Ведьмы горят на рассвете

Дарья Канд, 2023

Добро пожаловать в Сент-Дактальон – город, где магия существует по сей день, а мёртвые… не покоятся с миром. Ярослава Славич, ведьма, сбежавшая от загробной жизни, но лишившаяся магических сил, ищет шанс отомстить за своё убийство, однако единственный, кто может ей ныне помочь – Мир Преджис. Сын самого скандального адвоката в городе, Мир способен как спасти, так и с лёгкостью погубить Ярославу вновь, если в попытке докопаться до истины она раскроет тайны его собственного тёмного прошлого.

9. Ярослава

Лаверна не упоминает о произошедшем. И не говорит Миру с Аделардом, что я использовала магию, чтобы помочь ей, и от этого я переживаю лишь больше. Жду вопросов, расспросов, допросов…

Ничего.

Мы идём дальше по роще, тропинки сужаются, деревья сгущаются. Вокруг тишина и прохлада, и вместе с полумраком густой листвы они тревожат меня всё сильнее. Мне теперь даже боязно заговорить первой и нарушить этот удушающий покой. Да и что я могу сказать людям, которые видят во мне умалишённую ведьму, чьим словам нельзя доверять?

Я доверяла кое-кому однажды.

«Яра…»

— Пожалуйста, нет.

«Тебе здесь не место».

— Пожалуйста!

«Слишком поздно, Яра».

Воспоминания вызывают холодную дрожь. Чтобы отогнать её, пытаюсь припомнить хоть один тёплый момент из прошлого, где всё было хорошо. А ведь кое-что было — мои первые дни, когда я только стала могущественной.

«Где была? — спросила Тата в ту ночь, когда я пробралась обратно в комнату после встречи с Владом. — Ты как будто какая-то другая».

«Лучше или хуже?» — спросила я, прижимая ладонь к своему новенькому шраму. Теперь я чувствовала её сердцебиение, ставшее чуточку быстрее и взволнованнее, когда она поняла, что её сестрёнка где-то пропадала, однако я мысленно приказала её сердцу ложиться спать, и оно меня послушалось с лёгкостью.

«Не уверена, — пробормотала Тата, натягивая одеяло повыше. — Целовалась с кем-то?»

«Может быть».

«Тогда лучше, Ямочка. — Она называла меня Ямочкой, только когда знала, что её слова заставят меня улыбнуться, когда на моих щеках появятся ямочки. — Лучше». В следующий миг она уже снова спала.

А я не могла уснуть. Была слишком взбудоражена, слишком воодушевлена произошедшим. Магия, она была правдой? Не сном? Если я лягу спать, силы ведь останутся со мной? Конечно, ведь у меня теперь был волшебный шрам, верно? Один крошечный шрам — малая цена за счастье. Хотя порез был свежим, кровь больше не шла, но всё-таки я решила забраться на чердак, чтобы найти на всякий случай бинт. Я перебирала там старые коробки всю ночь, тихонько, чтобы не разбудить маму с сестрой, и не заметила, как съела банку малинового варенья — с цельными и сладкими, как сахар, когда кладёшь на язык, ягодами.

А потом нашла стопку маминой старой одежды, нашла платье, которое никогда не видела на ней. Оно было мятое и пыльное, и слишком большое для моих всё ещё наполовину детских объёмов, но я всё равно его натянула и уставилась на своё отражение в зеркале. Уставилась на воздушную юбку, на шёлковый лиф. Смотрела и мечтала, что в один прекрасный день буду носить подобный наряд и чувствовать себя гордой и бесстрашной.

И в тот момент я и правда чувствовала себя бесстрашной.

Это был хороший момент.

Теперь того платья нет, оно сгорело вместе с домом. И слова, что сказала мама утром после той ночи, когда я уходила в школу, звенят в голове. Она поглядела на меня, словно в трансе, её тонкая фигура хрупко стояла в дверном проёме, а губы беззвучно шевелились. Затем её взгляд сфокусировался на чём-то за моей спиной — на пустоте за моей спиной — и она вздохнула. «Что ты наделала, мой ангелок?»

