Детонатор для секс-бомбы

Дарья Калинина, 2005

Вы когда-нибудь встречали человека без недостатков? Мариша тоже не была исключением. Если можно назвать недостатком ее удивительную способность находить трупы… Вот и на этот раз, услышав душераздирающий крик в квартире этажом выше, она не раздумывая бросилась на помощь. И обнаружила два трупа в лужах крови… Один из них, правда, вскоре воскрес, а кровь при ближайшем рассмотрении оказалась томатным соусом. Дуня – так назвалась ожившая девушка – упала в обморок, обнаружив тело любимой подруги Тани в холодильнике… Все знали, что Таня была весьма страстной особой и любовники ходили к ней по расписанию. Неужели кто-то из них решил так жестоко отомстить ветреной подружке? А может, все дело в наследстве Татьяны, успешной бизнес-леди? Чтобы вычислить убийцу, Дуня и Мариша готовы на все. Даже отправиться в ночной клуб под видом девиц легкого поведения…

Глава 3

Войдя в квартиру Дуни, Мариша только присвистнула.

— Какие хоромы! — воскликнула она.

И в самом деле, в непривлекательном старом здании с облупившейся штукатуркой и явно нуждающимися в покраске стенами располагалась отличная трехкомнатная квартира. Правда, просторные комнаты обставлены были как-то странно, сборная солянка разных стилей и эпох. Двадцатый век был представлен письменным столом конца шестидесятых, чешской стенкой, появившейся в мебельных магазинах страны в семидесятых годах. Порядком ободранный компьютерный столик соседствовал с новеньким спальным гарнитуром и шкафом-купе с зеркальными створками.

Браслет, радостно мяукнув, помчался обследовать новое жилье. Мариша направилась за ним следом, поглядывая по сторонам. Потолки в квартире явно превышали стандартные два с половиной метра, отпущенные советскими проектировщиками для жизни своих сограждан. Вообще же квартира, чистая и ухоженная, производила впечатление весьма скромного жилья. Свежие обои, не из дешевых, были белорусские, то есть на высокий класс никак не тянули. Кафель на стенах, блиставших свежей побелкой, был положен не меньше десяти лет назад, ванная и кухня не блистали навесными потолками.

Хорошенько осмотревшись, Мариша пришла к выводу, что, во-первых, живут тут люди хоть и аккуратные, но не имеющие средств или желания вкладывать большие деньги в ремонт квартиры. И второе, что огромная кухня спроектирована неудачно — вдоль самой длинной стены, деля ее надвое, шла разводка для газовых труб. Кроме того, тут же висела газовая колонка, тоже съедавшая место.

— Трубы очень неудобно расположены, — верно истолковав Маришин недоуменный взгляд, сказала Дуня, которая как раз заканчивала расставлять на кухонном столе чашки, раскладывать печенье и конфеты по вазочкам и заваривать чай. — Я все время думала, как их прикрыть каким-нибудь коробом. Правда, потеряется больше метра, зато выиграет эстетика. Да и шкафчики можно будет повесить. Господи! О чем это я говорю?! Танька ведь умерла!

И, уронив руки вдоль тела, Дуня плюхнулась на плетеный стул и горестно зарыдала. Мариша покосилась на расставленное перед ней угощение и предложила:

— А не выпить ли нам что-нибудь покрепче чая?

— В самом деле! — кивнула Дуня. — У Витька где-то был коньяк. Не бог весть что. Но сейчас поищу.

Она поднялась и, все еще шмыгая носом, принялась искать бутылку. Она обнаружилась почему-то в холодильнике. Видимо, Витек понятия не имел, как следует хранить и употреблять этот напиток, и свято полагал, что коньяк, как и водку, следует пить ледяным. Коньяк был недорогим, всего три звездочки. Но сейчас Мариша запросто выпила бы и настойку боярышника, лишь бы ее немного отпустил жуткий холод и вообще перестало бы наконец трясти. Дуня испытывала то же самое. Видимо, на девушках запоздало сказывался пережитый сегодня шок. Во всяком случае, Дунина рука с зажатой в ней бутылкой лихо выбивала дробь по краешку чайной чашки, куда и лился коньяк.

— Ну, за Таньку, — провозгласила Дуня, бодро опрокидывая в рот солидную порцию коньяка. — Мир праху ее.

Мариша тоже глотнула янтарной жидкости и чуть не задохнулась. Коньяк был терпкий и драл горло, словно наждак. Но зато через минуту по телу прошла теплая волна и страшно захотелось есть. Дуня, словно прочитав Маришино желание, молча извлекла из холодильника длинную сухую палку копченой колбасы и, отхватив от нее одним махом кусок граммов на сто, принялась жадно откусывать от него.

— Бери и ты, — предложила она Марише.

Мариша не заставила себя долго уговаривать. Браслет коротко мяукнул, намекая, что тоже не откажется от кусочка колбаски. Так девушки и кот жевали колбасу, пока она не закончилась.

— Уф! — выдохнула Дуня. — Вроде бы полегчало. Даже пот выступил.

И она в самом деле вытерла капельки, выступившие у нее на лбу.

— Выпьем еще? — предложила она.

— Выпьем, — охотно согласилась Мариша.

Но вторая чашка коньяка подействовала на Дуню странно. Она пригорюнилась, как-то осела и начала всхлипывать.

— Менты сказали, что Таньку задушил какой-то физически крепкий человек, — шмыгая носом, произнесла она. — Скорей всего, мужик. Но может быть, и баба, но только очень физически развитая.

— Понятно, — произнесла Мариша. — А среди врагов Таньки были такие?

— Мужиков у Таньки было навалом, — грустно заверила ее Дуня. — Если у всех у них проверять алиби, то целой жизни не хватит.

— Не у всех, — заметила Мариша. — А только у физически крепких. Сейчас мужик дохлый пошел.

