Легенда

Денис Куклин, 2023

Две сюжетные линии: современный миропорядок, показанный сквозь призму детективного расследования, и один из возможных вариантов этого порядка вещей в будущем – мир после глобального военного конфликта. Укрытые под щитами силовых полей процветающие мегаполисы. На первый взгляд, мир без голода и болезней, гармонично развитый во всех отношениях. Кроме одного "но" – его изнанка – изменение человеческой природы и планомерная экспансия за пределы Земли деструктивного культа.

1. Лабиринт

Костырев, 2009-04-17 (A.D.)¹

— Снова метет… — прошептал Лазарев. Он держал рюмку водки. Вторая, накрытая ломтиком ржаного хлеба, стояла на столе Костырева. — Тошно мне, Олег! — он отвернулся от окна. — Как будто не Ванька умер, а я! И с того света вижу, кем был для людей и что обо мне теперь думают.

— Мне очень жаль, — отозвался Костырев.

— Да, — кивнул гость, — мне тоже. Все наши надежды, Олег. Вместе с ним умерли наши надежды… Я на балкон выйду? — Лазарев выпил и пробормотал: — Там сейчас хорошо…

За окном кипела снежная круговерть. Еще вчера небеса обещали день ясный и теплый. Но на рассвете дохнуло холодом, и вновь завьюжило, и к обеду накрыло поселок густым снегопадом. Вскоре после того, как приехал к Олегу гость.

— Олег, я на балкон выйду? — повторил Лазарев.

Костырев оторвал взгляд от стоявшего на столе поминального прибора и посмотрел на него:

— Конечно.

Сергей открыл балконную дверь, и в кабинет хлынул прохладный ветер.

Время подходило к полудню. Но, казалось, что наступил вечер. Снегопад был таким густым, что и тополя, росшие по ту сторону от дороги, были едва видны сквозь него.

Лазарев прошел к перилам, поднял лицо к небу. Его волосы, его плечи, его вязаный домашний свитер и потертые джинсы на глазах покрылись снежными хлопьями. И так же на глазах следы от его туфель исчезли под выпавшим снегом. И на какое-то время гость замер, словно ждал то ли ответ на свои мысли, то ли чудо, а потом вернулся в комнату. Его лицо и одежда были мокрыми от растаявшего снега. Он вытер лицо и произнес сдавленным голосом:

— Я любил этого парня. Я люблю его мать, и его любил как сына. И он был моим сыном!.. Олег, ему было семнадцать лет! Всего семнадцать… Я до сих пор не верю… Как это произошло? Помоги мне, брат…

Лицо Лазарева было мокрым от снега. И непонятно было, плачет он в этот момент или нет. Олег протянул ему бумажное полотенце. Лазарев вытер лицо, еще налил водки и выпил залпом.

Лазарева Олег не видел со времен окончания школы. Знал только, что в свое время он почти спился. Но все же переломил себя и выбрался из трясины, в которой сгинули многие.

— Я боюсь, что она не выдержит, — продолжал говорить гость. — Сын был для нее всем. Единственный ребенок. Она уже не сможет родить. Даже если мы решимся, она не сможет.

— А что говорит следователь?

— А что он может сказать, Олег? Для них Иван — наркоман! Для них все уже ясно, абсолютно все!.. Но он не был наркоманом, Олег! Все это ловко, очень ловко подстроено! И ты должен помочь нам. Помоги! И о деньгах не думай! Я заплачу вдвое. Втрое! Деньги — не вопрос…

— А если я выясню, что он употреблял наркотики?

— Нет! — мгновенно вскинулся Лазарев. — Нет, Олег! Он не был наркоманом! Я же тебе говорю — все подстроено! Подстроено… Ты должен мне верить, Олег… Ты должен мне верить.

— Хорошо, — кивнул Костырев и протянул ему бланк предварительного договора. — Но ты должен знать, во сколько обойдется один день моей работы. Накладные расходы оплачиваются отдельно. Если согласен, впиши свое имя, поставь дату и распишись.

Лазарев, не читая, подписал договор. Олег включил записывающую аппаратуру и произнес:

— Начинаю вести видеозапись… — он открыл чистый блокнот. — Сегодня, семнадцатое апреля две тысячи девятого года. Заказчик: Лазарев Сергей Валентинович. Итак, Сергей Валентинович, первого апреля этого года в двадцать два часа десять минут ваш приемный сын Лазарев Иван Сергеевич был найден мертвым в глухой части парка Железнодорожного района. Смерть наступила в результате асфиксии верхних дыхательных путей. Рабочая версия следствия — самоубийство. Вскрытие показало, что незадолго до смерти Иван употреблял наркотик группы амфетаминов. Мотивы самоубийства неясны. Врагов у Ивана не было. Денежных долгов не было. Верно?

— Верно, — кивнул Лазарев.

— Сергей Валентинович, родные часто утаивают от следствия существенные факты. Боятся опорочить память покойного, либо скрывают собственную неблаговидную роль в произошедших событиях. Это тормозит ход следствия. Я должен спросить: нет ли таких фактов, которые вы сознательно скрыли от официального следствия? Подчеркиваю — от официального следствия.

— Конечно, нет! — вскинул голову Лазарев и снова стал похож на буйного, почти неуправляемого подростка, каким Олег запомнил его со времен юности. — Нам нечего скрывать, и Иван был не из таких!.. — он осекся и несколько мгновений сидел, сжав зубы. — Он не был проблемным, Олег, — наконец, произнес он. — Если бы ты его знал, не задавал бы этих вопросов. Парень знал, чего хотел и чего не хотел. А он хотел жить и хотел для людей дома строить. И деньги этим зарабатывать. Это была его жизнь, его мечта… Когда нам сообщили о его смерти, мы решили, что это чья-то глупая шутка…

— Стало быть, есть люди, которые могли так пошутить? — Подытожил его слова Олег.

— Было первое апреля, Олег, — ответил Лазарев. — И само собой Иван ссорился в школе, и не только с одноклассниками, но и с учителями. Потому что был самостоятельным и зрелым! Несмотря на молодость, он был зрелым парнем, с собственными суждениями.

— Девушка у него была?

— Да, наша соседка Катя Никольская. Очень хорошая девочка. Мы с Викой думали, что они поженятся. У него было много друзей. Олег, я же говорю, его любили и уважали. И те, кто хорошо знал Ивана, тоже не могли поверить, что он в петлю залез… Я совсем забыл! — неожиданно сказал он и протянул Олегу фотографию темноволосого, крепко сбитого парня. — Таким он был.

Олег взял снимок.

— Я не понимаю, почему это случилось? — с болью в голосе произнес Лазарев. — За что нас так?! За что?..

— Сергей Валентинович, вернемся к его друзьям. Мне нужны фамилии одного — двух из них. Те, кто может знать об Иване больше других, — Олег положил фотографию на стол.

— Сашка Карманов, — спустя несколько мгновений отозвался Лазарев. — Это его одноклассник. Они и дальше собирались вместе учиться. Наверняка Миша Лапин. Он приходил иногда в гости. Наверно, самые близкие из друзей.

— Пасынок доверял тебе? — Олег сделал в блокноте несколько пометок и посмотрел на Лазарева. — Он был достаточно откровенен?

— Он меня папой называл, Олег, — после недолгого раздумья ответил Лазарев. — Он знал, что я не его отец, но называл меня папой. Ты знаешь, я тоже с отчимом вырос. И знаешь, как я жил…

— Я помню об этом, — кивнул Олег. — Хорошо. Переиначу вопрос: при возникновении денежного долга к кому бы Иван обратился, к тебе, к матери или кому-то еще?

— К дяде — Никите Лужину, — после краткого размышления ответил Лазарев. — Но у него не было долгов! Олег, Иван по краю не ходил. Олег, ты выясни все. Ты выясни, кто его убил!.. Ты мне эту сволочь найди! А я уже накажу его по-своему!..

Олег некоторое время разглядывал клиента. Потом встал и отошел к окну. Снегопад закончился, еще пролетали в воздухе снежинки, но уже виден был в отдалении и берег озера, и само озеро, и лес на другой стороне. Переполненное вешними водами озеро было темным, а лес и берега сияли свежей снеговой белизною.

— Сергей, я надеюсь, ты не собираешься сделать какую-нибудь глупость? — Олег закурил и посмотрел на гостя.

— Ты его сначала найди, Олег! Найди! — Лазарев снова стал похож на буйного подростка. — А разбираться потом будем! Ты мне его найди, брат…

— Хорошо, — кивнул Олег. — Об этом позже поговорим. Итак, у вас не было друг от друга секретов?

— Конечно, были! Олег, как без этого?! Но он уже не расскажет… — Лазарев осекся и потянулся за бутылкой.

— В каком состоянии сейчас находится твоя жена? Я могу поговорить с ней?

— Плохо ей, — отозвался Лазарев, выливая остатки водки. — Но поговорить можешь. Зачем бы я приехал к тебе?.. Спи спокойно, — обратился он к покойному и залпом осушил рюмку. — А ты неплохо устроился, — после паузы произнес, обращаясь уже к Костыреву. — Я всегда знал, что в нашем классе ты был самым умным. Когда пацаны на пьянках тебя ментярой обзывали, я им рога отшибал! Потому что ты всегда мужиком был, Олег. Вот таким! — он продемонстрировал свой пудовый кулак. — Ты мне, брат, помоги. Я устал уже думать, и боль эту я устал носить… Олег, я по вахтам мотаюсь, месяц — дома, месяц — там. Мне двадцать девятого числа уезжать, а я боюсь Вику дома оставить! Боюсь я, брат, уеду на вахту, а она с собой что-нибудь сделает… Ты мне найди гаденыша, а за мной не заржавеет. Сам знаешь, Олег, я слово свое держу.

В этот момент мобильный телефон Костырева загудел и от вибрации съехал к краю стола.

— Извини, — Олег прижал трубку к уху. — Здравствуйте, Софья Адамовна… Нет, у меня появилось срочное дело… Поговорим об этом позже… Разумеется, разумеется… Думаю, на это уйдет несколько дней… До свидания, — он убрал телефон в футляр на ремне и выключил записывающую аппаратуру. — Едем к тебе, Сергей. Время — дорого.

Но на крыльце они задержались. Потому что Олега вышла проводить Светлана, и Лазарев разговорился с ней, хотя до этого дня знакомы они не были.

— У Олега всегда все ровно шло, а у меня наперекосяк! — говорил тот, взяв ее за руку. — А я его с детского сада знаю. Веришь, нет?! И в школе мы с ним за одной партой сидели. Помнишь, Олег?!

— Помню, — кивнул Костырев.

— Я тоже, — улыбнулся Лазарев. — А лет-то после этого сколько прошло!.. Господи! Я уже должен все забыть, а все равно помню. Зачем?.. И я не думал, что встречусь с вами вот так. Я, вообще, не думал, что буду еще когда-нибудь разговаривать с Олегом.

— Сергей, мне так жаль, — Светлана погладила его по руке. Говорила она немного в нос, была простужена. — Передай от меня привет жене. Мы не знакомы, но все равно передай от меня привет.

