Фанатка голого короля

Дарья Донцова, 2012

Меня, Виолу Тараканову, не так-то просто обвести вокруг пальца! Однако милой подруженьке Лене Макеевой удалось повесить на мои уши килограмм лапши: якобы муж у нее, бедняжки, жадный монстр – и бьет-то он ее, и из дома выгоняет, и чуть ли не жизни лишить угрожает… Все оказалось полной липой! Кроме того, что Лену действительно вскоре убили… Не муж, правда, а какой-то маньяк – заодно с продавщицей придорожного магазинчика, куда моя приятельница забежала за конфетами. Преступник еще и таинственные автографы на теле жертв оставил – бумажки с нарисованными пятиугольниками. И кому, спрашивается, адресованы сии послания? Ломая голову над загадкой, я вовсе не рассчитывала нос к носу столкнуться с… моим разлюбезным бывшим муженьком, Олегом Куприным, которому поручили вести дело!

Глава 8

— Лучше припарковаться на подземной стоянке, — посоветовала Алла, когда мы подъехали к большому торговому центру. — На улице машина раскалится от солнца, положим туда пакет с яйцами, и из них сразу выведутся цыплята.

Я послушно порулила к открытому въезду. Не стоит спорить по пустякам, мне все равно, где оставить автомобиль.

— Начнем с геркулеса, — предложила Алла, едва мы очутились в огромном зале. — Вон он, в том ряду!

Фокина поправила прическу и рванула вперед со скоростью торпеды. Я, толкая громыхающую тележку, поспешила за ней.

— Так… — Аллочка схватила одну пачку. — Ой, фу! Никогда!

— Чем плох продукт? — заинтересовалась я. — Большая упаковка, стоит недорого, написано «Экстра, лучший геркулес».

Моя спутница сдвинула брови.

— Самая полезная информация печатается крохотными буковками. Ну-ка читай!

Я прищурилась.

— Не вижу.

— То-то и оно! — с торжеством произнесла Алла. — Если производитель сделал микроскопическую надпись, он явно пытается что-то скрыть. Надо быть востроглазым орлом, чтобы рассмотреть буковки. Но я полностью вооружена. Опля!

Из недр сумочки Фокиной появилась большая лупа, дама сунула мне ее и велела:

— Нажми сбоку на кнопочку, там встроен фонарик. Теперь хорошо видно?

— Отлично! — воскликнула я. — Значит, так. Геркулес отборный, калорийность, белки, углеводы, жиры, рекомендован для детского и диетического питания. Производитель: цех по переработке отходов фабрики имени Пржевальского при конезаводе номер сто сорок семь дробь девяносто восемь.

— Вот она, сермяжная правда! — подняла указательный палец Аллочка. — Напихали в коробку то, что лошади не дожевали. Берем другую упаковку.

— Эта хорошая, — обрадовалась я, взяв в руки голубую коробку, — на ней только крупные надписи.

— Огласи! — приказала Фокина.

Я откашлялась.

— Овсяные хлопья, приготовленные по рецепту бабушки Роджерс. Настоящее американское качество, произведено из сторожки. Нью-Йорк.

— Может, в сторожке? — удивилась мать Кости.

— Нет, — хихикнула я, — написан предлог «из». Кто такая сторожка? Где она растет?

— Не стоит задаваться пустыми вопросами, — отрубила спутница. — Если сию кашу сварганили в сторожке, которая построена в Нью-Йорке, или из сторожки, которая выросла в Нью-Йорке, брать ее не стоит. Что у них там, в мегаполисе, хорошего растет? Сплошной канцероген. Топаем вперед. Вон там, мятая, совершенно убогая пачка. В ней точно первоклассный товар.

— Всегда считала, что непривлекательная тара свидетельствует об отвратительном качестве продукта, — удивилась я.

Алла снова подняла указательный палец.

— Внимание! Что губит человека? Всякие «Е», красители, консерванты, улучшители вкуса, ароматизаторы. Добавки вещь дорогая, по карману лишь мощным производителям, мелкие заводики не имеют возможности внедрить в свое производство ничего химического, у них на это элементарно нет денег. Следовательно, в страшном пакете самое полезное. Читай.

За время, проведенное в доме Фокиных, я успела хорошо понять, что у Аллы есть пунктик — здоровый образ жизни. Именно поэтому на даче нет ни СВЧ-печки, ни посудомоечной машины. Первая испускает вредоносное излучение, а во вторую надо засыпать слишком много бытовой химии. Алла никогда не разрешит внести в дом мебель из ДСП или синтетический палас. Фокина пользуется лишь натуральными материалами, и я не удивлюсь, если узнаю, что перед покупкой подушек она съездила на ферму, где выращивают гусей, и лично ощупала всех птиц, дабы убедиться в их прекрасном здоровье.

Воду для бытовых нужд Фокины берут из специально пробитой скважины и пропускают ее через фильтр. Вода для питья — особый разговор, ее привозят в канистрах. Радиотелефона на даче нет, есть старинный аппарат с трубкой на витом шнуре. Ясное дело, Алла не пользуется ни сотовой связью, ни компьютером. Правда, она не делает замечаний ни гостям, ни сыну, у которых при себе мобильники, ноутбуки, айпады и прочие блага цивилизации. Мать никогда не пилит Костю, в кабинете которого полно разнообразной техники, но вот шампунь в его ванной она упорно меняет на сваренное кустарем мыло.

