Ведьмы горят на рассвете

Дарья Канд, 2023

Добро пожаловать в Сент-Дактальон – город, где магия существует по сей день, а мёртвые… не покоятся с миром. Ярослава Славич, ведьма, сбежавшая от загробной жизни, но лишившаяся магических сил, ищет шанс отомстить за своё убийство, однако единственный, кто может ей ныне помочь – Мир Преджис. Сын самого скандального адвоката в городе, Мир способен как спасти, так и с лёгкостью погубить Ярославу вновь, если в попытке докопаться до истины она раскроет тайны его собственного тёмного прошлого.

4. Ярослава

(Сейчас)

Замерев под душем, я закрываю глаза и позволяю горячей воде смыть с моего нового тела кладбищенский холод.

Запретные книги утверждают, что побывав в бездне, ты возвращаешься сломленным, разбитым — уже не знаешь, кто ты и что вокруг взаправду, потому что смерть просто так не отпускает тех, кто принадлежит ей. И всё же я никогда не чувствовала себя живее.

Мне просто холодно.

Последний день жизни мелькает в воспоминаниях: кровь, крики и полицейские сирены. До сих пор помню, как пахнет горящая плоть, как магия несётся по венам, а мёртвые вокруг рвут на части живых.

«Королева мёртвых?»

— Если знаешь, что я натворила, — шёпотом повторяю я слова, которые не осмелилась сказать Миру вслух.

Выключив воду, но так не почувствовав себя ни капельки теплее, выхожу из душа на блестящий белый кафель и укутываюсь в полотенце, избегая собственного отражения в зеркале — отчасти потому, что боюсь увидеть мёртвый взгляд, смотрящий на меня в ответ, отчасти потому, что боюсь его не увидеть. И всё же не могу совладать с желанием изучить свою новую форму. Кожа у этой девушки того же оттенка, какого была и моя, обогретая солнцем и нежная, однако волосы, падающие по моим — её — плечам, темнее. По ощущениям её тело кажется сильным, атлетичным и полным энергии, может, даже трудолюбивым. Однако тоска всё равно сдавливает сердце, когда пальцы не находят знакомых ямочек на щеках, а шрама на внутренней стороне руки, который наделял меня магическими силами, теперь нет. Нет напоминаний о Владе.

«Это правда, что о тебе говорят? Ты была преступницей, ведьмой…»

Жив ли Влад? Мир и его друзья молчали до того самого момента, как машина привезла нас сюда, в это здание, до того самого момента, как я закрыла за собой дверь ванной комнаты. Не знаю, не хотят ли они со мной разговаривать или боятся. Но с чего им меня воскрешать, если боятся? Я им нужна. Хотят, чтобы я кого-то исцелила? Или убила? Отправят обратно в бездну потом? Мысль об этом встаёт комом в горле. Нет, я точно сойду с ума, если снова услышу, как бездонная тьма шепчет моё имя…

Что угодно, только не смерть.

Снова проведя пальцем по месту на руке, где на моём родном теле был колдовской шрам, я закрываю глаза. Прислушиваюсь. Приглушённые голоса доносятся из гостиной, где Мир и его друзья, без сомнений, обсуждают меня. Слышу интонации и тембры их беседы, свои дыхание и сердцебиение, стучащее в ушах, но ничего больше. Никакой тьмы. Никакой магии. А ведь раньше я могла слышать сердца людей вокруг, могла заставить их сердца биться чаще, заставить остановиться.

Теперь лишь моё сердце. Ритмичное, тихое, одинокое. Один, два, три… «Остановись». Не останавливается.

«Злодеем по своей воле никто быть не хочет».

Один, два, три… «Остановись!» Оно не останавливается, даже не замедляется.

«Без синяка ты выглядишь лучше, Яра».