В этот момент в просвет среди снеговых туч брызнуло солнце. Светлана зажмурилась и чихнула:

— Простите, — она прижала носовой платочек к лицу и слегка покачнулась.

Олег обнял ее за плечи и отвел в холл.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Может быть маме позвонить?

— Не нужно, — улыбнулась Светлана. — Со мной все в порядке. Езжай, Олег, он тебя ждет. Помоги им, — она оглянулась на гостя.

Лазарев снова поднял лицо к небу и замер, словно до сих пор ждал ответ на свои вопросы. Он был таким высоким и массивным, что напоминал памятник.

Вика Лазарева сидела на диване в гостиной. Она с места не сдвинулась и осталась совершенно безучастна, когда Сергей с Олегом появились в квартире.

— Ты пока раздевайся, а я сейчас, — сказал гостю Лазарев. Он скинул кроссовки и прошел вглубь квартиры. Через мгновение Олег услышал, как он негромко бубнит, разговаривая с женой: — Вика, ну, нельзя же так. Нельзя… К нам Олег приехал. Он хочет поговорить с тобой. Вставай, милая, ты должна познакомиться с ним. А я пока чай заварю. Ты ведь со вчерашнего дня ничего не ела…

— Сережа, я ничего не хочу, — отозвалась на его увещевания супруга. Голос у нее был слабый, если бы в этот момент Олег снимал пальто, он бы наверняка не расслышал ее.

— Вика, Олег поможет нам. Это такой парень! Я ведь рассказывал тебе о нем, — продолжал говорить Лазарев. — Вставай, Вика, вставай. Сейчас я чайник вскипячу. Я вечером в магазин сходил, булочек твоих любимых купил…

— Да, оставь же ты меня в покое… Я ничего не хочу…

— Здравствуйте, Виктория Павловна, — Олег на мгновение замер в дверях. — Я — Олег Костырев. Я хочу помочь вам. — Он прошел к дивану, сел рядом с ней. — С вашим мужем, Вика, я в одном классе учился…

— Я знаю, — отозвалась та.

Олег сделал Сергею знак оставить их наедине. Тот замешкался было — такого уговора между ними не было — но все же поднялся с дивана и вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Олег тоже встал с дивана и подошел к окну. Двор был покрыт свежим снегом: детская площадка, машины, скамейки и козырьки над подъездами. Только следы от машин да следы от человеческих ног темнели в проталинах на дороге. Двор стремительно пересекла ватага школьников лет десяти — одиннадцати. Они на бегу лепили снежки и швыряли их друг в друга, и во что ни попадя. И Олег неожиданно представил, как лет шесть — семь назад возле окна вот также стояла Вика и с улыбкой наблюдала, как возвращается из школы ее сын. Он крепко сжал челюсти и отвернулся от окна.

— Вика, вы можете показать мне комнату Ивана?

— Зачем вам это, Олег? — Лазарева подняла на него темные, выплаканные глаза. Горе иссушило ее, и косметикой она не пользовалась несколько недель, и одета была кое-как в то, что под руку попалось. Но даже сейчас производила впечатление женщины привлекательной и моложавой. — Зачем это и вам и Сереже? Его уже не вернуть. Никто мне не вернет сына…

— Да, — кивнул Олег. — Но Сергей боится за вас и переживает. И ему не легче, чем вам. Поверьте мне, ему сейчас не легче и не проще, чем вам. Вика, я понимаю, что причиняю боль. Но пройдет время, и, если вы переживете эти дни, и останутся у вас силы, вы попытаетесь жить дальше. И это правильно. Мы должны жить дальше, несмотря ни на что. Но что, если зло останется безнаказанным?.. Ведь вы тоже верите, что Ивана на такой шаг подтолкнули.

— Но ведь так не бывает, Олег, — произнесла Лазарева, и сейчас в ее голосе вспыхнула искра жизни. — Бог все равно накажет виновного. А иначе и быть не может!.. — она подняла на него глаза. — И я верю, что мой сын еще вернется. Он хотел сделать так много, но его остановили…

Олег какое-то время смотрел на нее. И она так же, не отводя взгляда, смотрела в его глаза.

— Вы выглядите усталым, Олег, — неожиданно произнесла она. — Оставьте меня в покое. Лучше отдохните. Отдохните с семьей.

— Сейчас не обо мне речь, — отозвался Олег, и после его слов в комнате повисло молчание. — Нескромный вопрос, Вика, — сказал он спустя полминуты. — Сколько вам лет?

— Тридцать четыре, — ответила она. — Мне восемнадцати не было, когда я родила.

— Вас отговаривали?

— Подруги, — кивнула Лазарева. — Подруги отговаривали. Но мама сказала: «Рожай!». Она сказала: «Я тебя подняла, и ребенка мы на ноги поставим»…

С кухни донесся свисток закипевшего чайника.

— У вас замечательная мама, — улыбнулся Олег.

— Да, — снова кивнула собеседница. — Жаль, что ее больше нет.

— Простите, я не знал…

Лазарев с подносом в руках замер перед дверью гостиной. Он слышал приглушенные голоса Вики и Олега. Его жена уже больше недели не разговаривала ни с ним, ни с гостями, отделываясь от собеседников односложными фразами. Олег сумел разговорить ее. Лазарев помедлил, не зная, как поступить дальше. Но все же толкнул ногой дверь и зашел в комнату.

— А вот и я! — нарочито бодрым голосом произнес он. — Олег, придвинь к дивану журнальный столик… Прошу! — он поставил на столик поднос с чашками горячего чая и блюдом со сдобой. Улыбнулся, глядя на немного ожившую жену, уже понимая, что нарушил их беседу раньше времени. — Угощайтесь, чем бог послал!

— А мы только что вспоминали маму Вики, — сказал Олег.

— Теща золотым человеком была, — улыбнулся Лазарев. — Олег, ты присаживайся. И я с вами за компанию чайку выпью.

— Я не буду, — покачала головой Вика.

— А я не откажусь, — Олег взял в руки чашку с ароматным хорошего цвета чаем и подцепил с блюдца нарезанный кружочками лимон. — Если не секрет, вы в каком году познакомились? — смотрел он на Вику, и Лазарев тоже перевел на нее взгляд.

— Ване шесть лет было… — начала говорить та, но внезапно осеклась. — Да, мы познакомились в девяносто восьмом году, — и она вновь стремительно ушла в себя, как в трясину провалилась в безразличие и к самой себе и к окружающим.

Она сидела с краешка дивана, и глядя на нее, Олег понимал, как трудно будет выцарапать эту женщину из лап смерти. Он попытался еще разговорить ее, но теперь и ему Вика отвечала односложно и с неохотой, отделываясь лишь: «да», «нет» и «не знаю». Он пару раз отхлебнул из чашки и поставил ее на столик.

— Сергей, я хочу осмотреть комнату Ивана. Вика, вы не против?

— Нет.

— Очень хорошо, — кивнул Костырев. — Вика, вы не составите мне компанию?

— Нет.

Олег поднялся с дивана, Лазарев встал вслед за ним. Он поцеловал жену, прошептал ей на ухо несколько слов. Но и к нему она осталась безучастна.

— Жаль, что я зашел рано, — повинился Лазарев, прикрыв за собою дверь. — Ты уже разговорил ее.

— Сережа, ни мы с тобой, никто другой сейчас не угадает реакцию Вики на, казалось бы, нейтральные слова и действия посторонних. Сейчас и ты для нее посторонний. Что уж обо мне говорить… — рассеянно произнес Олег. — Любопытно. Иван сам занимался оформлением комнаты?

— Да, — кивнул Лазарев. — Все сделал сам. Приносил книги из библиотеки, делал по ним чертежи. В интернете что-то все время искал.

Стены в комнате Ивана были завешаны рисунками самых известных и величественных зданий и архитектурных ансамблей, рассечениями пространственных фигур и этюдами Леонардо да Винчи.

— Среди них есть собственные чертежи Ивана? — спросил Олег, еще раз окидывая убранство стен.

— Нет, что ты, — улыбнулся Лазарев. — Все это он называл шедеврами. А свои рисунки Иван держал здесь и в шкафу, — он открыл стоявшую возле письменного стола тубу с чертежами пасынка. — Здесь нарисовано то, что он хотел построить. Я ведь говорил тебе, что он хотел строить дома.

— Сергей, я могу взглянуть на вещи Ивана? Может быть, найду его записи.

— Да ради бога! — энергично кивнул Лазарев. — Ты же за этим и приехал!

— Сергей, я должен остаться один, ты только компьютер мне включи.

— Конечно-конечно, — Лазарев включил компьютер Ивана и вышел из комнаты.

Олег проводил его взглядом и снова замер, оглядывая стены комнаты. Спустя минуту сел за компьютерный стол, провел пальцем по стопке компакт-дисков, выдвинул ящик с бумагами. Чертежная доска стояла рядом, на нее, как и на зеркало в коридоре, зачем-то тоже накинули черный платок. В углу стоял невысокий массивный шкаф со стеклянными дверцами. Он был забит свернутыми в рулоны чертежами. Олег вынул из ящика несколько тетрадей большого формата.

Почерк у Ивана был каллиграфическим. Наверняка он немало времени потратил, чтобы добиться в письме такого изящества. Олег пролистал несколько тетрадей, но ничего интересного среди записей не нашел. Это были довольно рутинные описания того, что Иван прочитал, узнал в школе, какие сделал наброски и чертежи. Записи пестрели математическими расчетами, геометрическими рисунками и малопонятными для непосвященного схемами. Олег без особого уже интереса выложил из ящиков все содержимое. Пока что его внимание привлекла только записная книжка с номерами телефонов друзей и знакомых Ивана. Он сунул ее в карман и только после этого занялся компьютерной базой данных. А здесь было несметное количество фотоснимков, схем, рисунков, эскизов и книг по архитектуре и градостроительству. Олег порылся в скрытых папках и файлах. Но и в них не нашел ничего предосудительного.

Костырев еще какое-то время запускал поисковую систему с фразами типа: «Дневниковые записи», «Секретные материалы», «Top secret». Но спустя несколько минут понял, что это ни к чему не приведет. Он так и не смог найти личных записей погибшего, а они смогли бы прояснить многое. Олег еще несколько минут проверял места вероятных тайников, в них могли оказаться как записи, так и наркотики. Но не нашел ни того, ни другого.

— Однако же титан… — наконец задумчиво пробормотал он, понимая, что упускает из виду что-то вполне определенное и мало того — лежавшее практически на поверхности.

Он откинулся на спинку кресла и принялся медленно крутиться на нем, оглядывая комнату. Спустя минуту дверь приоткрыл Лазарев.

— Сергей, — окликнул его Костырев. — Ты или Вика забирали что-нибудь из этой комнаты?

— Нет, я ничего не брал, — отозвался тот. — А Вика, может быть. Точно не знаю. Я сейчас разбужу ее и спрошу. Она задремала…

— Не нужно, — Олег встал с кресла. — Я посмотрю сам, если ты не против.

— Конечно, нет, — Лазарев пропустил его в дверях. — Ты что-нибудь нашел?

— Нет, — Олег сразу же прошел в спальню Лазаревых. Вики здесь не было. Но на прикроватной тумбочке лежала толстая тетрадь в переплете из черной кожи.