* * *

Оступившись на торчащих из-под земли корнях, ловлю равновесие за миг до того, как могла бы упасть. Аделард обеспокоенно косится на меня. Лаверна продолжает таращиться на вафлю в своих руках, однако аппетита у неё теперь нет, а выражение её лица понурое и безучастное. Мир же всех игнорирует.

«Что ты наделала, мой ангелок?»

«Обруби мне крылья, если это наконец подарит мне власть».

Я всё ещё помню свою горячую тревогу, вызванную мамиными словами в тот день, однако внезапно осознаю, что не могу тот момент представить. Не вижу маминого лица, оно затянуто пеленой словно небо во время грозы. «Это уже не хорошо». Пытаюсь представить лица Татии, Богдана, Влада… Пустота. «У меня в голове пустота!» Желудок сводит, будто завязываясь узлом от мысли об этом. А тот момент в доме, пламя, горячее и бушующее?.. «Ничего». Помню человека, глядящего на меня из-за огня: «Почему? — кричала я. — Я тебе доверяла. Пожалуйста!» — но не помню ни лица, ни глаз своего убийцы. Ни единой детали. В тот момент я не думала о деталях — всё горело, всё болело.

А потом воцарилась тьма.

Как я не осознала этого раньше? Отчаяние новой волной давит на плечи, и хочется завыть. Как же мне теперь жить? Я одна не только в этом городе — я одна в своих мыслях. В своём сердце. «По-прежнему мертва». А что, если я никогда уже…

— Пришли, — обрывает мои раздумья Мир, когда мы выходим на поляну рядом с прудом. — Наконец-то.

«Я вспомню, должна вспомнить, — обещаю себе. — Но не сейчас».

Оглядевшись, понимаю, что никогда прежде в этой глуши не бывала. На другой стороне пруда виднеются руины здания — вероятно, того самого, которое вдохновило на историю об утонувшем купце. И деревья, деревья, деревья…

— Пруд называют Плачущим, — говорит Аделард, сложив руки за спиной и шагая по траве уверенно и чинно, точно вёл подобные беседы сотни раз. — Иронично, правда? Учитывая, что кого-то тут нашли мёртвым. Что видишь, Ярослава?

Снова озираюсь. Они хотят, чтобы я дала им подсказку, но тут ничего кроме воды и листвы. И как я могу вообще им помочь, если только что осознала, что не помню даже себя? Не помню собственное лицо.

— Ярослава? — окликает меня Мир. В отличие от голоса учтивого Аделарда, моё имя, сорвавшееся с его губ, звучит как проклятие. Огонёчек было лучше.

Нет, не могу показывать им свои слабости, и без того уже многое на виду.

— Что вижу? — начинаю я, выдавливая из себя усмешку. — Грязь, воду, несколько уток. Кто я, по-вашему, адская гончая? Что я должна увидеть? Я не умею чуять кровь, не пронзаю землю лазерным зрением. Призраки со мной не говорят.

В глазах Мира вспыхивает нетерпеливая, сердитая искра. На нём сегодня серый костюм и светло-серая рубашка под пиджаком; цвет придаёт ему авторитарность, однако ещё и подчёркивает его бледность. Странно, что я не заметила этого ещё вчера — он почти что болезненно бледный.

— Давайте начнём с чего-нибудь простого, — предлагает Аделард, вставая между нами словно рефери на ринге. — Почему всё произошло именно в этом месте, Яра?

— Хорошее место. Тихое. То, что надо, для убийства, разве нет?

Внезапно, но уголки губ Мира дёргаются, прежде чем он успевает подавить смешок.

Аделард мрачнеет.

— Смотрю, вам двоим весело.