— У Таньки совсем уж задохликов не водилось, — сказала Дуня.

— А я видела! — похвасталась Мариша. — Тощенький такой сам из себя, тихий. Волосики светлые, вроде бы коротко подстриженные. А сзади хвостик. Знаешь, как у китайцев.

— Так это Толик, — вздохнула Дуня. — Мастер восточных единоборств. Так что он запросто с любым мужиком бы справился, а не только с Танькой.

— Выходит, под подозрение попадают все, — закручинилась Мариша. — Это сколько же их было?

— Вообще-то в последнее время Танька малость поспокойней стала, — пробормотала Дуня. — Мужики у нее уже не так часто менялись.

— И сколько же их было? — попыталась уточнить Мариша.

— Вот из постоянных я могу за последний год припомнить только пятерых, — сказала Дуня.

— И кто из них ненавидел Таньку так сильно, чтобы ее убить? — спросила Мариша.

— Да вроде бы никто, — пожала плечами Дуня. — Да и вообще, я уже говорила, Танькины любовники даже после разрыва зла на нее не держали. Они с ней вроде бы даже дружили. Ну, не то чтобы уж очень, но если Таньке от них что-то было нужно в профессиональном плане, то они помогали.

— Высокие отношения, — пробормотала Мариша. — Ну ладно, попробуем подойти к делу с другой стороны. Кто после Танькиной смерти становился ее наследником?

— Понятия не имею, — вздохнула Дуня. — Ни о каком завещании Танька речи никогда не заводила. Да и какие у нее родственники? Отец у Таньки умер. С матерью она отношений не поддерживала, даже не знала, жива она или нет.

— Но кто же тогда?

— Может быть, ее муж? — предположила Дуня.

— Муж?! — ахнула Мариша. — У Таньки был муж?

— Давно уже, — махнула рукой Дуня. — Но честно говоря, Вадька хоть парень и здоровый, но тюфяк тюфяком. Танька потому с ним и развелась, что очень уж ленив был. Целый день лежал бы себе на диване, и ничего-то ему от жизни не надо. Рохля, одним словом. Обломов в чистом виде. Нет, Вадька убить Таньку точно не смог бы. Для этого нужно быть человеком совсем другого склада.

— Но все же его нужно навестить, — пробормотала Мариша. — В конце концов, он имеет право знать, что стал вдовцом. У тебя есть его адрес или телефон?

— И телефон есть, и адрес, — сказала Дуня.

— Тогда нужно немедленно ему сообщить.

— Это верно, — согласилась Дуня. — Может быть, прямо сейчас ему и позвонить?

— Мне кажется, лучше сделать это с глазу на глаз, — сказала Мариша. — Все-таки стресс для человека — узнать, что потерял супругу, пусть и бывшую.

— Ладно. Но вообще-то они с Танькой так и не развелись, — сказала Дуня, обувая на ноги туфельки и накидывая курточку.

После ее слов стремление Мариши пообщаться с незнакомым ей Вадькой возросло с невероятной силой. Она как раз продумывала, под каким бы благовидным предлогом отправиться ей вместе с Дуней, как вдруг девушка произнесла:

— Мариша, только ты должна поехать со мной. Боюсь, что одной мне будет не под силу рассказать Вадьке о том, что случилось сегодня. Ну, не смогу я в одиночку заново пережить весь этот ужас. Съездишь?

— О чем речь?! — радостно воскликнула Мариша. — Конечно! Мы же с тобой теперь в некотором роде близкие люди. По опыту скажу, убийство необычайно сближает.

Дуня, находящаяся еще под воздействием коньяка и стресса, как-то забыла уточнить, откуда бы у Мариши мог взяться подобный опыт. Поэтому она просто успокоилась, что поедет к Вадьке не одна. Потом попрощалась с Браслетом, который устроился на подоконнике и печально вылизывал шерстку, приводя в порядок свою переднюю лапку, девушки быстро спустились вниз. Только тут они обнаружили, что на улице как раз начинается утро.

— Ой! — воскликнула Дуня. — Это сколько же сейчас времени?

— Около пяти, — смущенно пробормотала Мариша.

— Не рано ли для визита к Вадьке? — заробела Дуня.

— А он близко живет? — осведомилась Мариша.

— В Купчине, — пробормотала Дуня. — На Малой Балканской улице.

— Так это другой конец города! Пока доедем, будет уже шесть. Самое время, чтобы сообщить человеку, что он стал вдовцом! — решительно заверила Мариша свою подругу и потащила Дуню к подземной парковке, находящейся под их с Татьяной домом.

— Ты куда? — удивилась Дуня, влекомая за Маришей, словно пушинка.

— За машиной, — удивленно ответила Мариша, купившая пару месяцев назад, подобно многим питерцам, «Форд-Фокус», выпускаемый с недавнего времени на производстве совсем неподалеку от города.

Данная модель обладала многими достоинствами. Во-первых, она была недорогая, но более качественная, чем собственно отечественные марки, во-вторых, к ней нетрудно было достать запчасти, и в-третьих, машина была довольно симпатичная. Имелось одно только «но»: обо всех этих достоинствах быстро пронюхала не только Мариша, но и многие сотни ее сограждан. Так что «Форд-Фокус» отечественной сборки вскоре грозил стать такой же широко тиражируемой машиной, как и «ВАЗ». Одним словом, на «Фордах» теперь ездила тьма-тьмущая народу. Однако такие мелочи Маришу никогда не смущали. В машине был кондиционер, а одно это уже окупало все прочие недостатки. Но сегодня Марише не суждено было насладиться комфортной температурой в салоне ее машины. И вовсе не потому, что утро было раннее и в воздухе чувствовалась свежесть, так что кондиционер был совершенно не нужен.

— Ты же пила коньяк. И потом, я на машине не сумею найти дом Вадьки, — уперлась Дуня. — Я помню, как к Вадьке ехать от метро.