Олег взял ее в руки, тетрадь оказалась тяжелой как кирпич, и пролистнул всю, одним движением перекидывая по нескольку десятков страниц. Примерно до половины они были исписаны незнакомым бисерным почерком, а после уже шли записи каллиграфически совершенные. Олег улыбнулся появившемуся в спальне Сергею и вернулся в комнату Ивана.

Как оказалось, он нашел записи Никиты Лужина. Они не были дневниковыми, скорей всего Лужин намеренно сделал их для племянника и начал он это делать, когда мальчику едва исполнился год. А когда Иван подрос, он подарил ему тетрадь на двенадцатый день рождения. Но первую запись Иван сделал в ней, когда ему исполнилось шестнадцать.

Олег вплотную придвинулся к столу и углубился в чтение. Он слышал, как Лазарев несколько раз осторожно приоткрывал дверь в комнату, по нескольку секунд ждал, что Олег оторвется от чтения, и снова уходил в гостиную.

Спустя полчаса Костырев оторвался от чтения и осторожно закрыл тетрадь. По крайней мере, теперь он понимал, что погибший подросток отнюдь не был самородком. Своим образованием и устремлениями он должен был скорей всего не семье и не школе, а своему дяде — Никите Лужину. Олег захватил тетрадь и прошел в гостиную.

Сергей читал газету, Вика дремала, положив голову ему на колени. Лазарев был в очках, но как только в комнате появился Олег, проворно убрал их в карман рубашки, словно стеснительный пятиклассник. Олег сел в кресло рядом с ним и произнес вполголоса:

— Сергей, я нашел кое-что любопытное и хотел бы взять это на время.

— Бери, если нужно, — так же полушепотом ответил Лазарев.

— Но я не нашел дневниковых записей Ивана, а они, судя по всему, должны быть.

— Значит, у него не было дневника, — покачал головой собеседник. — Он все время что-то записывал, но никаких тетрадей от нас не прятал.

— Может быть, ты просто не знаешь о них, — сказал Олег.

— Олег, он ничего не скрывал от нас…

— Это правда, Олег, — Вика приоткрыла глаза. — Ему нечего было скрывать. Это правда, Олег, — повторила она.

— Да, возможно, я ошибаюсь, — кивнул Костырев. Он встал и снова подошел к окну.

Двор был залит солнцем, но лежавший на земле снег не таял. Время уже подошло к пяти часам вечера.

— Не знаю, как вы, — неожиданно произнес Лазарев. — А я иду греть чайник! Олег, ты от супа не откажешься?

— Откажусь, — отозвался Костырев.

— А я, пожалуй, и супца похлебаю! — С этими слова Лазарев встал с дивана и ушел на кухню.

— Это ваша квартира? — спустя полминуты спросил Вику Костырев. — Вернее сказать, эта квартира — ваша личная собственность?

— О чем вы говорите, Олег? — в голосе Вики безразличие вновь сменилось каким-то осознанным чувством.

— Вика, расскажите мне о своем сыне. Сергей проводил с ним намного меньше времени, чем вы. Я думаю, что вы утаиваете какую-то часть правды.

— Олег, прекратишь ты, наконец?! — уже с вполне осязаемым негодованием спросила его Лазарева.

Олег улыбнулся и посмотрел на нее через плечо:

— Хорошо, тогда расскажите мне о брате. Я познакомился с его записями. Честно говоря, не знаю, что и думать. Он не страдает нервными расстройствами?

— Олег, это уже не смешно! — почти выкрикнула женщина.

— Простите меня, Вика. Меньше всего мне хочется причинять вам боль, — Олег отвернулся от окна. Лазарева сидела на диване. Ее лицо порозовело, а на щеках и вовсе пылал румянец. — Но я уверен в том, что среди людей окружавших Ивана есть человек, который знал о нем если не все, то многое. И скорей всего это именно ваш брат… Вы ведь тоже читали его записи, и записи сына. Я должен встретиться с Никитой. Думаю, нам есть о чем поговорить…

— Знаете, Олег, — перебила его собеседница. — После сегодняшней встречи я неожиданно поняла, что даже сейчас после всего. Понимаете, после всего!.. Мне за своего ребенка придется бороться!..

— Очень хорошо, — улыбнулся Олег. — Давайте, сделаем это вместе.

— Не понимаю, — прошептала его собеседница, она оживала прямо на глазах. — Не понимаю, к чему все это?! К чему ваши скользкие слова и полунамеки? Почему бы вам не оставить нас в покое?..

На кухне свистнул чайник. Спустя несколько минут Лазарев замер возле двери гостиной с подносом в руках. Из комнаты доносились возбужденные голоса Вики и Костырева. На этот раз они спорили. И на этот раз Сергей вернулся на кухню. Он сидел за кухонным столом, отхлебывал из чашки горячий чай и что-то нашептывал, словно молился.

— Олег Дмитриевич?! — окликнул Костырева высокий темноволосый мужчина.

В руке он держал собачий поводок. Возле его ног беспрерывно крутилось волосатое, пучеглазое создание, которое и собакой назвать было трудно.

— Вы — Лужин? — спросил незнакомца Олег.

— Да, приятно познакомиться, — мужчина протянул для пожатия руку. — Стало быть, я не ошибся. Вы выделяетесь из толпы, — он сделал небольшую паузу должно быть для ответного комплимента и продолжил: — Я ждал подобного визита. При всей энергии, которую излучает муж сестры, ему недостает сообразительности.

— А почему вы не обратились к услугам детектива?

— Олег Дмитриевич, я не вижу в этом особого смысла. Хотя сестра в телефонном разговоре просила помогать вам во всем.

— Но вы попеняли на Лазарева, — заметил Костырев.

Лужин слегка усмехнулся:

— Олег Дмитриевич, поднимемся ко мне или вы предпочитаете беседу на свежем воздухе?

— Поднимемся к вам, — кивнул Костырев.

Жил Лужин в одной из двадцатиэтажных башен на окраине Юго-западного района. Это было довольно спокойное и удобное для жизни место. Из окон квартиры открывался вид на покрытые хвойным лесом холмы, которые испокон века назывались Веселыми Горками. Вопреки ожиданиям квартира Лужина выглядела заурядной. По крайней мере, после прочитанного в альбоме Олег ожидал увидеть интерьер то ли восточного храма, то ли сумеречных апартаментов, напоминающих жилище Валентина Романова. Но это была обыкновенная, с комфортом обставленная квартира состоятельного человека.

— Чем вы занимаетесь, Никита Павлович? — спросил он хозяина квартиры, когда тот вернулся из кухни с сервировочной тележкой.

— Я бы хотел сразу же исправить это досадное недоразумение, — улыбнулся Лужин, присаживаясь в кресло напротив гостя. — Мое отчество — Яковлевич. У нас с сестрой разные отцы. Моего звали — Лужин Яков Михайлович, а отцом Вики стал Павел Петрович Середа.

— Так чем вы занимаетесь, Никита Яковлевич? — повторил вопрос Олег.

— Являюсь владельцем транспортной компании. Хотя дела меня не интересуют. Делами занимаются другие. А я живу на дивиденды удачно вложенных капиталов, — Лужин протянул Олегу прозрачную кружку с зеленым чаем. — Простите, я не употребляю спиртное. И не держу его дома.

— Спасибо, — Олег поставил кружку на столик и положил на колено блокнот. — Ничего, если я буду делать пометки? — он посмотрел на хозяина дома. — Никита Яковлевич, насколько я знаю, вы были дружны с племянником, оказывали на него влияние. Возможно, о жизни Ивана вы знаете даже то, что неизвестно ни его матери, ни отчиму, ни его близким друзьям.

— Ивана мне жаль, — произнес Лужин, отпивая чай мелкими глотками. — Он вырос на моих глазах. Можно сказать, я пестовал его. Парень подавал большие надежды. Но вы не хуже меня знаете, как сложно выжить в нашем мире таким как Иван.

— Что вы имеете в виду?

— Ну же, Олег Дмитриевич, смелей! — неожиданно усмехнулся Лужин. — Я намеренно не забрал альбом. Оставил его для вас или такого как вы. Человек неглупый и неравнодушный не может пройти мимо такого альбома и его автора.

— Вы говорите об этом? — Олег положил на журнальный столик тетрадь в кожаном переплете.

— Да, — улыбнулся Лужин, тем не менее, не прикасаясь к тетради. — Мы на славу потрудились. Жаль, что труд не окончен.

— Никита, зачем все это? — Олег похлопал по тетради ладонью и заметил, как едва заметно дрогнула жилка на холеном лице собеседника.

— Я хотел, чтобы Иван как можно раньше понял, в каком мире мы живем, и кто пытается сделать нас рабами. Неужели эти записи задели вас за живое?

— Вы понимаете, что отравили мальчика своим взглядом на жизнь.

— А где ваша широта взглядов, Олег Дмитриевич? — усмехнулся Лужин. — Впрочем, вы — продукт системы. Ожидать от вас иной реакции — самонадеянно. Но вы не хуже меня понимаете, что система взрастила вас только для того, чтобы вы в дальнейшем поддерживали ее стойкость и жизнеспособность. Негодный элемент системой отторгается.

— И чем же не устроил систему Иван?

— Честно говоря, не знаю, — покачал головой Лужин. — Мне казалось, что я учел все факторы. Иван вписывался в систему. О его истинных воззрениях и целях знал только я.

— И каковы были его истинные воззрения и цели? — Олег сделал в блокноте несколько пометок и посмотрел на собеседника.

— Но вы ведь знаете ответ на этот вопрос, — снова усмехнулся Лужин. — Систему создали люди, и люди должны изменить ее.

— Скромно, — в тон ему усмехнулся Олег. — Конечно, если под системой имеется в виду современное общество и весь уклад человеческой жизни. Допустим, — кивнул он. — В таком случае, почему система не опознала чуждый элемент в вас?

— Потому что я вписываюсь в установленные рамки. Так или иначе, но я зарабатываю деньги, с которых отчисляются налоги. Совершаю покупки и коммерческие сделки, тем самым поддерживая экономику и кредитную систему. И все мои духовные искания и борения прекрасно вписываются в существующие рамки. Миллионы людей тысячи лет пытаются понять истинный смысл происходящего и каким-то образом изменить порядок вещей, сделать общество гуманней, а отношение к окружающему миру рациональней. Я учил Ивана быть осторожным, чтобы раньше времени не навлечь на себя реакцию отторжения. Видимо, я не учел всех составляющих.

— Что-то я совсем запутался, — произнес Олег, продолжая делать в блокноте пометки. — Из ваших слов можно сделать вывод, что вы со своими духовными исканиями и борениями предусмотрены системой. Где-то я уже это слышал. А может быть, такие как вы и определяете будущее этой системы? Может быть, вы тоже элемент контроля?

