Цап-царап, или Оборотни для Маши

Джейн Смит

Я была скромной провинциальной студенткой, пока не появились эти двое. Чужаки, приезжие. Притягательные мужчины от которых веет пороком и силой. Они хранят темную тайну. Я случайно о ней узнала. И теперь в опасности. Мне никто не верит и мне некуда скрыться, а ещё… …с каждым днём меня все сильнее тянет к ним обоим.

Глава 8

В его голосе различаю почти угрозу. Уверяюсь — со мной не шутят. Упираюсь рукой в его грудь, чуть отталиквая от себя.

И послушно стягиваю с плеч кожанку.

Он смотрит, пристально, каждое мое движение ловит, а я остаюсь в черной маечке на тонких бретельках и сгораю со стыда.

И от его взгляда.

На меня так раньше не смотрели.

Глубоким мужским оценивающим прищуром, в котором плещется едва ли не звериная жажда.

— Хорошо, — выдыхает он. Кивает в сторону кресла. — Теперь иди туда.

Туда.

Там красноватым светом горит ночник на столике. За которым я готовлюсь к занятиям. Разбросаны мои учебники и конспекты, ручки и цветные фломастеры.

На негнущихся ногах плетусь. Туда. Смотрю на распахнутое окно. Оглядываюсь на Савву.

Он идёт за мной, рядом, будто конвой, стоит дернуться в сторону — и схватит меня, уверена в этом.

Ох, боже мой. Что же творится. Не верю, что это происходит со мной.

Он ведь живёт с Тамарой.

А я…

Останавливаюсь у кресла.

Его руки касаются моей талии. Вздрагиваю. Мужские ладони успокаивающе поглаживают, попутно задирая маечку, пальцы задевают голую кожу. Я мелко дрожу и готова рухнуть на пол, не понимаю своих ощущений, незнакомых, непонятных, тягуче-медовых.

— Ты дрожишь, — горячий шепот касается уха, — нравится, когда тебя гладят? — его ладони ползут выше.

Превращаюсь в статую, ни слова выдавить в ответ не могу.

Я без бюстгальтера.

Я ведь не в институт шла, а в клуб, а там темно и жарко.

Здесь так же.

Полумрак и огонь. От него, от меня.

И между ног пекло.

— И взрослые мужчины нравятся, да, Маша? — его руки надавливают на ребра, вжимают меня спиной в его тело. Пальцы добираются до груди. Задевают торчащие соски.

Из меня вылетает слабый стон.

Он трогает соски ещё раз. Я снова всхлипываю. Он зажимает горошинки между пальцами, слегка оттягивает.

— Хватит, — умоляю, спиной ерзаю по его груди. Воздуха не хватает, руками упираюсь в стол.

— Ты права, хватит, — соглашается Савва. Чуть сдвигает меня в сторону. Вальяжно усаживается в кресло.

Стою перед ним, как на выставке, исподлобья, завороженно, смотрю на него.

— Расстегни, — помолчав, глазами он показывает на свои брюки.

А я будто и, правда, ждала указаний, от звуков его голоса отмираю.

Спадает морок.

И я вижу себя и его, в темной комнате, вдвоем.

И так страшно. Что я уже почти поддалась его рукам.

— Не нужно, — мотаю головой. Кошусь на окно. Бормочу. — Я могу уйти сейчас. До утра. Или до вечера. А когда вернусь. Никому не скажу. Честное слово.

— Маша, — он ловит мое запястье. Тянет меня за руку ближе. Набрасывает мне на шею галстук и давит, заставляя склоняться ниже к его лицу. Выдыхает мне в губы. — Никуда ты не пойдешь. Лучше делай, что я говорю. Вставай на колени. И расстегивай.

Не выдерживаю его взгляда, потемневшего, пронзительного, чувствую его на голых плечах, на коже в вырезе майки, на губах, и полыхаю факелом.

Шелковый галстук врезается в шею, натирает. Всхлипнув, спускаюсь к нему в ноги. На колени.

На его брюках поблескивает пряжка кожаного ремня. Трогаю ее пальцем.

Во рту сухо, невольно, как-то машинально облизываюсь.

Савва усмехается.

— А говорила уйти хочешь, — он подаётся бедрами вперёд, поторапливая меня. Хрипло подбадривает. — Маша.

— Я не умею, — шепчу. — Я…

Я не понимаю. Он меня заставляет, но мне не плохо, кажется. Мне любопытно, неловко, пугливо.

И я горю.

В волнении щелкаю ремнем, выпускаю из пряжки.

Я сплю, наверное.

Берусь за пуговицу, справляюсь и с ней.

Не может этого быть.

Везу бегунок на ширинке, открывая вид на боксеры, натянутые эрекцией.

Шумно выдыхаю.

Я ведь уже все видела.

И в трусах на него натыкалась, и когда он сидел без них на кровати — тоже.

Я подглядывала из коридора.

А сейчас стою на коленях перед ним.

— Всё очень долго, — он вдруг приподнимается и рывком сдергивает с себя брюки вместе с трусами.

Не успеваю зажмуриться, а потом уже не могу, неотрывно смотрю на выпрыгнувший толстый член с крупной красноватой головкой.

Ох.

Как же так.

Это выше и больше моих сил.

Савва откидывается в кресле. Член торчит колом, крупным, возбуждённым, почему, как он помещается в брюках.

Завороженно слежу за мужской ладонью, как она обхватывает орган у основания, там, где вьются темные волоски.

— Хватит любоваться, Маша, — до сознания долетает голос Саввы. — Возьми его в рот.