Цап-царап, или Оборотни для Маши

Джейн Смит

Я была скромной провинциальной студенткой, пока не появились эти двое. Чужаки, приезжие. Притягательные мужчины от которых веет пороком и силой. Они хранят темную тайну. Я случайно о ней узнала. И теперь в опасности. Мне никто не верит и мне некуда скрыться, а ещё… …с каждым днём меня все сильнее тянет к ним обоим.

Пролог

Встаю на носочки, тихонько толкаю створку.

Открыто.

Цепляюсь за карниз, неловко подтягиваюсь на руках.

Весна, все тает, с крыши мне на макушку кап-кап.

С трудом заползаю в окно. С подоконника прыгаю в своей комнате.

Фух.

Справилась.

Так, а сумочка моя…

Черт.

Животом ложусь на окно, высовываюсь на улицу. Где-то она в кустах, темно, ничего не видно.

И тут слышу, как в комнате позади меня щелкает ночник.

И за спиной у меня разгорается слабый красноватый свет.

В испуге оглядываюсь. И замираю.

В кресле у кровати сидит он. Широко рассставив ноги в идеально выглаженных серых брюках, на подлокотниках покоятся широкие ладони. Рукава тонкой льняной рубашки закатаны, пара верхних пуговиц расстегнуты.

Шелковый галстук у него в руке, он лениво помахивает им, как подоводком, он словно хозяин, а я…

— Ты почему в моей комнате? — лучшая защита — нападение, и я нападаю. — Я ее запирала, кажется.

Его лицо в тени, слабые очертания подбородка и губ, темный взгляд из-под густых бровей сливается с мраком.

Четко видно лишь руку, и этот галстук, который он лениво наматывает на кулак.

— Ты запирала, — хрипловато подтверждает он. — А я отпер.

Он встаёт из кресла. Чуть потягивается, как сытый зверь, высокий и крупный, как гризли, но так пластичен, по-мужски идеален, сколько раз я видела его в один трусах — боже мой.

Ведь он живёт в этом доме.

И я тоже здесь живу.

— И как часто ты сбегаешь ночами гулять? — шаг, ещё шаг, он приближается ко мне. — И возвращаешься домой через окно?

— Первый раз, — вжимаюсь в подоконник. Вид у него угрожающий, хочется сигануть на улицу, едва сдерживаюсь. — У подруги день рождения… — лепечу, когда он останавливается почти вплотную ко мне.

От его тела будто искры шпарят. Не спасает кожаная куртка, одежда — слабая преграда, меня током бьёт от него. Что со мной творится в последние дни.

Я сама не своя.

— Первый раз, — повторяет он шепотом. Его лицо приближается к моему, и я перестаю дышать. Он чуть слышно втягивает воздух у моих губ. Отклоняется, улыбается краешком рта. — Вином пахнешь. Ты ещё и пила.

— Один бокал, — тоже шепчу. Представляю, какая нервотрёпка мне за это грозит от тети и умоляюще смотрю на него, — такое больше не повторится. Пусть это останется между нами. Пожалуйста. Ты ничего не видел. Ладно?

Он смотрит на мои губы. Долго, пристально, в спину мне дует ветер, а в груди жарко от его близости, и я на этих контрастах почти теряю сознание, в тишине жду его решения.

— Это останется между нами, — наконец говорит он. — Если, — он делает паузу, поднимает глаза, смотрит в мои, — если будешь хорошо себя вести. И сделаешь то, что я хочу.

— А… — облизываю пересохшие губы. В его словах улавливаю нечто неправильное, он не должен так со мной разговаривать, от его тона нарастает странная вибрация в животе. — Что ты хочешь?

— Немного, — его рука касается молнии на моей кожанке. Тянет, расстегивая. — Сними куртку.

— Зачем?

— Потом встань на колени, — продолжает он, сам дергает одежду с моих плеч, заставляя меня вздрогнуть. — А потом…

Его взгляд спускается вниз, и я тоже машинально смотрю туда — на вздыбленную ширинку брюк.

Он берется за ремень:

— А потом я покажу, что тебе делать.