— От какого именно метро? — уныло спросила Мариша.

— От «Купчина», — удивилась Дуня. — Номер маршрутки помню, а вот саму дорогу нет.

— А адреса у тебя его что, выходит, нет? Ты же говорила, что есть, — напомнила ей Мариша.

— Я имела в виду, что я помню, как к нему добраться, — пояснила Дуня.

— Ну?

— Так я и помню, но только на общественном транспорте, — уныло сказала Дуня. — У Таньки в то время, когда они с Вадькой жили, машины еще не было. Да и вообще ничего, кроме квартиры, не было, а папа Танькин жив еще был, так он в квартире жил, и с Вадькой они не ладили. Потом-то он умер, конечно. Но не сразу. Так что Танька сначала у мужа жила. И я к ней всегда на метро ездила. На метро до «Купчина», а потом на автобусе. А после того как Танька с Вадькой разошлись, я уже к нему в гости, ясное дело, больше не ездила.

— Так что, может быть, он там уже и не живет? Мы напрасно в такую даль попремся? — встревожилась Мариша.

— Да куда он денется? — беспечно пожала плечами Дуня. — Говорю же, совершенно инертная личность. Пальцем о палец не ударит. А маменьке его очень даже нравилось там, где они жили. Ей единственное не так чтобы очень нравилось, что Танька к ним тоже жить перебралась. Говорила, что тесновато у них.

— Выживала?

— Да нет. Как-то ее очень интересовал вопрос внуков. Постоянно твердила, что семья без детей не семья. И все время строила проекты, как они расширят жилплощадь, когда появятся внуки. Что-то у нее там выходило.

— И что?

— Ну а внуков Танька ей не подарила, вот они с Вадькой и расстались, — сказала Дуня. — Верней, Танька сама ушла. Плюнула на Вадьку и в сердцах ему заявила, что пусть он выбирает — либо она, либо его мамочка с ее упорным желанием иметь внуков.

— И что он выбрал?

— Представляешь, — оживилась Дуня, — сказал, что с мамочкой ему как-то спокойней. И что вообще мамочку свою он дольше знает, чем Таньку. Ну и остался с мамочкой. А после уже, когда Танька богатеть начала, Вадька к ней снова подкатывался, только она его не приняла.

— Принять не приняла, но и разводиться не стала, — задумчиво пробормотала Мариша. — Почему бы это?

— А ей некогда все было, — сказала Дуня. — Танька вертелась как белка в колесе. А на развод сколько времени потратить нужно! Сначала в ЗАГС явиться, чтобы заявление подать, а через месяц снова тащиться, чтобы свидетельство о разводе получить. И потом, Танька замуж не собиралась, так что Вадька ей не мешал. Нет его рядом, жить он ей не мешает — и ладно.

— Ясное дело, — пробормотала Мариша. — Зато теперь этот Вадька имеет полное право на все денежки твоей подруги. Тебе это не кажется подозрительным?

— Да тюфяк он! — махнула рукой Дуня. — Точно тебе говорю, не он это Таньку. Никогда в жизни у него пороха не хватило бы на это.

— Значит, кто-то другой для него постараться мог, — сказала Мариша. — Как ни крути, а наследник все равно он. Даже если Танька составила завещание в пользу другого лица, то все равно суд права Вадьки уважит и часть Танькиных денег ее муженек получит.

— Это ему царский подарок будет, — загрустила Дуня. — Но все же я думаю, что он Таньку не убивал.

— Ладно, — махнула рукой Мариша. — Поехали, посмотрим, что это за Вадька такой.

— А как?.. — заикнулась Дуня, но Мариша ее живо перебила.

— А так. На какой-нибудь попутной машине доедем до Купчина, а там найдем нужный автобус и поедем следом за ним. Ты только по сторонам смотри, чтобы нужный дом не пропустить.

— Хорошо, — покорно кивнула Дуня. — Не беспокойся, я не подведу.

И девушки отправились в путь. До Купчина они добрались без проблем. Даже Мариша была вынуждена признать, что, когда за рулем сидит другой человек, она чувствует себя гораздо комфортней, чем когда рулит сама. Хотя за то время, что Мариша не сидела за рулем, ее водительские навыки ничуть не ухудшились. Честно говоря, ухудшаться им было некуда. Водила Мариша из рук вон плохо, но тем не менее обладала, видимо, каким-то особым энергетическим полем, потому что ни разу не попадала в серьезную аварию. Юлька, которая водила куда аккуратней, била свои машины не меньше семи раз. Мариша, лихо пролетая оживленный перекресток на красный свет, максимум могла рассчитывать на то, что ей просвистят вслед. И самое странное, что, какой бы лихач ни попался Марише в шоферы, он тоже никогда не влипал в аварии, разумеется, до тех пор, пока Маришина персона находилась в салоне его автомобиля. Но Дуня, не осведомленная о такой особенности Маришиной энергетики, только испуганно охала, вжималась поглубже в сиденье и цеплялась изо всех сил за ремень безопасности.

— Вы не могли бы ехать потише? — наконец пролепетала она, обращаясь к водителю, но тот не ответил.

— Сейчас за автобусом тихо придется ехать, — утешила ее вместо водителя Мариша. — За ним не погоняешь.

И досадливо вздохнула. А Дуня принялась с нетерпением ждать появления автобуса. Как Мариша сказала, так и вышло. Пристроившись за нужным автобусом, подруги проехали три остановки, тащась как черепахи, и наконец Дуня указала на длинный десятиэтажный дом.

— Вот тут!

— Ты точно уверена, что мы приехали туда, куда нужно? — удивилась Мариша, вылезая из машины и оглядевшись по сторонам. — Помнится, ты говорила, что матери Вадьки тут нравилось? Но что же тут может нравиться?