Вздохнув, я отбрасываю полотенце, натягиваю пижаму, которую мне оставили в ванной, и осторожно приоткрываю дверь. Меня встречает длинный коридор с высоким потолком и обшитыми панелями из дорогого дерева стенами. Комната напротив ведёт в другую комнату, а та в другую, и не могу даже сообразить, насколько большая эта квартира. «Весь мой дом в детстве был меньше, чем одна комната здесь». Все знают, что квартиры вроде этой, расположенные в старом центре Сент-Дактальона, принадлежат богатым семьям, чьи родословные уходят далеко в прошлое и порой прослеживаются до тех самых полулегендарных времён, когда жили ведьмаки. Чувствую себя нарушительницей границ.

–… привели эту чокнутую сюда? — голос в гостиной звучит сердито. Я его не узнаю. Когда мы приехали, ещё двое ждали нас здесь, так что получается, прямо сейчас пять душ ведут конклав, решающий мою судьбу. «Замечательно». — Она убийца!

— Это не доказано, — замечает другой голос.

— Разве? — третий, циничный. — Трупы были по всем новостям.

— Никто не знает, что именно там произошло.

— Такие, как мы, знают. Она занималась запрещёнными штучками, и у неё от них поехала крыша. Говорят, она убила собственную семью. А теперь мы позволим ей разгуливать в теле Полины?

Моя рука невольно сдавливает дверную ручку. «Полина», — мне не хотелось знать её имя.

–…ты обещал, Нилам.

— Помочь вам, а не дружить с ведьмой. А если кто-то узнает, что она вернулась?

— У неё новое лицо. Как?

— Не знаю, Кадри! Как только она нас всех убьёт, перерезав глотки во сне?

— Вы все вчера со мной согласились. — Та же непреклонная уверенность в голосе. Мир? — Она нам нужна. Нужно то, что она умеет.

— Но…

Спор резко стихает, когда я полностью распахиваю дверь. Проходя по коридору, замечаю валяющуюся в углу сумку — ту самую, в которой теперь лежат останки моего тела. «Мои обугленные кости». Если смогу их правильно уничтожить, то тело Полины станет моим навсегда. Я буду по-настоящему жива. Однако чтобы это сделать, мне нужна магия, которой я больше не владею, а если уничтожу кости неправильно… Сознание Полины тут же проснётся и вышвырнет меня из тела. И я снова во тьме — тогда уже навсегда. Никаких вторых шансов.

Уставившись на сумку, с минуту я раздумываю над своими возможностями. Схватить и бежать? Но даже если я сумею обхитрить пятерых практикующих магию, куда бежать? У меня ничего не осталось. Никого. «Думай».

Не без сожаления оставив все планы на потом, иду дальше по коридору. Игнорирую пять пар глаз, которые буравят меня через дверной проём гостиной, и приказываю себе не буравить их взглядом в ответ. «Надо хотя бы попытаться вести себя дружелюбно». Ноги приводят меня в кухню, и чтобы хоть чем-то себя занять, я открываю холодильник.

–…Да пошли вы все! — злые шаги Нилама спешат в сторону входной двери. — Я не стану делать вид, что эта психопатка прибыла с того света на званый ужин! — Дверь хлопает. Остальные шепчутся, а потом дверь отворяется снова: вышла девушка, потому что на этот раз шаги лёгкие и спокойные. Вероятно, отправилась успокаивать Нилама.

«Психопатка? — гнев вспыхивает в груди, пока я смотрю на бутылку молока. — Последний, кто назвал меня психопаткой, чуть не захлебнулся в собственной крови и… Стоп». Делаю медленный выдох, отпуская обиду. Бутылки печально звякают, когда моя рука, сжимающая дверцу холодильника, дрожит.

Мне следует быть благодарной за то, что у меня снова есть возможность дышать, и я правда благодарна. Но ещё я в ярости, в панике и ужасе. В мыслях словно сгущается ураган. Вчера я сгорела, сегодня невредима, а между вчера и сегодня тянется зловещая пустота, в которую я могу снова кануть в любую минуту.

— Сердце единорога ищешь или кровь девственниц?