Я приседаю на корточки и понимаю, что у земли неподалёку от воды проходит почти что незаметная тропинка. Наверное, люди любят тут прогуливаться по выходным или выходить на пробежку перед рабочим днём. Но даёт ли мне это что-то, чем я могу доказать свою незаменимость? Даёт ли мне это немного времени, чтобы я смогла придумать, как выкрасть свои кости? «Просто сделай вид, будто знаешь, что делаешь, — говорю я себе, проводя ладонью по влажной от росы траве. — Потому что ты знаешь. Если тут была замешана магия, только ты сможешь сказать».

— Кто нашёл тело? — спрашиваю.

— Я, — признаётся Лав после паузы. Все её отрепетированные речи и улыбки пропали, и под маской напускного дружелюбия и блестящих серёжек она оказывается обыкновенной, усталой девушкой. Заметив немой вопрос в моих глазах, Лав опускает плечи. — Не смотри на меня так. Мы с Джасной снимаем квартиру неподалёку, и тут можно срезать до ближайшей автобусной остановки, я каждый день по несколько раз тут ходила. Но не могу даже думать теперь о том, чтобы ночевать в одиночестве, без неё. Слава ангелам, Мир позволил мне пожить у него.

Снова озадаченно смотрю на землю. Могла ли Джасна бежать здесь от кого-то? Или за кем-то? Мог ли какой-то ритуал, участницей которого она невольно стала, пойти наперекосяк? Однако я не знаю ни одного ритуала, который включает в себя тело, обращённое в серебряный камень. Камень — значит камень, мёртвая — значит мёртвая. «Или…»

— А где она лежала? — спрашиваю я, указывая пальцем. — Тут?

Лав кивает.

— Прямо тут? А где тело сейчас?

Сдвинув брови, Мир присаживается на корточки рядом со мной.

— Полагаю, в морге, — говорит Аделард, наблюдая за нами. — А что?

— Не захоронено? — скашиваю глаза на Мира, однако он не отвечает.

— Нет, — отзывается вместо него Аделард. Обычно всегда ясно, кто в компании друзей занимает должность так называемого негласного лидера, кто принимает решения, а кто этим решениям следует. Однако Мир с Аделардом? Загадка. Кажется, будто Мир нарочно держится в тени, наблюдает, делает пометки в уме, однако ничего не предпринимает. Вопрос лишь: до каких пор?

— То есть тела у вас нет? — настаиваю я, всё ещё глядя на Мира. Мне хочется протянуть руку и встряхнуть его, заставив мне отвечать. И я ведь могу это сделать, он достаточно близко.

Тоже измерив взглядом расстояние между нашими коленями и придя, очевидно, к схожим, но неприятным для него выводам, Мир стискивает челюсти и поднимается. Ни слова.

— С чего нам держать мёртвое тело у себя? В шкафу? — голос Аделарда звучит наполовину с изумлением, наполовину с отвращением.

— Потому что вы либо мне врёте, — говорю я, тоже выпрямляясь, — либо идиоты. Либо и то и другое. — Вокруг ни единого признака борьбы или же того, что было использовано смертельное заклинание. Если бы Джасна умерла на этом самом месте из-за магии, трава бы вокруг тоже выглядела мёртвой. Однако она даже не пожелтевшая или обожжённая, и всё здесь так, словно ничего и не произошло. Что может означать лишь одно. — Джасна не мертва.

Диковинный стон вырывается изо рта Лав, что-то среднее между ужасом и облегчением.

— Поясни, — требует Мир.

«Я и правда незаменима».

— Ну, эта… техника, обращающая людей в статуй из металла, в общем-то не предназначена для убийства. Она как ловушка. Ты же сам сказал, Мир, серебряный покров предназначен для того, чтобы тело заморозить, сохранить. Логично, что кто-то мог бы сделать это, чтобы потом подбросить труп через месяц-два куда-нибудь подальше от настоящего места преступления, когда все улики уже исчезли. Но опять же, зачем подбрасывать труп, который всё ещё заморожен в серебре, не расколдовав? Тогда же трюк становится очевидным. Вашего убийцу что, прервали, не дав завершить начатое? Тут? Сомневаюсь.