Вокруг тянулись унылые блочные дома, а неподалеку начиналась какая-то длинная серая бетонная ограда, по всей видимости, ограждавшая территорию какого-то производства, скорей всего, судя по распространяющемуся вокруг резкому запаху, — экологически небезопасного. Вдобавок в утренней тишине особенно хорошо слышался шум проходящего по железнодорожным путям товарного поезда.

По тому, как затряслась земля, железная дорога проходила совсем неподалеку. Хотя и это обстоятельство при желании можно было счесть достоинством. Например, возвращаетесь вы с юга, до вокзала еще далеко, ехать не хочется, а ваш дом — вон он! Рукой подать. Вот и выскакиваете вы из поезда вместе с вещами, когда тот немного притормозит. А потом прямым ходом через поля к своему родному дому. Но сколько раз в год вы ездите на юг? Один, от силы два. И ради этого терпеть рядом со своим жильем железную дорогу! Мариша только головой покачала.

— Всякий кулик свое болото хвалит, — в ответ на искреннее недоумение, отразившееся на лице Мариши, ответила Дуня. — Ну, что же ты застряла?

И девушки прошли к дому, где жил Танькин супруг, а теперь уже вдовец.

— Звони ты, — сказала Дуня, подведя Маришу к обитой темным дерматином двери. — Я боюсь.

— Чего? — удивилась Мариша, нажимая на кнопочку.

— Не чего, а кого, — поправила ее Дуня, и в этот момент дверь без дальнейших проволочек распахнулась.

— Ой! — выдохнула Мариша, увидев появившегося перед ней колосса.

Мариша и сама-то была девушкой крупной. Руками, ногами и всем таким прочим природа ее не обидела. Вдобавок к высокому, почти под метр восемьдесят, росту, Мариша обладала соответствующей комплекцией и мало напоминала тех вешалок, которые гордо шествуют по подиумам всего мира. Как говорится, все было при ней. Но та дама, которая возникла на пороге квартиры Вадьки, была великаншей даже по сравнению с Маришей. Одного взгляда на эту даму было достаточно, чтобы понять, почему она так бесстрашно открыла дверь, даже не поинтересовавшись, кто звонит. На такую громилу не рискнул бы напасть ни один бандит.

— Вы к кому? — обратилась великанша к девушкам, небрежным движением забрасывая за ухо выбившуюся густую прядь темных волос.

От этого движения по площадке прошелся маленький торнадо.

— М-м-мы к Вадьке, — промямлила Мариша.

Лицо дамы осталось непроницаемым, но в голосе бряцнула сталь.

— Кто вы такие? — спросила она. — И зачем вам нужен мой сын?

— Наталья Дормидонтовна, — неожиданно вылезла вперед Дуня, до сих пор трусливо жавшаяся позади Мариши, — вы меня не помните? Я — Танина подруга.

Великанша, носившая такое странное имя, посмотрела на девушку и кивнула.

— Узнаю, — сказала она. — Здравствуй. Что же, проходите, раз уж все равно разбудили.

Девушки вошли в квартиру. Потолки в квартире Натальи Дормидонтовны были стандартные, так что все люстры, плоской конструкции, крепились прямо к потолку, без всяких там цепей и прочих свисающих деталей. На взгляд Мариши, предосторожность отнюдь не лишняя. Наталья Дормидонтовна и так заставляла те люстры, которые не были закреплены намертво, качаться, когда проходила мимо них. И вообще в квартирке для такой громадины было тесновато.

— А где Вадим? — спросила у нее Дуня.

— Он спит! — величественно отозвалась Наталья Дормидонтовна. — Позвольте вам напомнить, что сейчас всего шесть утра.

— Уже почти семь, — буркнула Мариша. — Мог бы и встать. У нас для него печальные новости.

Наталья Дормидонтовна некоторое время внимательно смотрела на подруг. Потом, видимо, решив, что не зря они в такую рань приперлись в гости и дело того стоит, отправилась будить сына. Обратно она вернулась в компании крупного мужчины, который, впрочем, все равно доставал ей только до подбородка. Такого заспанного и опухшего субъекта, с малость недоразвитым лицом, Марише видеть давно не приходилось. А если уж говорить до конца честно, то мужчина слегка напоминал дауна. Совсем, совсем самую малость, но этого было достаточно, чтобы насторожиться. Впрочем, Мариша припомнила, что дауны обычно бывают благодушно и мирно настроены ко всем окружающим. А недостаток интеллекта у мужчин вообще не редкость.

Вадим плюхнулся на стул, который жалобно под ним скрипнул, и тут же сделал попытку снова заснуть.

— Привет! — сказала ему Дуня.

Видимо, голос показался мужчине знакомым. Потому что Вадим открыл один глаз и недоуменно посмотрел на Дуню. Зрелище настолько его поразило, что он открыл и второй глаз.

— Откуда ты тут? — поразился он. — Что случилось?

— Случилось, — грустно кивнула Дуня. — Вчера вечером умерла Танька.

После ее слов в кухне стало очень тихо. Мариша напряженно наблюдала за выражением лиц обоих Танькиных родственников. Лицо Вадима не отразило ничего, кроме недоумения. У него даже челюсть отвисла. А глаза впервые за время всего разговора окончательно раскрылись. Но нельзя было сказать, что в его мозгу шел напряженный мыслительный процесс о том, какую выгоду ему может сулить смерть жены. Мужик был просто ошарашен, и все. Наталья Дормидонтовна тоже выглядела потрясенной, но все же в меньшей степени, чем ее сын. И не удивительно, что первой откликнулась именно она.

— Вы не выдумываете? — спросила она осторожно.

— Наталья Дормидонтовна! — возмущенно воскликнула Дуня. — Как вы можете думать, что я способна шутить такими вещами?

— Ты, пожалуй, нет, — покачала головой Танькина свекровь. — А вот моя дорогая невестушка… Такие шуточки вполне в ее духе. От нее вечно было какое-то беспокойство. Удивительно нестабильная девчонка. Она могла и со своей смертью шуточки шутить.