Вздрогнув, я оборачиваюсь.

— Девственников? — скрестив на груди руки, Мир упирается бедром в кухонную столешницу. Его взгляд замер на мне, а выражение лица непроницаемое, так что не могу догадаться, какую же участь для меня избрал его конклав. Он смыл грязь со своих худых щёк и бледного лба, но чёрные локоны по-прежнему в беспорядке и падают ему на глаза. И глаза эти поблёскивают с… усмешкой? Ну конечно, его вопрос подразумевал шутку. Если бы единороги существовали, останки моего тела не валялись бы в сумке.

— Пыльцу фей, — я расправляю плечи, отказываясь показывать, что он, подойдя так тихо, застал меня врасплох. — Именно с её помощью предпочитаю убивать людей во сне.

К моему изумлению, Мир не язвит в ответ, а начинает смеяться. Хотя смех его и звучит скорее как ответ, отрепетированный для неприятной беседы.

— Уже сарказмом делишься, хороший знак. Каково снова оказаться живой? — он делает было шаг ко мне, но заметив, как я напряглась, замирает и кивает на холодильник.

Я отхожу в сторону, наблюдая. Раздумывая. Когда Мир достаёт еду, то протягивает руку, словно случайно, на безопасном расстоянии от меня, явно мне не доверяя, и неважно, что говорил иначе на кладбище. Однако мне нужно его доверие. Нужно выведать его мотивы и планы, чтобы построить свои.

Поэтому делаю вид, что не замечаю его осторожности.

— Чего вы все от меня хотите? — спрашиваю я, усаживаясь за стол у окна, выходящего на окутанную утренним туманом улицу.

Игнорируя мой вопрос, Мир ставит передо мной тарелку с бутербродами и банку варенья, затем наливает две чашки чая и опускается на стул напротив.

— Как ты себя чувствуешь? — настаивает он.

«Как будто была мертва. Как будто в меня стреляли, и я истекла кровью до полусмерти, а потом сгорела, будучи всё ещё живой. Как будто уснула и видела кошмар, в котором в меня стреляли, и я истекла кровью до полусмерти, а потом сгорела, будучи всё ещё живой, но теперь проснулась и не узнаю саму себя».

— Нормально.

— Нормально? — глаза Мира недоверчиво сужаются. — Что ж, нормально… Тогда нам нужна твоя помощь, Огонёчек.

Бутерброд успевает заткнуть мне рот вовремя, однако циничный смешок всё равно вырывается из горла.

— Моя помощь? — повторяю я, чавкая. Как же это вкусно, варенье с сыром. Еда всегда была такой вкусной или виноваты три года в лимбе? — Я последняя, у кого будут просить о помощи.

— Ты последняя, да.

До того как я могу ответить, в коридоре раздаются шаги, и в кухню входят девушка с парнем. Двое ушли, Мир здесь, ещё двое остались, — значит, больше никого. Не так уж сложно разобраться с тремя… «Было бы, если бы я всё ещё была ведьмой», — укоряю я себя тут же.

Парень тот же, который был с нами на кладбище, а вот девушка другая. Однако оба они смотрят на меня с тревогой и неприязнью. Только Мир, кажется, по-прежнему ничем не обеспокоен.

— Точно, минутка неловкости. Кадри, — говорит Мир, указывая на девушку. — Аделард. — На парня. А затем его взгляд снова перемещается на меня. — А это знаменитая Ярослава Славич.

«Знаменитая», — надеюсь, это тоже шутка.

Кадри на вид лет шестнадцать. Она невысокая, с пышными формами, белокурой чёлкой, двумя косичками и просто ангельским личиком, за которое многие мальчишки поборолись бы, и которое, тем не менее, смотрит на меня с такой ненавистью, словно я дьявол во плоти. Аделард старше… восемнадцать? Высокий, но не долговязый, грациозного телосложения, с тёмной кожей, короткими волосами и гармонично правильными чертами лица. И взгляд его скорее осторожный, нежели враждебный.