— Полно вам, Олег Дмитриевич, — покачал головой Лужин. — Таких как я считают шарлатанами, мечтателями. Нас даже уничтожать не нужно, потому что большая часть так и останется на уровне духовных исканий, отгородившись от внешнего мира. Для меня гибель Ивана такая же загадка, как и для вас. Я тоже не понимаю причин такого скоротечного отторжения. Я позаботился о том, чтобы он в дальнейшем поддерживал здоровье и долголетие. Я рассказал ему об искусстве расширения сознания. Постарался привить ему должное поведение человека. Олег Дмитриевич, я не меньше вашего хочу узнать причины его гибели. Потому что мы с Иваном таких причин не закладывали!

— Но ведь причины могут быть банальными, — сказал Олег. — Денежные долги, ссора с девушкой, ревность, наркомания, либо неадекватные сексуальные наклонности. Такие причины вы не принимаете в расчет?

— Олег Дмитриевич… — попытался перебить его Лужин.

— Нет, погодите, — остановил его Олег. — Я уже достаточно наслушался о неординарных способностях, устремлениях и трудолюбии вашего племянника. В этой бочке меда не хватает ложки дегтя, которая сможет объяснить все. Вы — человек эрудированный. Наверняка знаете как метедрин, вещество, найденное в крови вашего племянника, действует на психику человека. Человек становится необычайно деятелен и считает свои возможности практически неограниченными. Поверьте, мне трудно отказаться от мысли, что семнадцатилетний парень смог бы добиться таких успехов без допинга.

— Олег Дмитриевич, — улыбнулся Лужин. — Вам все же придется принять это. Иван — был личностью неординарной. Ему незачем было принимать наркотики. Более того, вы — человек проницательный. Вы уже понимаете, что следы наркотика в крови Ивана — это весьма удобно и даже своевременно.

— Снова заговоры? Вы еще не устали от заговоров, Никита Яковлевич? Поверю я вам или нет, вопрос отдельный. Но что, если я выясню, что причина смерти Ивана кроется в вашей деятельности? Каково вам будет принять эту мысль? Никита Яковлевич, ваш племянник мертв. А его смерть в любом случае не повод для тренировки проницательного и изощренного ума, каковым вы себя полагаете. Его смерть — трагедия.

И на мгновение, на краткий миг Лужин замер, словно его тело и на самом деле было отражением заключенного в нем живого и текучего ума.

— Он не умер, Олег Дмитриевич, — произнес он после этой странной тягучей паузы. — Он ушел дальше. Но если он не успел что-то сделать в этом мире, он обязательно вернется… Олег Дмитриевич, я не желал зла Ивану. Не отравил его знанием. И глаз ему я тоже не открывал. Любой разумный человек рано или поздно поймет, что находится в зависимом положении. Вопрос не в этом. Вопрос в том, как он этим знанием распорядится?

— Никита Яковлевич, где-то должны остаться дневниковые записи Ивана, — на лице Олега застыла полуулыбка. Разговор с Лужиным произвел на него двоякое впечатление. Собеседник был откровенен, даже слишком откровенен, словно исподволь пытался направить его в нужную колею. И, тем не менее, Олег понимал, что всей правды такой человек никогда не откроет. — У него был слишком сложный и неоднозначный внутренний мир, чтобы хранить свои мысли только в голове. То, что написано в этой тетради, скорей всего написано именно для вас… Он должен был критически относиться и к собственным убеждениям. А для этого необходимо анализировать ситуацию. Нужен оппонент, хотя бы внутренний.

— А что, если он был настолько цельной личностью, что не имел такого оппонента?

— Это возможно, — кивнул Олег. — Никита Яковлевич, у вас есть дневник Ивана?

— Нет, — покачал головой Лужин. — Придется поверить на слово. Хотя мои слова кажутся вам трескучими, а идеалы надуманными. Но заметьте, я не говорил, что пытаюсь противостоять системе. В ней немало положительных моментов. По крайней мере, человечество до сих пор не истребило себя, а история последних веков и вовсе гимн неслыханного прогресса… Если не принимать во внимание мировые войны, невиданное ограничение возможностей, перенаселенность, голод, духовное и интеллектуальное обнищания…

Олег неожиданно встал, подошел к окну и отдернул штору:

— Извините, что перебиваю, но вы в курсе того, что происходит в мире? — Теперь уже Лужин наблюдал за ним с полуулыбкой. — Финансовый кризис, экономический спад, безработица, долги и реальное обнищание, которое толкает людей на преступления.

— Это то, что докатилось до нас, если вы об этом. Большая часть мира живет именно так изо дня в день, из года в год. И вы наверняка в курсе того, что и этот кризис, и бывшие до него были спланированы и просчитаны с математической точностью. И делают это те, кто извлекают из системы максимум выгоды для себя и своих семей. Или кланов?.. Вы без меня знаете, на что они способны. Вы неглупый человек, Олег Дмитриевич. Вы тоже знаете, кто дергает за ниточки.

— Хорошо, — кивнул Костырев. — Допустим. Но в таком случае ваши усилия вообще не имеют смысла, — он усмехнулся. — Ваш противник не ветряные мельницы. Банки, корпорации, политики, военные, экономисты. Князья мира сего.

— Совершенно верно, Олег Дмитриевич, — улыбнулся Лужин. — Но у князей есть дети. И вы достигните цели, если возьмете на себя труд найти единомышленников и с их помощью попытаетесь воздействовать на последующие поколения тех, кого вы перечислили только что.

— Вы серьезно? — Олег посмотрел на Лужина с недоверием.

— А вот это уже вопрос не веры, а убеждений. Присоединяйтесь, чтобы узнать больше, — улыбнулся тот. — Мы рассчитываем на таких как вы. Смерть Ивана — трагедия, но жизнь продолжается.

— Моя визитка, — Олег взял со стола тетрадь и вышел в прихожую. — Если записи Ивана внезапно отыщутся, я вам советую связаться со мной.

Лужин тоже вышел вслед за ним в прихожую.

— Я понимаю, для вас это неожиданно и ново, — сказал он. — Но я был достаточно откровенен. У вас нет оснований не доверять мне. Олег Дмитриевич, вы не хуже меня понимаете, что есть зло. Но не хотите признать злом весь уклад нашей жизни…

— Всего хорошего, — кивнул Олег. Он вышел из квартиры и оглянулся. Дверь за его спиной медленно закрылась.

После того как гость ушел, Лужин вернулся в гостиную и подошел к окну. Еще спустя минуту за его спиной раздались легкие шаги. Подруга обвила его талию руками и прижалась к спине.

— Все так плохо? — спросила она.

— Скорей сложно, — ответил Лужин.

— Я люблю тебя, Ник, люблю, — прошептала девушка

— Да, родная моя, да. Я знаю. Но нам лучше не встречаться какое-то время…

— Почему?! — девушка прижалась к нему еще крепче.

— Ты знаешь почему, милая, — ответил Лужин. — А когда все закончится, все будет уже по-другому. Нельзя войти в одну реку дважды… Я отвезу тебя домой. Он будет искать тебя…

— Ну и ну, — прошептал Олег, повернув в замке ключ зажигания. — Вот тебе, тетка, и Юрьев день.

Мало того, что в разговоре с Лужиным он не получил ясных ответов на вопросы, они только приумножились. Олег уже несколько лет работал на людей, которых без преувеличения можно назвать сливками общества. А за время своей практики сталкивался и с работниками госбезопасности, и с офицерами спецотделов МВД, и с деятелями различных структур, начиная от финансовых и заканчивая членами преступных группировок. Но до этого дня он не встречался с человеком толка подобного Лужину. Хотя вполне может оказаться, что все его россказни не более чем блеф и басни пустомели, а слова гроша ломаного не стоят.

Олег закурил и открыл блокнот. В машине было уютно, из печки нагнетался теплый воздух, из динамиков доносился усталый голос Эрика Клэптона, словно он на самом деле был скотоводом, который бренчал на гитаре после захода солнца, и на десятки миль вокруг только он, гитара и бутылка виски.

Времени было около семи часов вечера. В отдалении располагалась охраняемая стоянка. На нее беспрестанно въезжали машины. Рабочий день закончился, супермаркеты и «пробки» на дорогах остались позади, люди спешили к своим семьям, к своим детям.

Олег осторожно выехал со двора на проезжую часть. Полосы, идущие из центра города были забиты транспортом, на перекрестках мгновенно скапливались заторы. Но по направлению к центру движение было свободным.

Спустя двадцать минут он въехал во двор Лазаревых. Припарковаться здесь вечером было непросто. Двор был буквально забит транспортом. Олег хлопнул дверцей и машинально оглянулся на окна квартиры Лазаревых. Они были темны, но штора на окне в гостиной качнулась, словно кто-то стоявший за ней отпрянул в сторону. Олег замер возле двери подъезда. Если он не ошибался, минуты через полторы должен был появиться Лазарев. И не ошибся. Спустя минуту металлическая дверь отворилась.

— Нашел?! — Лазарев был в спортивном костюме и домашних тапочках. Он так торопился, что даже забыл про очки.

— Нет, Сергей, — покачал головой Костырев. — Мне нужно поговорить с Катей Никольской. Будет проще, если ты представишь меня.

— Хорошо, — слегка разочарованно кивнул Лазарев. — Ты разговаривал с Никитой?

— Да.

— И как?

— Любопытный человек, даже странный, — отозвался Олег.

— Я же тебе говорил! Но с Иваном они дружили. Они могли разговаривать часами. Он тебе сказал что-нибудь?

— Ничего существенного, — покачал головой Олег.

— Жаль, я думал, ты раскрутишь его…

— Что ты имеешь в виду? — Олег резко остановился.

— Ничего, — Лазарев тоже остановился и усмехнулся: — Что это с тобой?

— Лужин часто к вам приезжает? — вопросом на вопрос ответил Костырев.

— Иногда. Когда настроение появляется. Как он говорит… Олег, что он тебе наплел?

— Он на самом деле занимается бизнесом?

— Да ничем он не занимается! От папы наследство получил… Олег, Никита, конечно, странный. Но он — безвредный, и всегда был таким.

— Хорошо, мы еще поговорим об этом, — кивнул Олег. — Родители Никольской. Кто они?

— Рабочие. Работают на складах в промзоне, он газорезчиком, она крановщицей. Они обычные люди.

— Катя единственный ребенок в семье?

— Да.

— Хорошо, — кивнул Олег. — Ты только представь меня, остальное мое дело.

Они поднялись этажом выше. Лазарев нажал на кнопку дверного звонка. Спустя минуту дверь отворилась. Никольский оказался невысоким и сухопарым человеком средних лет.

— Здорово, сосед! — Лазарев обменялся с ним рукопожатием. — Тут дело такое. Мы с Викой сыщика наняли. Он хочет с Катей поговорить. Познакомься, Олег Костырев. Одноклассник мой… — Лазарев сделал короткую паузу. — Ты как, не против?

— Олег Дмитриевич, — Костырев протянул Никольскому руку.

— Андрей. Просто Андрей, — отозвался тот.

— Андрей, мне нужно поговорить с вашей дочерью. Она дружила с Иваном. А сейчас каждое свидетельство на вес золота.

— Даже не знаю, мужики, — задумчиво произнес Никольский. — По ходу устала она от вопросов.