Но тут Наталья Дормидонтовна прикусила язык, видимо, вспомнив, что говорит о покойнице.

— Зато ваш Вадим ходячая статика, — язвительно откликнулась Дуня. — По сравнению с ним и снулая рыба — настоящий живчик.

— А? — подал голос Танькин муж, услышав свое имя, но тут же, не дожидаясь ответа, спросил сам: — Дуняша, а ты точно уверена… это… насчет Тани… Это правда?

— Правда, — кивнула Дуня.

— Но что?.. Как ее убили? — спросила Наталья Дормидонтовна.

— Убили? — переспросила Мариша. — Разве мы сказали, что ее убили?

— А разве нет? — удивилась Наталья Дормидонтовна. — Конечно, либо она погибла от несчастного случая, либо ее убили. Одно из двух.

— Вообще-то с ней могла произойти масса других неприятностей, в частности, она могла заболеть, — предположила Мариша.

— Я разговаривала с ней два дня назад! — возразила Наталья Дормидонтовна. — И Татьяна ни словом не обмолвилась мне о том, что она плохо себя чувствует. Да и вообще, она всегда была здорова как лошадь. Вечно носилась сломя голову. Может быть, авария? У нее ведь была машина. А Танька должна была гонять как сумасшедшая. Долго ли до беды. Что? Я права?

— Нет, в первый раз вы сказали правильно, — ответила Мариша. — Ее именно убили.

— Так что вы голову нам, девушка, морочите?! — возмущенно воскликнула Наталья Дормидонтовна. — И хочу сказать, что ничего удивительного в том, что Татьяну убили, нет. Она, если хотите знать, вела очень беспорядочный образ жизни! Мужа бросила ради каких-то подозрительных любовников!

— Что вы понимаете! — разозлилась Дуня. — Вы всех со своим Вадимом сравниваете. Так вам все, кто темпераментней абсолютного нуля, кажутся вертихвостками и хулиганами. А Танька просто жила и получала от этого удовольствие. И никому не мешала!

— Но тем не менее кому-то она помешала, — резонно возразила Наталья Дормидонтовна. — Раз ее убили.

— Скажите, Вадим, вы придете на похороны? — спросила Мариша у мужчины.

— Я?! — вначале даже растерялся тот. — Ну, наверное. Полагаю, что я должен…

И он печально посмотрел на свою мать, словно ожидая от нее поддержки.

— Придет, — кивнула та.

— Вот и хорошо, — сказала Мариша. — Мы за этим и приезжали. О дне похорон мы вам сообщим. И мы тоже считаем, что Вадим должен быть. Тем более что он является наследником Татьяны.

Последнюю фразу Мариша долго готовила, и реакция слушателей ее не разочаровала.

— Что? — дружно воскликнули Вадим и его мать. — Каким наследником?!

— Обычным, — любезно сообщила Мариша. — Вадим до сих пор является мужем Татьяны. Брак их не был расторгнут. Следовательно, он ее наследник. Или по крайней мере один из наследников.

— Мне ничего не нужно, — тихо произнес Вадим, и на глазах его появились слезы. — Правда. Я очень любил Таню. Но она… И я… Словом, мы с ней двигались на разных скоростях. Я за ней просто не поспевал. И чувствовал, что вишу на ней словно якорь. И она это чувствовала.

— Что ты говоришь глупости! — возмутилась мать. — За Танькой и сам черт не поспел бы. У нее словно шило в одном месте было. Чистая ртуть, а не девка.

— Но она первая заговорила о том, чтобы нам жить отдельно, — еще тише произнес Вадим. — И сказала эти самые слова насчет якоря. И она не шутила. Я и сам чувствовал, что мы с ней не совпадаем.

— Ладно, — решительно заявила Наталья Дормидонтовна. — Дело-то прошлое. Сейчас нужно подумать, как достойно похоронить Татьяну.

— Я все сделаю, — сказала Дуня.

— Если чем нужно помочь, то мы согласны, — сказала Наталья Дормидонтовна. — Вадим уже три года работает на хорошем окладе.

— А где, если не секрет? — поинтересовалась Мариша.

— Я — компьютерный дизайнер, — пробормотал Вадим, отводя глаза.

— А что за фирма пользуется вашими услугами? — настаивала Мариша.

— Бывает, конечно, что и фирмы ко мне обращаются с заказами, но большую часть моих доходов приносят частные заказчики, — ответил Вадим. — Кому-то нужно сделать сайт, кто-то желает получить компьютерную версию своего будущего интерьера в доме, кто-то заказывает фотоальбомы или каталоги. В общем, заказы бывают очень разные.

— Другими словами, вы работаете дома? — уточнила у него Мариша.

— Ну да, конечно, — кивнул Вадим. — Только что прилег, срочный заказ делал вчера весь день и ночью даже не спал. Утром выдохся и заснул. А тут вы звоните. Разбудили меня. И про Таньку такое рассказали. Теперь я долго в колею войти не смогу. Хотя вообще-то я своей работой очень доволен. Знаете, я не люблю спешить. Предпочитаю делать все основательно. Пусть не быстро, но зато уж чтобы наверняка.

Мариша при этих словах прямо вся похолодела. Подруги быстро распрощались с тормознутым Вадькой и его великаншей мамашей и выскочили на улицу.

— Дуня, ты поняла, что он сейчас нам сказал?! — восклицала Мариша. — Он же фактически признался нам во всем!

— В чем во всем? — удивилась Дуня.

— В убийстве жены! — возбужденно пояснила ей Мариша. — Он же сам сказал, что предпочитает долго вынашивать план, а потом уж действовать. Вот он и вынашивал все эти годы план мести Таньке, которая его бросила. А потом, когда она разбогатела, взял и отомстил!