Аделард достаёт толстенный конверт из заднего кармана джинсов и кладёт на стол, точно посередине, между мной и Миром.

— Распечатали, как просил, — говорит он.

— Спасибо, Ади, — Мир кивает. — Чаю?

— Нет, мне нужно быть… — он умолкает, косясь на меня. — Сам знаешь где. Через час. А у Кадри утром занятия.

Мир продолжает кивать, выражение его лица по-прежнему непроницаемо.

— Просто скажи, что справишься с ней до полудня, Мир.

— Я справлюсь с ней до полудня, Ади.

«А что в полдень?» — мне интересно, знают ли они, что у меня больше нет магии.

Положив в рот шоколадную конфету из коробки, что лежит на столешнице рядом, Кадри жуёт и задумчиво смотрит на парней.

— Знаете, может, Ярослава не такая уж сумасшедшая, как говорят? — спрашивает она. — И не такая опасная. — Это первый комментарий, который мне действительно приятен. — А может, она вообще бесполезная.

«Или не приятен».

— Вообще-то я тебя слышу, в курсе?

Ни капли не смутившись, небесно-голубые глаза Кадри встречаются с моими.

— Так это правда? — спрашивает она у меня. — Всё, что о тебе говорят? Ты серьёзно могла распознать, когда другие лгут? Могла убить по щелчку пальцев?

— Типа вот так?.. — сжимаю три пальца, делая вид, что собираюсь ими щёлкнуть. Делаю это вальяжно, театрально, пристально наблюдая.

И наконец, все их маски слетают.

Кадри замирает, кровь отливает от её лица, и мне кажется, я даже слышу, как она затаивает дыхание. Плечи Аделарда напрягаются, и он подаётся вперёд, точно собираясь защищать Кадри, — а потом здравый рассудок берёт верх, напоминая ему, что я безобидна в новом теле, и он снова расслабляется долей секунды позже.

«Значит, знают, что у меня больше нет магии». Краем глаза я вижу, как мышца дёргается у Мира на челюсти. Он тоже наклонился, совсем чуть-чуть, готовый подскочить со стула и броситься на меня, схватить, остановить. Однако если бы я правда собиралась напасть, он бы не успел. Сказать по правде, мне никогда и не нужно было щёлкать пальцами, мне было достаточно одной мысли, банальной силы воли.

Кисло рассмеявшись, качаю головой.

— Да вы ж от меня в ужасе, ребят. — Неожиданно, но это огорчает. Теперь понимаю, что мне, вероятно, специально дали эту пижаму. Все до сих пор в джинсах и свитерах, а я чувствую себя голой и беззащитной, сидя в дурацких розовых штанах, босиком и с куском хлеба, с которого капает варенье, в руке. Меня словно унизили, нарядив в чучело, чтобы лишить последней капли власти и гордости. — И вы отдали мне тело своей подруги?

Осознав, что моё поведение было не более чем представлением, Кадри поджимает губы и уносится прочь из кухни.

— На время, — отвечает мне Аделард. Обменявшись многозначительным взглядом с Миром, он тоже уходит.

Мир ничего не говорит, пока входная дверь не закроется, а когда наконец подаёт голос, тот звучит до странности искренне и… одиноко:

— Как я и сказал, Огонёчек. Нам нужна твоя помощь.

Однажды я готова была на всё, чтобы кто-то попросил у меня помощи. На всё, чтобы быть спасительницей, а не нуждающейся. Чтобы кому-то были важны мои мечты, мысли, чувства… Мне хотелось быть чем-то большим, чем посмешищем с синяками, — но этого так и не произошло. Та наивная девочка, что грезила о судьбе героя, мертва, верно? Теперь я тоже знаю, как использовать людей ради личной выгоды. И быть может, только это я теперь и знаю.

Одарив Мира обманчиво сговорчивой улыбкой, я киваю.

— Рассказывай.