— Время уходит, Андрей. Боюсь, скоро мы концов не найдем…

— Кто там? — в прихожей появилась дородная блондинка. — Здравствуй, Сережа, — кивнула она Лазареву и посмотрела на мужа: — Ты почему гостей на пороге держишь? Проходите, мы как раз чаёвничать сели.

— Спасибо, но я лучше домой пойду, — отказался Лазарев. — А это, Маша, частный детектив. С Катей ему поговорить нужно.

— Нет не нужно, — покачала головой Никольская. — Она только-только в себя приходить начала…

— Мама! Я хочу поговорить с ним! — оборвал ее голос дочери.

Гости оглянулись на лестничную площадку.

— Привет, Катя, — поздоровался с девушкой Лазарев.

А она, не отрываясь, смотрела в глаза Костыреву.

Катя Никольская была высокой и стройной. Ее трудно было назвать красавицей, но она была симпатичной девушкой. И так же, как погибший Иван, она выглядела немного старше своих лет.

— Здравствуйте, Катя, — кивнул ей Костырев. — Нам на самом деле нужно поговорить.

— Хорошо, давайте выйдем на улицу, — сказала девушка.

— Нет, нет! — встрепенулась ее мама. — Зачем же на улицу? Еще прийти не успела и уже уходишь! В твоей комнате можете поговорить!

— Извините, я не расслышала вашего имени, — произнесла Катя, закрыв за собой дверь.

— Меня зовут Олегом Дмитриевичем. Костырев Олег Дмитриевич, — отозвался Олег. — Лазаревы попросили меня разобраться в смерти сына. Но Ивана я совсем не знал. И мне трудно судить, каким человеком он был, и что могло привести его к гибели. Его родители уверены, что Иван не мог добровольно уйти из жизни. Катя, я должен проверить все версии. А для этого мне нужна помощь близких. Тех, кто его хорошо знал.

— Присаживайтесь, Олег Дмитриевич, — Катя показала ему на глубокое кресло возле окна, а сама устроилась на стуле возле письменного стола.

— Не обижайтесь, Катя, но вашу комнату я представлял иначе, — произнес Олег, устроившись в кресле. — Особенно после увиденного в комнате Ивана и после разговора с его дядей.

— Вы говорили с Никитой, — безучастно произнесла девушка.

— Да, я говорил с Никитой, — кивнул Олег. — Только что… Он произвел на меня странное впечатление, но ведь я не знаю его, — он сделал паузу, но комментария не последовало. — Катя, Иван хотел стать архитектором. Я видел его рисунки, его чертежи. Он на самом деле был талантливым человеком. Жаль, что его жизнь оборвалась. И сейчас мне предстоит выяснить, почему это произошло?.. Я поговорил с его близкими, но ведь именно они просили меня найти ответ на этот вопрос. А я уверен, что немалая часть жизни Ивана была скрыта от родителей, и протекала на глазах друзей и подруг, в школе, во дворе, в библиотеке. И об этой части его жизни родители ничего не знают. Катя, у Ивана были недруги? Мне не нужны фамилии. Просто ответь на вопрос.

— Вы хотели сказать — враги? — усмехнулась Катя и покачала головой. — Нет, Олег Дмитриевич, врагов у него не было.

— В это трудно поверить, — покачал головой Костырев. — Точней, в это невозможно поверить.

— Просто вы не знали его, — улыбнулась девушка. — Ивана не трогало мнение окружающих. Однажды я спросила его об этом, и он сказал: «Тебя волнует мнение стаи обезьян? Вот и я отношусь к мнению людей, как другой относится к мнению обезьян».

— Странно услышать такое от человека, который хотел строить для людей города, — покачал головой Олег.

— Не для людей он хотел строить. Он хотел заниматься любимым делом! И только…

— Хорошо, — кивнул Олег. — Допустим, Иван считал, что врагов у него нет. Но ведь кто-то мог считать Ивана своим врагом. Я не удивлюсь, если в стае обезьян найдутся желающие померяться силами с человеком. И неважно, считается этот человек с мнением обезьян или нет. Катя, я не тороплю тебя с ответом. Вот номер моего телефона, — он протянул ей визитную карточку. — Звони в любое время. Что ж, — Олег побарабанил пальцами по подлокотнику, — врагов у него не было. Допустим это. Но у него могли быть увлечения. Страстные увлечения, которые многих и многих довели до сумы, тюрьмы, сумасшествия и смерти. Это могут быть азартные игры или низменные пристрастия, о которых человек предпочитает помалкивать. И это может быть криминальный талант. Все, о чем окружающие даже не догадываются. Катя, ты была близка с Иваном. Можешь верить на слово, у меня нет цели опорочить его имя. Все что я должен сделать — это ответить на вопрос: убийство или самоубийство? Скажи мне, у него было потайное дно?

— Нет. Он ничего не скрывал от друзей и близких.

Костырев несколько мгновений смотрел на нее, потом улыбнулся:

— Хорошо. Но, если ты вспомнишь что-то, обязательно позвони мне. И не бойся навредить Ивану, это уже невозможно сделать.

— Олег Дмитриевич, я понимаю, вам нужно поддерживать репутацию, но не нужно о нем так. Я вас прошу, не нужно так об Иване. Он не был игрушкой в чужих руках. Жаль, что его нет, и жаль, что вы не знали его. Вы с отребьем общаетесь, с убийцами, насильниками, ворами. А когда человека убивают, первое, что приходит вам в голову — это то, что он сам виноват в своей смерти.

— Но так бывает чаще всего, — снова улыбнулся Олег. — Если копнуть глубже. Прости, если причинил тебе боль. А судить Ивана я не могу только потому, что не знал его. Но как бы там ни было, я взял обязательство перед его родителями. Чтобы они, наконец, успокоились и продолжили жить дальше. Катя, я был свидетелем сотен подобных историй, и чаще всего я не был рад тому, что скрывало прошлое убитых, мучеников и, казалось бы, невинных жертв. Но я знаю, что ты тоже хочешь узнать истину. Потому что Иван был тебе небезразличен…

— Прекратите это, наконец! — неожиданно выкрикнула девушка. — Я ничего не знаю! А Иван не был таким… Все равно он не был таким!!!

— Катенька! Катюша, что случилось?! Что случилось, милая?! — в комнату вбежали Никольские, словно подслушивали их разговор под дверью. — Олег Дмитриевич, вы не можете больше разговаривать! Не можете!!! Успокойся, Катенька, он сейчас уйдет! Успокойся, милая!..

Олег несколько мгновений наблюдал за ними, а потом вышел из комнаты. Вслед за ним в коридор вышел глава семейства.

— Зачем ты так? — без обиняков спросил Никольский. — Ты же видишь, в каком она состоянии! Она любила Ваньку! Зачем ты так?! Я тебя больше на порог не пущу!

— До свидания, Андрей, — кивнул собеседнику Костырев. — Скажи Маше, что я прошу прощение.

— Ты больше не приходи! — бросил ему в спину Никольский.

Возвращаться к Лазаревым Олег не стал. Вышел из подъезда и закурил. Воздух был прохладным и свежим, к вечеру даже слегка подморозило. Солнце висело еще довольно высоко над горизонтом, но его лучи не грели. Из окна одной из квартир на первом этаже за Олегом пристально наблюдал старик. Олег какое-то время смотрел на него, потом бросил недокуренную сигарету в снег и сел в машину.

— Здравствуй, Саша, — поздоровался он с Кармановым после того, как телефонный собеседник отозвался. — Ты меня не знаешь. Я — частный детектив — Костырев Олег Дмитриевич. Я пытаюсь разобраться в смерти твоего друга — Ивана Лазарева. Саша, нам нужно встретиться и поговорить.

— Я не знаю, кто его убил, — отозвался Карманов. Голос у него был грубоватый, и говорил он так, словно плевался словами. — У меня сейчас времени нет.

— Но ты тоже уверен, что Ивана убили, — заметил Костырев. — Сегодня или завтра, но нам все равно придется встретиться.

— А вы не прокурор, чтобы указывать мне! Я не хочу с вами разговаривать! Меня уже достали эти вопросы: «Что с Лазаревым случилось? Кто его ненавидел? Почему мы его не уберегли?». Я-то откуда могу знать все это?! Я не буду с вами разговаривать!..

— Александр, погоди секунду, — остановил его Олег. — Мне сказали, что вы с Иваном были друзьями…

— Мы как братья были! — перебил его Карманов. — И что?! Вы сможете вернуть мне друга, брата?.. Я больше не хочу тратить силы на это! Не хочу!.. — его голос резко оборвался.

Олег оторвал телефон от уха и пробормотал: «Что здесь происходит?» Реакция Карманова была, по крайней мере, странной, если не сказать подозрительной. Хотя, только поэтому записывать его в кандидаты на убийцу не стоило. Смерть близкого человека люди переживают по-разному. Один траур годами носит, а другой вырвет эту боль из сердца и живет дальше как ни в чем ни бывало. И непонятно иногда что это — редкостное равнодушие или твердость характера?

Следующим в списке был Михаил Лапин. Но Олег так и не смог дозвониться до него — Лапин попросту не отвечал на звонки.

Олег убрал телефон и напоследок посмотрел на старика. Тот не мог видеть его за тонированными стеклами, но все же продолжал пристально наблюдать за машиной.

Костырев выехал со двора. Вечер уже овладел городом. На тротуарах было многолюдно, витрины магазинов ломились от товаров, рекламные баннеры переливались всеми цветами радуги, обещая потребителям рай на земле. Олег изредка отрывался от габаритных огней впереди идущего автомобиля и бросал взгляд на прохожих.

— Я не знаю, — неожиданно прошептал он. — Я не знаю, зачем все это нужно?.. Мы… — и осекся, услышав собственный голос.

Мы любим друг друга, ненавидим, обманываем, наживаемся, зло творим, и добро творим, и оправдываем самые чудовищные преступления любовью… И только любовью… Любовью к детям, родителям, близким, женщинам, мужчинам, скотам, вещам и богам. И лишь немногие сознают и не скрывают того, что на самом деле движет ними — жажда насыщения, насыщения деньгами, властью и свободой. И попирая лицемерие устоев, эти немногие идут по головам и трупам. И только они свободны. Иногда их вовремя вычисляют и вновь заключают в рамки общепринятых правил и норм. Иначе они начинают уничтожать нас…

Снаружи снег валил хлопьями. Впечатление было такое, словно зима вернулась в город еще на полгода. Машины по дороге не ехали, а крались. И прохожих на тротуарах заметно убавилось.

В это мгновение Олег не чувствовал ничего кроме усталости. То, что днем казалось не самым изощренным и запутанным преступлением, на самом деле оказалось входом в лабиринт.

Звонок жены застал его уже по дороге домой.

— Олег, тебя гость ждет. Сказал, что он от какого-то Лужина, и обязательно должен поговорить с тобой. Возвращайся скорей, милый. Я неважно себя чувствую, — голос у Светланы был усталый.

— Он в доме?

— Нет, он ждет на улице, — ответила Светлана. — Но мне все равно неуютно. Представился Матвеем Егоровым. Ты его знаешь?

— Нет. Но я уже еду домой, Света. Скоро буду. Как ты?

— Скорей бы уже поправиться, — ответила Светлана.