— Получается, Джасну бросили тут специально? — глаза Лаверны округляются.

Киваю.

— Её и полагалось найти в таком виде. Теперь она кажется мёртвой на вид и на ощупь, но на самом деле лишь застыла в моменте. — Я читала в одной из книг Влада о подобных ритуалах. Тогда мне казалось, что если буду знать все хитрости, то никто не сможет перехитрить меня. Как же я ошибалась.

— Святые ангелы. А это… больно?

— Нет, Лав, не больно. Ты не дышишь, ничего не чувствуешь, не понимаешь, что время идёт. Это как бесконечный момент между сном и пробуждением.

Поморщившись, Ади спрашивает:

— С тобой было так же?

— Нет, я знала, что моё время ускользает. — Однако вопрос заключается в том, кто и почему оставил спящую девушку в качестве послания? Предупреждения? Если она должна была напугать играющих с магией, то явно не напугала. Украдкой смотрю на Мира. Расправив плечи, он стоит теперь спиной к нам, невозмутимо и сдержанно, глядя куда-то на воду. Лаверна сказала, что Мир с Владом были — или до сих пор являются? — друзьями. А Мир спрашивал, убил ли меня Влад… «Нет, но это же абсурдно!» Только не Влад. Он ведь был тем, кто изначально дал мне шанс стать сильной, не может он быть нашим убийцей.

— Получается, мы можем разбудить Джасну? — уточняет Аделард.

Качаю головой.

— Только тот, кто проводил ритуал, может обратить ритуал. — Это плохо, но в то же время и хорошо. Если Мир думает, что Влад виновен во всём происходящем, то он тоже будет Влада искать, как и я. А это даёт мне причину задержаться рядом подольше, не просто притвориться полезной, а по-настоящему помочь в расследовании, тем самым помогая себе.

— Но есть кое-что, что мы можем попробовать, — я гляжу на Лаверну, а потом на Ади. — Я знаю одно зелье, которое может помочь нам заглянуть в последние воспоминания Джасны. Мне понадобятся кое-какие травы, её личная вещь, например платок или перчатка, и… — «Магия, которой я больше не владею».

— И ты не можешь это сделать, — словно прочитав мои мысли, Мир с пугающей быстротой разворачивается.

— Нет, могу! — вру я. Слишком поспешно, слишком неприкрыто, но мне ведь нужно выглядеть полезной. — Зелье называется морокс.

— Погодите, разве Нилам называет ту дрянь, которой приторговывает в ночном клубе, не мороксом? — спрашивает Лав. Она выкинула вафлю в кусты и теперь снова медленно становится прежней, уверенной собой.

«Нилам». Парень, который ночью возмущался из-за моего воскрешения. Ещё один человек, который знает, кем теперь является Полина, ещё один стражник моей истинной натуры.

— Да, я ему позвоню, — вытаскивая из кармана телефон, Мир отправляется в сторону главной аллеи. Никаких прощаний, никаких «идите за мной», никаких благодарностей.

— Как заметила Ярослава, это зелье, — Аделард многозначительно смотрит на Лав, — а не наркотик, чтобы им приторговывать.

Отвечая, Лав корчит гримасу:

— Нет, Ади, это наркотик, если он взбалтывает тебе мозги и оставляет их поджаренными как куриные крылышки.

Раздражённо вздохнув, Аделард лишь отправляется следом за Миром, в который раз тактично отказываясь от спора. Будто его натренировали вести себя как джентльмена.

— Знаешь, забавно, — глядя им вслед, Лаверна медлит рядом со мной. — Этот ваш Влад увидел в тебе что-то особенное, Яра, а? Что-то, что убедило его выбрать тебя в качестве друга да ещё и сделать тебя ведьмой потом. И в итоге ты оказалась способна убить, сколько, семь человек? — она отряхивает руки, смахивая вафельные крошки. — Интересно, что такого Влад увидел тогда в Мире, чтобы с ним подружиться. И на что способен сам Мир?