— Как-то такое коварство с Вадькой не вяжется, — попыталась усомниться Дуня. — Он, честное слово, парень добрый, только спокойный чересчур. Но попадись ему такая же спокойная женщина, жили бы они счастливо. А Танька и в самом деле была для Вадьки слишком реактивна. Думаю, что ему и самому было с ней порой тяжеловато. Уверена, что он даже вздохнул с облегчением, когда она от него ушла. Так что мстить ему вроде бы и не за что.

— Хорошо, — согласилась Мариша. — Не месть, так жажда денег. Честно говоря, несмотря на заверения Натальи Дормидонтовны, я что-то большого достатка в их доме не заметила. Да, согласна, они не бедствуют. Но что-то мне слабо верится, что Вадька способен с его медлительностью заработать хорошие деньги. Да и алиби у него нет. Что это за алиби, если он говорит, что весь вечер и ночь просидел за компьютером? Кто это может подтвердить?

— Его мать, — подсказала Дуня.

— Ей веры у меня никакой нет! — возразила Мариша. — Мать всегда выгородит своего сыночка. Даже если Вадька этим вечером и уходил из дома, она в этом ни за что не признается.

— Уходил он или нет, этого нам не узнать, — сказала Дуня.

— Фу! — надулась Мариша. — Что за пессимизм?! А соседи на что?

— А на что они? — удивилась Дуня.

— Нужно с ними поговорить на предмет того, не видел ли кто Вадьку прошлым вечером, выходящим или, напротив, входящим в дом. Раз ты говоришь, что Татьяна вывалилась из холодильника мягко, значит, она еще не окоченела и, значит, убийство произошло совсем незадолго до твоего появления. Час или даже меньше. А может быть…

Но продолжить Марише не удалось, потому что Дуня внезапно разрыдалась.

— Бедная Танька! — рыдала она. — Что мне, клуше огородной, стоило немного поспешить?! Если бы я не ругалась с Витьком, а сразу же, как только почувствовала тревогу, помчалась бы к Таньке, то она, может быть, и сейчас была бы жива.

— Ага, или ее убийца прикончил бы вас обеих, — фыркнула Мариша. — И нечего себе комплексы наживать! Что случилось, то случилось. Ты бы все равно не успела. Даже если бы и спасла Таньку в тот раз, то убийца сделал бы свое дело в другое время.

— Но этого могло бы и не быть! — воскликнула Дуня.

— Поверь мне, когда люди приходят в гости к знакомым с удавкой в кармане — это решительно никак не вяжется с убийством в состоянии аффекта, — заверила ее Мариша. — Если уж гость притащил с собой удавку, точно, жди беды. Спаси ты от неизвестного злодея Таньку в этот раз, он бы все равно явился, может быть, уже на следующий день, и доделал свое дело. А может быть, и тебя бы заодно с Танькой прикончил. Как говорится, где один, там и два.

Дуня тяжело вздохнула, но слезы вытерла. Кажется, Маришины увещевания все же подействовали на нее.

— А как ты хочешь поговорить с соседями Вадьки? — спросила она у Мариши. — Что ты им скажешь?

— Неважно, что я им скажу, — задумчиво ответила Мариша. — Гораздо важней, что они скажут нам.

Слегка прибалдевшая от такой глубокой житейской мудрости, Дуня молча двинулась следом за Маришей обратно к дому.

— Сейчас будут выходить собачники, — сообщила ей со знанием дела Мариша. — Нужно подружиться с самой противненькой бабкой. Желательно одинокой, и чтобы ее окна выходили на ту сторону, где находится подъезд. Тогда она точно будет в курсе жизни своих дорогих соседей.

Такая кандидатура отыскалась не сразу. Вначале выходили совершенно заспанные собачники, далеко не преклонного возраста, которым явно было не до болтовни. Они поторапливали своих четвероногих лохматых и гладкошерстных питомцев и нетерпеливо поглядывали на часы, видимо, боясь опоздать на работу. Потом пошла следующая партия — детишки. Их подруги тоже отвергли, хотя бы потому, что за детьми из окон наверняка наблюдали их заботливые родители, которым могло и не понравиться, что к их отпрыскам какие-то незнакомые тети пристают с разговорами. А привлекать к себе ненужное внимание девушки не хотели.

И наконец появилась третья и, судя по всему, последняя партия собачников. Это были те самые вожделенные пенсионерки. Выбрав самую жирную и противную дворняжку, больше всего напоминающую сардельку на тоненьких ножках, явно являющуюся единственным предметом любви своей хозяйки, подруги подвалили к ее владелице, которая как раз выплыла из того же подъезда, где проживал Вадька со своей мамашей.

— У такой чудовищно раскормленной сучки должна быть вольготная жизнь, — прошептала Мариша. — Посмотри на нее, она просто лопается от самодовольства. Наверняка хозяйка в ней души не чает.

— Но собака больно уж противная, — прошептала Дуня.

— Ты на хозяйку посмотри, — возразила Мариша. — Собака — лишь отражение своей владелицы. Ручаюсь, что у этой бабки если и есть родственники, то они предпочитают не иметь с ней дела. Отсюда и непомерная любовь к собаке и любопытство к чужой жизни. Она та, кто нам нужен.

— Тебе видней, — покорно согласилась Дуня.

К этому времени девушки приблизились к владелице толстой дворняжки. Мариша кинула на бабку один взгляд и даже вздрогнула. Бабка явно никогда не была красавицей, слишком длинный у нее был нос и маленькие глазки, а появившиеся с возрастом волосатые бородавки, щедро усеявшие ее лоб и подбородок, привлекательности тоже не добавляли. Собака при виде подруг тут же принялась их облаивать тоненьким визгливым голоском.

— Какая чудесная у вас собачка! — умилилась Мариша, изрядно покривив душой.