— Я скоро буду. Потерпи еще немного, — Олег выключил музыку, и остаток его пути прошел в тишине.

Спустя полчаса он подъехал к дому. Возле ворот стоял двухдверный «Toyota RAV4». Олег припарковался рядом с ним и поднялся на крыльцо дома. Со стороны озера порывами налетал промозглый ветер. Небо над поселком было темным, сплошным валом снеговых облаков. Над восточным горизонтом они клубились, в редкие оконца между ними проглядывало бледное вечернее небо. Олег обернулся и замер, глядя на темное озеро и светлую полоску неба над заснеженным лесом.

— Извините, я позволил себе вольность, — раздался негромкий голос с другой стороны сада. Олег посмотрел на незнакомца, высокого темноволосого человека с непокрытой головой. — У вас прекрасный дом, Олег Дмитриевич. Может быть, и мне удача улыбнется, — гость подошел к нему и протянул для пожатия руку. — Матвей Егоров. Рад познакомиться с вами, Олег Дмитриевич.

— Костырев, — Олег ответил на его крепкое рукопожатие. — Что вас привело ко мне, Матвей?

— Простите, что я без предварительной договоренности.

— Насколько я понимаю, вы от Лужина? — уточнил у гостя Олег.

— Да, — кивнул тот. — Есть ряд моментов, которые не были затронуты в вашей беседе с Никитой Яковлевичем. Собственно, я здесь для того, чтобы обсудить их. Это займет немного времени.

— Матвей, вы знали племянника Лужина?

— Немного знал, — кивнул гость.

— Вот что мы сделаем, Матвей, — улыбнулся Костырев. — Сейчас мы поднимемся ко мне, выпьем кофе и немного поговорим в более комфортной обстановке. Вы не против? Мне бы хотелось больше узнать о Лужине и его племяннике. По крайней мере, то, что вам известно. Это ведь не военная тайна, я надеюсь.

— Нет, — после короткого размышления ответил Егоров. — Это не военная тайна.

— В таком случае — прошу! — Олег распахнул перед гостем дверь. — Вы меня извините, — сказал он, когда они поднялись на второй этаж. — Всего одну минуту.

Олег зашел в гостиную и закрыл за собой дверь.

Светлана дремала в кресле перед телевизором. Олег подошел к ней, присел возле на корточках и взял в свою руку ее узкую горячую ладонь.

— Как ты, милая? — спросил, когда она открыла глаза.

— Немного лучше, — улыбнулась Светлана. — Гость тебя дождался?

— Да, я поговорю с ним в кабинете, — кивнул Олег.

— Как хорошо, что ты приехал, — продолжала улыбаться Светлана. — Вам сварить свежий кофе?

— Не нужно, кофе у меня еще остался. Отдыхай, — Олег поднялся. — Дети звонили?

— Они в восторге, — отозвалась Светлана. Настя с Игнатом накануне уехали на экскурсию в Кунгурскую пещеру.

— Этого следовало ожидать, — улыбнулся Олег. — И сына наш уже наверняка заявил, что возвращаться из поездки не собирается. Не парень, а какая-то лягушка — путешественница!

— Весь в папу! — рассмеялась Светлана.

— А вот это мы обсудим позже! Люблю тебя, — Олег улыбнулся напоследок и вышел в коридор.

— Дождаться бы мне вас, Олег Дмитриевич, — прошептала Светлана и снова закрыла глаза.

Гость сидел на резной лавочке в коридоре и смотрел на семейные фотографии Костыревых, висевшие на стене.

— У вас прекрасная семья и прекрасный дом, Олег Дмитриевич, — повторил он свою недавнюю мысль. — Когда я был школьником, почему-то думал, что без особого труда добьюсь всего. Многие из моих иллюзий развеялись как дым на ветру.

— Иллюзия и мечта — разные вещи, — улыбнулся Олег. — Иллюзия — обман, но мечты окрыляют нас. Сколько вам лет, Матвей?

— Двадцать пять, — ответил гость. — Хотя временами мне кажется, что я уже прожил большую часть жизни.

— Вы женаты?

— Да. У меня прекрасная, любящая жена, сын. Ему скоро исполнится четыре года. Нет, я не пессимист, — он неожиданно улыбнулся. — Я — хорошо информированный оптимист.

— Давайте поговорим в кабинете, — повторил Олег.

В кабинете он усадил гостя против своего стола.

— Погода мерзкая, — улыбнулся Олег, поставив перед ним кружку кофе. — Даже не верится, что весна на дворе. Матвей, по большому счету обстоятельства нашего знакомства имеют трагическую подоплеку. Несколько часов назад в этом кабинете я разговаривал со своим одноклассником. Ко мне его привела беда — у него погиб пасынок, молодой парень, подававший большие надежды. Как выяснилось позже, его дядей оказался Лужин Никита Яковлевич. Не буду от вас скрывать, беседа с ним произвела на меня двоякое впечатление. Лужин человек умный и уверенный в своих силах. Но насколько я понимаю, цели его деструктивны, а усилия чреваты негативными последствиями. Мне трудно избавиться от простой в общем-то мысли: а что, если смерть племянника — следствие его идей? Хотя Лужин всячески пытался убедить меня в обратном. И вы здесь наверняка с той же целью.

— Олег Дмитриевич, я здесь не для того, чтобы кого-либо выгораживать, — после короткой паузы ответил гость. — Тем более, относительно Лужина вы заблуждаетесь. А племянника своего он любил. Даже обожал его. Парень действительно подавал большие надежды. По сути дела, наблюдая за Иваном, мы еще и еще раз убедились в верности своих методов и идей. Я видел, как слабохарактерный ленивый подросток обрел цель жизни и стал самостоятельным, зрелым человеком.

— Племянник Лужина умер от наркотиков, — напомнил гостю Олег. — Как это может сочетаться со здравым рассудком и самостоятельностью?

— Но вас ведь и наняли для того, чтобы доказать обратное. Иван не был наркоманом.

— Не заблуждайтесь, Матвей. Меня наняли разобраться в обстоятельствах смерти Ивана Лазарева. Многие на самом деле сомневаются, что он был наркоманом. Но в ходе расследования и этот факт может получить подтверждение, — Олег какое-то время молча разглядывал гостя. — Матвей, вы не против, если я сделаю аудиовизуальную запись нашего разговора?

— Олег Дмитриевич, я бы этого не хотел, — покачал головой тот. — Вы ведь понимаете, мы предпочитаем оставаться в тени. Я даже не сомневаюсь в том, что вы считаете нас отчасти фантазерами и наивными мечтателями, которые решили изменить мир. Но цели наши не деструктивны, Олег Дмитриевич. Вы должны понять, что мы не мир меняем, а тех, кто этим миром будет править. Узаконенный порядок вещей не случаен. И вы знаете это не хуже меня. Те, кто стоят у власти и держат в руках финансовые рычаги, заметьте, — всего мира — это несколько сотен семей. Какая-то часть их отпрысков деградирует, но большая часть спустя несколько десятилетий встанет к кормилам власти и возьмет в свои руки финансовые рычаги. Мир можно менять революциями. Но в окончательном итоге революции не влияют на баланс сил. Победители уничтожают побежденных, занимают их место и с тем же рвением пытаются сохранить прежний порядок вещей…

— Извините, Матвей, — перебил собеседника Костырев. — Но я немного запутался. Вы с Лужиным очень много говорите об элите. А кем же тогда был Иван? Он и правом таким не обладал по факту рождения. И кем считать вас с Лужиным?

— Иван был строителем, — ответил гость. — Олег Дмитриевич, кому-то еще предстоит этот мир перестроить. И сделать это нужно незаметно, исподволь, без потрясения основ…

— Оставаясь в тени, — улыбнулся Олег.

— Совершенно верно, — в тон ему улыбнулся Егоров. — Мы должны оставаться в тени. Это даже хорошо, что нас не воспринимают серьезно. И так должно быть, Олег Дмитриевич.

— Допустим, Иван был строителем нового мира, — кивнул Олег и повторил вопрос: — Но кто вы? Наставники? Гуру? Очередные прорабы очередной перестройки общества?

— Олег Дмитриевич, моей скромной персоне вы придаете слишком большое значение. Если уж рассматривать кого-то в таком контексте, то говорить нужно только о Лужине. Один из наших предшественников заметил: «Мы все стоим на плечах титанов». Все что от нас требуется — это продолжать двигаться к цели.

— Забавно, — улыбнулся Олег. — Но вы так и не ответили на мой вопрос. Кем мне считать вас? Может быть, мафией — людьми с обширными связями? А что, если вы переделываете мир под себя только для того, чтобы легче было воровать и обманывать? Ответьте прямо, Матвей! Скажите, наконец, правду.

— Вы ведь уже знаете ответ на этот вопрос, — сейчас Егоров смотрел на Костырева бесстрастно. — Олег Дмитриевич, мы уже живем в таком мире. В нашем мире воровать и обманывать легче, чем жить честно и жить на заработанные деньги. Рабство считают свободой, беззаконие — порядком. А цепных псов, которые для своих хозяев охраняют этот порядок, называют вождями. Разве это не так?

— Что ж, — Олег сделал несколько пометок в блокноте. — Рассчитывать на полную откровенность я не могу. Но насколько я понимаю, в данном случае вы проявляете лояльность к системе, то есть к порядку вещей. Если оперировать вашими терминами. Как бы там ни было, но в вашем понимании я — инструмент этой системы.

— Да, это так, — кивнул Егоров. — Олег Дмитриевич, вы — тонкий и весьма опасный в употреблении инструмент. Вводить вас в заблуждение чревато последствиями!

— И чего же вы ждете от меня?

— Единственной возможной в данных обстоятельствах вещи — понимания. Никита Яковлевич потерял близкого человека. К Ивану он относился как к родному сыну. А общество потеряло талантливого и трудолюбивого человека. Я немного отвлекусь, чтобы внести некоторую ясность. Иван Лазарев безо всяких сомнений был способным, одаренным человеком, — Егоров на мгновение задумался и продолжил: — Способность — свойство врожденное. Человек может делать что-то очень хорошо, даже исключительно, или не сможет сделать этого никогда. Другое дело — навык, мастерство. Но и то и другое теряет смысл без возможности применения. Иногда невозможно отличить способность от навыка. Настолько тонким может быть различие. Олег Дмитриевич, после череды темных эпох у нас появилась исключительная возможность изменить мир к лучшему. И мы не упустим ее из-за смерти одного способного человека.

Егоров замолчал. Он настолько явно выразил свои мысли, что Олег отложил блокнот в сторону и внимательно посмотрел на него.

— Послушайте, Матвей, — задумчиво произнес он. — Если вы знаете больше, чем можете сказать, я вам все же советую рассказать мне все. Все! Понимаете? Иначе я не смогу помочь ни вам, ни Лужину.

— Олег Дмитриевич, — Егоров продолжал бесстрастно наблюдать за ним. — Вероятно, вы неправильно меня поняли. Мы не нуждаемся в помощи. Мало того, мы всячески будем помогать вам и содействовать расследованию, — он вынул из кармана небольшой сверток и положил его на стол. — Но мы будем благодарны, если вы исключите наши имена из отчетов.

— Если это деньги, уберите их, — Олег ручкой подтолкнул сверток обратно.

— Это не деньги, Олег Дмитриевич. Но, возможно, это именно то, что поможет вам. Благодарю вас за беседу и понимание, — Егоров поднялся со стула.

— До свидания, Матвей, — Олег тоже встал, чтобы проводить гостя.

— Всего хорошего, — кивнул Егоров, протягивая ему визитку. — Звоните.

Олег проводил гостя и вернулся в кабинет. Несколько мгновений разглядывал визитку Егорова — карточку серого цвета с двумя телефонными номерами, факсом и адресом электронной почты. Он отложил ее в сторону и взял сверток, тот почти ничего не весил. Олег аккуратно открыл его и пробормотал:

— Любопытно…

В свертке лежала свернутая трубочкой фотография выпускного класса високосного девяносто второго года. И среди школьниц Олег без особого труда узнал Вику Лазареву.

Он какое-то время курил и задумчиво разглядывал фотографию. Большинство лиц были ему смутно знакомы. С Лазаревыми он учился в одной школе, с Сергеем и вовсе за одной партой сидел. А Вика была моложе их всего на пять лет. Неудивительно, что лица выпускников казались ему знакомыми.

Олег прикурил от окурка новую сигарету и неожиданно замер.

— А что, если… — спустя несколько мгновений прошептал он и придвинул к себе ноутбук.

На поиски необходимых данных в городской сети ушло несколько минут. На сайте родной школы Олег нашел в архиве данные на выпускные классы девяносто второго года, скопировал фамилии одноклассников Лазаревой и со словами: «смерть», «подросток», «убийство» и «самоубийство» запустил в поисковик сети.

— Ну и ну, — прошептал он спустя минуту. Оказывается, Вика Лазарева была не единственной из одноклассников, кто потерял ребенка при схожих обстоятельствах. Их было двое.

В ночь на восьмое марта была найдена мертвой дочь одноклассника Лазаревой Снежана Орлова. Девушка перерезала себе вены. В ее крови не было обнаружено наркотиков, но в одной из газетных заметок автор вскользь намекнул на подтасовку фактов. Отец погибшей — Андрей Витальевич Орлов — занимал в городской администрации ответственный пост, а в прошлом возглавлял компанию по борьбе с наркотиками.

Олег внимательно перечитал несколько заметок об этом происшествии, просмотрел фрагмент криминальной сводки на областном телевидении: напуганные подростки, которым родители устроили праздничный отдых в одном из элитных домов отдыха, их классный руководитель — женщина средних лет на грани обморока. По словам телевизионного комментатора друзья погибшей в один голос утверждали, что Орлова наркотики не только не употребляла, никогда не прикасалась к ним.

Олег еще какое-то время курил, перебирая распечатанные фотографии Ивана Лазарева, Снежаны Орловой и их родителей. Ему только предстояло выяснить, была ли смерть подростков совпадением или звеньями одной цепи. Но он уже чувствовал, что нашел зацепку. Олег взял в руки телефон и набрал номер Сергея Лазарева.

— Сергей, извини за поздний звонок, — сказал он, когда Лазарев снял трубку. — Надеюсь, не разбудил.

— Не извиняйся, Олег. Мне в последнее время не спится, — хмуро отозвался собеседник. — Что случилось?

— Ты знаешь одноклассников Вики?

— Не всех. Но кое с кем мы встречались, даже выпивали. С теми, кто попроще будет.

— Понятно. Стало быть, Орловых не знаешь.

— Нет, вот как раз с ними я знаком, — усмехнулся Лазарев. — Они хоть и начальство, но от нас нос никогда не воротили.

— А кто воротил?..

— Олег, вот это тебе к чему?! — в голосе Сергея появилось раздражение. — Это может быть и к теме то никакого отношения не имеет! Ты с Орловыми, что ли, встретиться хочешь? Так они не знают ничего…

— А когда ты с ними в последний раз виделся? — Перебил его Олег. — Ты в курсе, что у них дочь погибла?

— Конечно! — все на той же ноте отозвался Лазарев. — Мы хоть и не друзья, но знаем друг друга. Когда Снежанка вены вскрыла, Андрюха чуть с ума не сошел. Не дай бог, тебе, Олег, пережить такое… — он резко осекся. — Олег, не трогай ты их. Я сам через это прошел. А они может только успокоились, в себя пришли…

— Сергей, мне обязательно нужно поговорить с ними, — сказал Олег, так и не дождавшись от него завершение фразы. — И лучше всего сделать это завтра.

— Не знаю, — после продолжительной паузы отозвался Лазарев. — Я попробую что-нибудь сделать, но ничего не обещаю. Мне это самому не нравится.

— Это необходимо, Сергей. Я буду ждать твоего звонка.

Олег положил телефон на стол и откинулся на спинку кресла. В этот момент ему даже шевелиться не хотелось. Они что-то скрывают, что-то недоговаривают, неторопливо думал он, чувствуя, как полудрема уже окутывает его призрачным покрывалом. Кем ты был для них, Иван? Кем ты для них останешься? Ведь, по сути дела, только об этом и говорил утром Сергей, глотая слезы…

— Глотая слезы, — прошептал Олег и вздрогнул от громкого телефонного звонка.

Оказывается, он заснул настолько крепко, что сигнал вызова уже успел набрать максимальную силу.

— Да, Костырев слушает.

— Вы — Костырев?! — в телефонной трубке раздался спокойный, слегка глуховатый голос.

— Да, я Костырев, — отозвался Олег. — Чем обязан?

— Я — Лапин. Михаил Лапин. Я говорил с Катей Никольской и узнал про вас… Я только недавно проверил телефон. Я был на тренировке, когда вы звонили. У нас строгие правила. Телефоны с собой не берем, чтобы не отвлекаться.

— Михаил, я рад, что ты перезвонил, — Олег прижал телефонную трубку плотней к уху. — Мало того, я бы хотел с тобой встретиться. Лучше завтра.

— Не вопрос, Олег Дмитриевич, — ответил Лапин. — Завтра у меня тренировки нет. Давайте встретимся.

— Очень хорошо. После школы?

— Да, буду ждать вас возле Вечного огня в половине третьего. Олег Дмитриевич, я пытался самостоятельно разобраться в смерти Ивана. Если вам интересно, я принесу свои записи.

— Принеси обязательно, — Олег посмотрел на часы, с минуты на минуту должен был перезвонить Лазарев. — Завтра мы поговорим обстоятельно. Поговорим обо всем. А сейчас отдыхай. Спокойной ночи, Михаил.

— До свидания, Олег Дмитриевич.

Олег снова положил телефон на стол и откинулся на спинку кресла. В кабинет почти неслышно зашла Светлана. Мгновение постояла в дверях, глядя на мужа.

— Я бросил камень, — прошептал Олег, слушая легкие шаги супруги, — и по воде пошли круги…

— О чем думаешь? — Светлана обняла его за шею.

— О тебе, о детях, — улыбнулся Олег.

Светлана поцеловала его макушку и произнесла с улыбкой:

— Костырев — ты отъявленный лгун. Я накрыла ужин. Спускайся в столовую, я тебя жду.

— Тебе стало лучше? — Олег задержал ее руку в своей.

— Да, уже лучше, — кивнула Светлана, высвобождая руку. — Я тебя жду.

— Мне должны позвонить, — вслед ей улыбнулся Олег.

— Не в первый раз, — через плечо бросила Светлана.

Звонок Лазарева застал Олега по дороге в столовую.

— Их это не радует, — кратко произнес он.

— Их можно понять, — согласился Олег. — Но они согласны поговорить, верно?

— Да, мама Лена согласилась, — подтвердил Лазарев. — Знаю, что ты всех по имени — отчеству величаешь. Зовут ее Еленой Евгеньевной. Записывай адрес. Она ждет тебя к десяти часам, — он надиктовал Олегу домашний адрес Орловых.

— Спасибо, Сергей, — поблагодарил его Костырев, убирая записную книжку в карман пиджака.

— Олег, ты что-нибудь нарыл? — осведомился собеседник.

— Сергей, я тебе чудес не обещал, — ответил Олег. — Это дело не одного дня. Ты мне вот на какой вопрос ответь. Иван знал своего отца?..

— Нет, — коротко ответил Лазарев. — И будет лучше, если ты Вику об этом тоже расспрашивать не будешь…

— Сергей, это не самый сложный вопрос, на который вам придется ответить…

— Олег, — уже с раздражением произнес собеседник. — Иван не знал своего отца, не встречался с ним и не разговаривал! И это все, что касается этой… — он явно хотел добавить какое-то ругательство, но резко осекся. — Олег, я не хочу говорить о нем. Пойми меня чисто по-человечески, я к этой теме возвращаться не хочу, — и добавил: — Не хочу, потому что ненавижу его! Готов был убить… Олег, обещай мне, что не будешь говорить о нем с Викой.

— Хорошо, я обещаю, — отозвался Олег, делая в блокноте пометки. — Отдыхай, Сергей. И ни о чем не думай. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Олег. Завтра приезжай к нам, если время будет. Посидим, поговорим. Ты понравился Вике, Олег, — Лазарев немного помедлил и добавил: — А когда я вижу тебя, так много хорошего вспоминается… Олег, почему все так… страшно?

— Сергей… — начал было говорить Костырев, но собеседник перебил его:

— Нет, я не об этом! Олег, я где-то оступился. Я знаю это. Как в фильме ужасов: сделал один неверный шаг и уже не можешь выпутаться из кошмара. И знаешь, что сдохнешь скоро. Что бы ни сделал — все равно сдохнешь. И ничего не можешь изменить. Но самое страшное, что я сам не знаю, где оступился. Если бы я мог все изменить, я бы свою жизнь отдал, не задумываясь. Тошно мне.

— Я могу приехать к вам прямо сейчас, — сказал Олег.

— Нет! Не нужно! Я водки выпью и завалюсь спать. Олег, мне ничего не надо. Я только хочу понять, почему Иван? Почему он, а не я, не бомж какой-нибудь… Наверно, я много говорю, брат. Но мне сейчас поговорить не с кем.

— Это нормально, — отозвался Костырев.

— Ненормально это, Олег. Ненормально. Ты знаешь, как на нас смотрели, когда Ванька умер?.. Я эти взгляды косые до самой смерти не забуду… И кто смотрел?! Те, кто должны были первыми понять, что все это — херня!!! Самая настоящая херня… А они смотрели. И будут смотреть… Приезжай завтра, Олег. Я буду ждать. Поговорим о чем-нибудь. О рыбалке, блядь… О чем-нибудь поговорим. Спокойной ночи…

Связь резко оборвалась. Олег еще несколько мгновений держал телефон возле уха. Взгляд у него был страшный, опрокинутый в себя. Словно он провалился в бездонный колодец и увидел то, что не дано знать ни живым, ни мертвым.

— Олег! — окликнула его Светлана. — Что с тобой? Ты уже три минуты вот так стоишь.

— Прости, о чем ты меня спросила? — Олег посмотрел на нее.

Светлана подошла к нему и взяла за руку:

— Господи! Олег, ты как ребенок. До столовой никак добраться не можешь.