Вообще-то она животных любила. Но эта раскормленная до безобразия дворняжка решительно не вызывала в ней никаких теплых чувств, кроме жалости. Дышала бедняжка с трудом, лапки у нее как-то странно скривились, словно не в силах выдерживать слишком тучное тельце, а шерсть вылезла. В общем, симпатичного в собачке было мало. И тем не менее голос Мариши прозвучал так убедительно, что старуха мигом прониклась к ней симпатией.

— Наверное, это какая-то редкая порода? — продолжала Мариша прикидываться полной идиоткой. — Вероятно, из Франции?

— По правде сказать, я и сама не знаю, что это за порода, — призналась Марише бабка, впрочем, не отрицая наличие породы у своей питомицы.

На опытный взгляд Мариши, у которой у самой жили две чистокровные дворняги, в этой жирной лысой сардельке было намешано не меньше десятка пород, начиная от таксы и заканчивая мопсом.

— Просто удивительной красоты собака! — продолжала восторгаться Мариша. — И какая упитанная! Просто светится здоровьем!

— Да что вы! — воскликнула бабка. — Какое здоровье. Знали бы вы, как бедняжка страдает от желудочных колик.

— О! Это ведь жуткие боли! — скорбно покачала головой Мариша, искренне считающая, что если у этой жирдяйки что-то и болит, так только от обжорства, и единственное, что может ей помочь, так это хорошая диета недельки этак на две или лучше на три.

Но бабка экстрасенсорными способностями не обладала, поэтому услышала именно то, что хотела услышать. В итоге не прошло и пяти минут, как Мариша и бородавчатая бабка стали добрыми приятельницами. Наконец Марише надоело слушать про сложности с пищеварением у четвероногой обжоры, и она попыталась направить беседу на действительно интересующую ее тему.

— Наверное, возникают сложности с выгулом собак? — предположила она. — Вот у нас в доме собрались просто невозможные люди. Запрещают выгуливать собак во дворе. Они, видите ли, загрязняют экологию. Вы слышали что-нибудь более нелепое? Как это творение природы может загрязнять экологию?

— Совершенно верно! — с жаром откликнулась бабка. — Вот машины — другое дело. Наставят по всему двору свои тарахтелки, ни пройти, ни протиснуться. А еще вонь! А шум какой! Иногда какой-нибудь дурак машину на сигнализацию поставит, а она всю ночь и воет. Так до самого утра, бывает, не заснешь. Вот Васька из нашего подъезда, сколько раз я ему твердила, чтобы он убрал свою колымагу из-под моих окон, ему и дела нет. Дождется, что я ее оболью какой-нибудь гадостью. Или вот Федор, жена у него…

И бабка принялась перемывать кости своим соседям. После того как закончились владельцы машин, дошла очередь и до остальных жильцов подъезда, стоявших, видимо, пониже в бабкиной табели о рангах. Марише оставалось только стоять, слушать и выбирать нужное из потока информации, как из грязного речного потока выбирают крупицы золота.

–…А Ванька жену и выгнал в одной рубашке, — доносилось словно издалека до Маришиного сознания. — И правильно, по моему мнению, сделал. Раз жена, так и живи по-человечески. А если не нравится, так уйди, и все тут. Вот в сто пятнадцатой квартире живут мать с сыном…

Как только последняя фраза коснулась слуха Мариши, она очнулась от своего полулетаргического состояния, в которое ее вверг рассказ старухи. Сто пятнадцатая квартира была именной той самой, где жили Вадька и его мамаша.

— Как вы сказали? — откликнулась Мариша. — Мать с сыном?

— Да, — кивнула старуха. — Так я и говорю, что вот Вадьке жена не подходила, так она и мучить парня не стала. Собрала вещички и ушла. Правда, ей и было куда уходить. А Ванькиной жене идти особенно некуда. Сама из деревни, мать с отцом в деревне и живут. Родня тоже там. А ей самой в деревню после большого города, конечно, возвращаться неинтересно.

— А с этим Вадькой что? — поинтересовалась Мариша.

— А что с мужиком будет? — махнула рукой бабка. — Погоревал, да и нашел себе другую. Но вообще-то я про него напрасно так говорю. Он после ухода Таньки долго один жил. Видно, любил ее сильно, хоть по нему и не скажешь, что он на какие-то чувства вообще способен. На вид пентюх пентюхом. Но как бы то ни было, а Катька у него всего полгода как и появилась.

— Катька?! — откликнулась Мариша. — И что у них теперь, серьезно?

— А кто их знает? — пожала плечами бабка. — По всей видимости, да. Живут вместе. Катька сутками работает. Как с суток прибежит, сразу сюда. И ну своего Вадьку облизывать. И честно скажу, сразу видать, что у этих все прочно получится. Два сапога пара. Вадька — он как вагон инертный, а Катька как паровоз. Его за собой тянет, но не напрягает слишком уж. Нашла баба к мужику подход, вот и ладится у них. Одна беда, нищие они.

— Как это нищие? — удивилась Мариша. — Разве двое молодых и здоровых людей могут быть нищими? Они что же, не работают?

— Да работают, конечно, — хмыкнула бабка. — А только мать Вадькина то и дело ко мне или к другим соседям забегает, чтобы пару сотен до получки занять. Я уж ей говорила-говорила: виданное ли это дело, Дормидонтовна, при взрослом-то сыне до получки одалживаться? Понятное дело, что ты на инвалидности по давлению сидишь, работать не можешь. Но сын-то у тебя при руках и при ногах вроде бы? Что же он копейку в дом не несет?

— А она что?

— Вздохнет только, и весь сказ, — ответила бабка. — И не пьет ведь он у нее совсем. Но, думаю, дело в том, что зарабатывает Вадька, видать, меньше, чем сжирает. А Катька, она где-то диспетчером работает, так тоже не особенно много получает. Где ей Вадьку да еще его мамашу прокормить. Она же как великанша. И ест за один раз столько, что нам с Куськой на неделю бы хватило. А в последнее время у них и совсем туго стало.