— Подожди, — Олег высвободил руку. — Подожди, Света. Мне нужно подумать.

Он вернулся в кабинет, сел за стол и принялся переворачивать в блокноте листочки с записями.

— Что я не вижу? — шептал он. — Что я не могу понять?..

Но через пару минут его от этого занятия отвлекли — Софья Адамовна позвонила.

— Извини, что беспокою тебя, Олег Дмитриевич! — напористо произнесла она. — Но и разговор этот откладывать нельзя!

— Я слушаю вас, Софья Адамовна, — рассеянно отозвался Олег.

— Олег Дмитриевич, дорогой! Я только что с Леной Орловой говорила. У тебя с ней завтра встреча назначена. Я тебя умоляю, будь с ней деликатней. Более приятных людей, чем Орловы, я в жизни своей не встречала. Мы очень хорошие знакомые, можно сказать друзья. Не думала — не гадала, что вы вот так пересечетесь. Но неисповедимы пути господни. Что ж теперь поделаешь?! Олег Дмитриевич, не береди ты им раны!

— А вот этого, Софья Адамовна, я вам обещать не могу, — отозвался Олег. — К сожалению, единственной причиной для этого разговора стала смерть их дочери — Снежаны. Кстати, Софья Адамовна, вы знаете такого Лужина Николая Яковлевича?

— Фамилия знакомая, — задумчиво ответила Мелило. — Но так сразу вспомнить не могу… Ты уж, Олег Дмитриевич, войди в положение людей. Я про Орловых говорю. И ты уж постарайся, быстрей со всем разберись. Тебя выгодное дело ждет не дождется. И загляни завтра на огонек к Юре Судзиловскому. Мне бы самой с тобой потолковать с глазу на глаз, да боюсь, не получится — дела. Улетаю в Питер на несколько дней. Так что ты с Юрой потолкуй… Доброй ночи, Олег Дмитриевич! Светлане от меня привет!

— До свидания, Софья Адамовна, — Олег положил телефон на стол и посмотрел на часы. — Однако, странно, не правда ли, Юрий Васильевич? — обратился он к невидимому собеседнику. — Однако, странно…

Звонок Софьи Адамовны нарушил цепь недавних размышлений, и Олег вновь оказался возле входа в лабиринт.

Орловы жили в кирпичном трехэтажном особняке. Дачный поселок располагался в двенадцати километрах от города на южном склоне горы среди хвойного леса. Тщательно охраняемое, удобное для жизни место.

Орлова встретила гостя на крыльце — довольно привлекательная женщина среднего возраста, высокая, стройная шатенка с размеренными, плавными движениями.

— Доброе утро, Олег Дмитриевич, — произнесла она с полуулыбкой. Голос у нее был под стать внешности: глубокий, обволакивающий. Из приоткрытой форточки на втором этаже доносилась легкая игра на фортепиано. — Это наш сын — Илья, — пояснила она. — Он очень одаренный мальчик. Готовится к губернаторскому балу золотых медалистов.

— Спасибо, что приняли меня, — улыбнулся Олег, пожимая ее мягкую теплую ладонь. — Рад нашему знакомству.

— Милости прошу, Олег Дмитриевич, — она отворила перед гостем входную дверь.

— Прекрасный дом, — произнес Олег, оказавшись в холле.

Он отдал прислуге пальто с перчатками.

— Прошу в библиотеку, Олег Дмитриевич, — пригласила Орлова. — Там нашей беседе не помешают.

Они поднялись на второй этаж. Звукоизоляция комнат была превосходной. Здесь фортепиано не было слышно вовсе.

— Проходите, Олег Дмитриевич.

Библиотека оказалась обширной с высокими книжными шкафами по стенам и большим глобусом возле выложенного аркой окна. Олег осмотрелся и подошел к окну. Орлова проследовала вслед за ним. Они с минуту стояли возле окна по разные стороны от глобуса. Олег внимательно оглядывал окрестности. А хозяйка дома смотрела на него.

— Олег Дмитриевич, я навела о вас справки, — наконец произнесла она.

Олег отвернулся от окна и посмотрел на нее.

— Ничего дурного, надеюсь? — улыбнулся он.

— Напротив, только лестные отзывы. Прошу вас, присаживайтесь, — она прошла к накрытому резному столику и села в кресло. Костырев устроился напротив нее. Теперь их разделял столик. — Не скрою, муж был против нашей встречи, — продолжила говорить Орлова. — Он до сих пор болезненно реагирует на любое упоминание о гибели дочери. Меня тоже не радует наш разговор. Но если вы взялись помочь Лазаревым, может быть, каким-то образом поможете и нам.

— Елена Евгеньевна, — Олег посмотрел на нее уже без улыбки, — при всем желании как-то сгладить грани, наш разговор причинит вам боль. Даже сейчас вы вправе отказаться от него.

— Что вы, Олег Дмитриевич, — губы собеседницы едва заметно дрогнули. — Если я смогу помочь вам, помочь Лазаревым, я готова и к этому разговору.

Олег коротко глянул на нее и кивнул:

— Совершенно верно, Лазаревы попросили меня разобраться в смерти сына. Официальное следствие утверждает, что их сын был наркоманом, вследствие чего покончил с собой три недели назад. Но родители Ивана считают, что их сына убили…

— У нас… было четверо детей, — неожиданно перебила его собеседница. — После Ильи я родила еще двух дочек, Машу и Анечку. Может быть, поэтому я не пошла до конца. Потому что иногда лучше забыть и постараться жить дальше, а не идти до конца. Снежана была старшей. Олег Дмитриевич, мы не возлагали на нее особых надежд. Но мы желали ей счастья и готовы были сделать для нее все! Образование, положение в обществе. Все, что нужно человеку для жизни. Глядя на нас с Андреем трудно поверить, что у нас самих будущего не было. Я помню, как мой отец, напившись водки в выходной день, рассказывал нам с мамой, как много он сделает, чтобы я жила «по-человечески». Это не мои слова, а его. Но когда я решила поступить в университет после окончания школы, он этому воспротивился. Потому что это был груз для него. А моя мама оказалась настолько безвольной, что принялась поддакивать ему, и мне пришлось уйти из дому. Но я все же поступила в университет на отделение иностранных языков. И наверно я бы проституцией занялась, чтобы получить образование. Даже на это была готова. Но, к счастью, встретила Андрея, — она улыбнулась. — Университет я не закончила, потому что родила. Но со временем я обрела все, о чем может мечтать женщина. Олег Дмитриевич, я знаю, у вас есть дети. Своих родителей я упомянула неслучайно. Есть те, кто ради детей пойдет на что угодно. И есть те, кто для своих детей не сделает ничего… — она неожиданно осеклась. — Олег Дмитриевич, я хочу попросить вас об одной услуге. Ответьте мне, прежде чем я закончу.

— Если это будет в моих силах, Елена Евгеньевна, — кивнул Олег.

— Я знаю, что вы очень дотошный сыщик. Я говорила о вас с Софьей Адамовной Мелило.

— Да, мы тоже говорили о вас накануне, — еще раз кивнул Костырев.

— Олег Дмитриевич, я повторюсь. Есть те, кто ради детей способен на многое. Но о многом я не говорила со своим мужем, а он со мной. Олег Дмитриевич, если вы в ходе поисков вдруг обнаружите нечто касающееся моего мужа. Я вас прошу, прежде чем идти до конца поговорите со мной.

— Елена Евгеньевна, — после непродолжительной паузы ответил Олег. — Если вы можете сказать мне больше, говорите. А уж после мы разберемся с вашими секретами.

— Но это все что я хотела сказать вам, — отозвалась собеседница. — Я ведь и знаю не так много.

Костырев какое-то время молча постукивал перышком ручки по раскрытому блокноту.

— Хорошо, Елена Евгеньевна, — он посмотрел на Орлову. — Допустим, ваш муж скрывает нечто важное даже от вас. Если я правильно понял… — он снова замолчал и заговорил вновь только в тот момент, когда собеседница уже сама готова была продолжить. — Это всего лишь допущение, и его я пока что не буду даже в расчет принимать. Я понимаю, для вас это важно, вас это гложет. Вероятно, вас страшит желание супруга идти до конца. Но для меня это пока что значения не имеет. Вернемся к гибели Снежаны… — он осекся. — Простите, Елена Евгеньевна. Вопросами я все же невольно причиняю вам душевную боль. Еще раз прошу прощение.

— Продолжайте, Олег Дмитриевич, — кивнула собеседница. — Вам не за что извиняться. Я сама пошла на этот разговор.

— В одной из газетных заметок утверждалось, что в крови вашей дочери были обнаружены следы наркотического вещества. Но по тем или иным причинам этот факт скрыли. Я должен знать так ли это?

— Нет, Олег Дмитриевич, это неправда, — покачала головой Орлова.

— Будет досадно, если на поиски правды уйдет время, — произнес Олег, делая в блокноте пометки. — Елена Евгеньевна, у вас есть предположение, почему Снежана сделала это с собой? Что могло толкнуть ее на совершение такого поступка?

— Олег Дмитриевич, Снежана не была наркоманкой. Если вы подводите мысль к этому. Да, у меня есть предположение. Но оно столь же недопустимо, как и мысль о том, что дочка принимала наркотики. У Снежаны появился молодой человек. Мы были против этого знакомства. Юноша внушал и мне и мужу определенные опасения. Я объясню, Олег Дмитриевич! — остановила она его. — Разумеется, дело не только в юном возрасте Снежаны. Хотя и это она отказывалась понимать. Но мне хватило двух минут знакомства с ее ухажером, чтобы понять — он выдает себя за другого человека. Очень хорошая машина, прекрасная одежда, зажим с деньгами. Но повадки, случайно вырвавшиеся восклицания… Он что-то скрывал. Наверно, истинные мотивы…

— Полагаете, парень присматривался к вашему имуществу? — уточнил Олег.

— Может быть, — кивнула собеседница. — Но я с первого мгновения, сразу, утвердилась в мысли… Простите меня, Олег Дмитриевич, причины этой неприязни мне самой непонятны… Но я решила, что мальчишка — извращенец…

Олег задумчиво посмотрел на нее.

— Я знаю, что упустила момент, — голос у Орловой дрогнул. — Никогда себе этого не прощу! Но Снежана… Даже я забыла, что она всего лишь неопытная девочка… Я до сих пор не могу понять, почему мы ее потеряли… Простите меня, Олег Дмитриевич. Но вряд ли я смогу сказать больше.

— Елена Евгеньевна, мне очень жаль, — Олег поднялся из-за стола. — Но я вынужден уточнить еще несколько моментов. Давайте, отвлечемся на несколько минут. Если вы не против, я хотел бы послушать игру Ильи.

Орлова посмотрела на старинные куранты в шкафу из орехового дерева.

— К сожалению, у него сейчас перерыв в занятиях, — покачала она головой. — Но мы можем прогуляться по саду. Это тоже отвлекает.

— Замечательно, — кивнул Олег. — Кстати, вы упомянули, что не только у вас, но и у вашего мужа будущего не было.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Anno Domini (A.D.) — «Год Господень» — летоисчисление, принятое от Рождества Христова.