— Что такое? — оживилась Мариша.

— Да выперли Катьку с работы, — пояснила бабка. — Дормидонтовна уж ко мне прибежала, сама не своя. Уволилась, говорит, Катерина с работы. Чудит что-то. Мол, незачем ей теперь за копейки спину гнуть. Поработала она, мол, свое, и хватит. Отработаю последние две недели, и все. Теперь, мол, пришла пора Вадику за дело приниматься и наконец показать, кто в доме мужчина.

— С чего это ей такая шлея под хвост попала? — удивилась Мариша.

— А я знаю? — пожала плечами бабка. — Уж и Дормидонтовна Катьку вразумляла. Белены, говорит, ты, что ли, объелась? Какой из Вадика кормилец? Возвращайся на работу и не дури. Видела ведь, с каким мужиком жизнь связала.

— А Катька эта что? — спросила Мариша.

— Да ничего! — воскликнула бабка. — Уволилась, и все. Дома теперь небось сидеть будет. Невесть какой манны небесной ожидает. Вадька сам малость с придурью, так, похоже, это зараза передается. Вот и Катька от него заразилась.

— Так, а этот Вадик вообще не работает? — спросила Мариша у старухи.

— Дормидонтовна балакает, что он, дескать, дома на компьютере какие-то заказы делает, — сказала бабка. — Правда то или нет, а только я Вадьку идущим на работу и в самом деле никогда не видела. Да и из дома он носа лишний раз не высунет. В магазин там или в сберкассу все Дормидонтовна тащится. А он дома сидит. Я уж и забыла, когда его в последний раз во дворе видела. Вчера вот под вечер выполз, так я чуть не упала от удивления.

— Да?! — прохрипела Мариша, чувствуя, как горло словно сжала железная рука. — Именно вчера?

— А что? Вечер теплый был, — пожала плечами бабка. — Я и то на балкончик выползла на скамеечку, воздухом подышать. Как раз жара немного спала, мы с Куськой и отошли немного. А то весь день словно морские звезды в лежку пролежали. Двигаться никаких сил не было. Давление у меня ужасное. А врачи инвалидности не дают. Уж и не знаю, что им нужно. Вчера так двести на сто десять было.

— Ужас! — посочувствовала Мариша.

— Ну ничего, потом вроде бы отошла, — утешила ее бабка. — Погулять даже решила. А чего в духоте сидеть?

— И в самом деле, — согласилась с ней Мариша. — А ваш сосед, он что, тоже давлением мается? Погулять-то чего он только под вечер вышел?

— Да кто его знает? — усмехнулась бабка. — Вадька — парень упитанный. Может статься, что и гипертония у него. А только вчера он не гулять вышел. Катька его на смену вчера утром ушла, а он под вечер куда-то в гости намылился. Лично я глазам своим не поверила, когда Вадька в своем лучшем костюме, который ему на свадьбу сшили, из дома выплыл. Зрелище еще то было! Вадька-то за эти года раздобрел сильно, а костюмчик не резиновый, сами понимаете, вместе с хозяином не вырос. Так я удивляюсь, как на нем брюки-то не треснули. Так уж натянуты были, чисто барабан, а не задница. Я его и спрашиваю, куда же это ты, друг любезный, на ночь глядя намылился?

— А он что?

— Остановился, поздоровался, — сказала бабка. — Вадька парень вежливый. Да и то сказать, я им все время денежки одалживаю. Правда, всегда отдают, да все равно не каждый от себя оторвет, чтобы чужим людям помочь. Так что Вадька со мной всегда вежливо разговаривает. Вот и в этот раз остановился и сказал, что за хлебом идет. Мол, глянул в хлебницу, а там ни крошки. Мать беспокоить, я так поняла, не стал, она себя чувствовала весь день плохо. К ней даже врачи приезжали на «Скорой». Так что Вадька сам пошел.

— В свадебном костюме? — поразилась Мариша.

— То-то и оно, что даже вам странно, — кивнула старуха. — А уж я-то Вадьку не первый год знаю. Как облупленный он у меня весь. Так что я сразу поняла, врет он. Ни за каким хлебом не идет, а намылился к кому-то в гости.

— Или просто погулять, — предположила Мариша.

— Ни-ни! — замахала на нее руками бабка, а Куська негодующе залаяла. — Коробку конфет с собой потащил. Да и время позднее для булочной уже было. Она до восьми только работает. Он бы уже не успел.

— Понятно, — кивнула Мариша, с трудом сохраняя безразличное лицо. — Что же, дело молодое.

— Да только вернулся наш гулена не солоно хлебавши, — сказала бабка. — Уже поздно было, когда я с Куськой последний раз выйти решилась. Уже половину двенадцатого мои часы на кухне показывали. Обычно я так поздно во двор не суюсь. Но тут пришлось. У Куськи, бедной, вчера животик прихватило. Выхожу я и прямо возле лифта с Вадькой и столкнулась. Столкнулась и испугалась даже. Стоял бледней мела, трясся весь. Я даже решила, что болен. Ключом в свою квартиру попасть не мог. Я еще спросила, что с ним, а он меня, кажись, даже и не заметил. Так в свою квартиру прорвался, дверь захлопнул, и все дела. Но одно могу сказать, не засиделся Вадька в гостях. Всего от силы часа три с половиной и прошло с того, как он ушел, и до того момента, как вернулся. Куська, Куська! Брось эту гадость! Слышишь, что я тебе говорю? Немедленно брось! Опять живот схватит, я с тобой по три раза за ночь выходить не стану!

И бабка кинулась за своей питомицей, что-то вдохновенно разрывающей возле помойных контейнеров. Мариша с досадой посмотрела на Куську, которой так некстати пришло в голову попробовать помоечную гастрономию. Но, с другой стороны, бабка с бородавками уже выболтала девушкам все, что они хотели узнать.