И в отношении еды-питья Алла непреклонна. Завтрак, обед и ужин готовятся исключительно из продуктов, которые хозяйка сама внесла в дом. Раз в три дня в Брендино прикатывает пикап с хорошо известной ей фермы и привозит овощи, молочные продукты, мясо. Остальное Аллочка вынуждена приобретать в магазинах, что приносит ей сплошные мучения, вот как сейчас с геркулесом.

— Вилочка, почему ты молчишь? — окликнула меня спутница.

Я вздрогнула и схватила коричневатую помятую упаковку.

— Геркулес уникальный. Получен из экологически чистого гороха, выращенного на полях фермерского предприятия. Деревня Ледяная. Баренцево море.

— Потрясающая каша! — обрадовалась Алла.

Я с сомнением повертела в руках страшненькую пачку.

— Маленькая деталь. Разве геркулес делают из гороха? И сомнительно, что бобовые могут произрастать на берегу холодного моря.

— Что ты, — воскликнула Алла, — там тепло! С одной стороны Крым, с другой Турция.

— Думаю, вы ошибаетесь, — осторожно сказала я. — Баренцево море относится к Северному Ледовитому океану. Что-то с этим геркулесом не то. И, повторяю, его производят не из гороха.

— Ладно, поставь гадость на место, — велела Алла. — Хлопья не производят из чего-то, они сами по себе растут, как пшеница или манка. Кругом обман!

— Манка — пшеничная мука грубого помола, а геркулес — это овес, — некстати продемонстрировала я эрудицию.

— Не может быть, — решительно возразила Аллочка, — ты путаешь.

— Почему тогда почти на всех пачках написано: «Овсяные хлопья»? — спросила я.

Алла решительно завернула в проход между стеллажами с разнообразными сладостями и тут же нашла ответ:

— Да потому, что люди так геркулес обзывают. Видишь печенье? И как оно называется? Хворост. По твоей логике, оно из сучьев?

— Просто напоминает валежник по виду, — из чистой глупости ляпнула я.

— А геркулес смахивает на хлопья из овса, — уперлась Алла. — Ну и какой смысл в нашем споре?

— Ни малейшего, — согласилась я. — Раз уж попали в кондитерский отдел, посмотрим конфеты?

— Кон-фе-ты?! — по слогам повторила Алла. — Вилочка, они же все напичканы ГМО и пальмовым маслом!

— Можно прямо сейчас шоколадку съем? — закричал рядом детский голосок.

Молодая женщина, стоявшая неподалеку от нас и рассматривавшая коробки с зефиром, устало ответила:

— Нет, Катюша, сначала надо товар оплатить.

— Хочу сейчас! — заканючила капризница.

— Нельзя, — измученным голосом сказала мамаша, — потерпи.

Девчушка оттопырила нижнюю губу, повалилась на пол, засучила ногами и завизжала.

— Дай, дай, дай!

— Прекрати! — занервничала мать. — Перед людьми стыдно!

Дочь на секунду притихла, окинула нас с Аллой хитрым взглядом, сообразила, что присутствие публики ей на руку, и добавила децибелов:

— Хочу! Сейчас! Шоколадкуууу!

Несчастная мамаша покрылась красными пятнами, схватила с полки батончик и протянула малышке:

— На, только утихни.

Цепкие пальчики схватили конфету. Катенька вскочила и начала сосредоточенно разворачивать добычу.

— Ужасно! — воскликнула Фокина. — Понимаете, что вы сейчас сделали?

— Успокойтесь, — мрачно ответила молодая женщина, — я не воровка. Непременно оплачу товар.

— Красть нехорошо. Но это ерунда по сравнению с тем, как вы только что поступили! — воскликнула Алла.

Мамаша непонимающе уставилась на нее. А Алла быстро подняла с пола брошенную ребенком обертку и громко заявила:

— Травите ребенка! Полюбопытствуйте, из чего сварганили эту гадость. «Стопроцентный растительный шоколад». Чушь! Разве конфеты в поле собирают? Состав: пальмовое масло, соя, э… раз, два, три… шесть штук «Е», ароматизатор идентичный ванилину, подсластители, следы арахиса. Боже, там еще и арахис наследил!

Мамаша молча моргала. Аллочка подскочила к девочке и попыталась отобрать у той с боем полученную конфету, приговаривая:

— Немедленно перестань жевать. Мама твоя неправильно поступила!

— Она няня Вера, мамочка на работе, — взвизгнула капризница. — Отстань! А! А! А!

— Вот съешь дрянь и превратишься в обезьянку, — пригрозила Фокина, — тебя отправят в зоопарк, посадят в клетку.

— Не порите чушь, — очнулась Вера. — Детей нельзя обманывать!

— Малышей нельзя травить! — ринулась в атаку Алла.

— Не ваш ребенок, вот и не лезьте, — топнула та ногой.

— И не ваш тоже, — мигом сориентировалась Алла. — Интересно, ее мать в курсе, чем наемная работница угощает ее кровиночку?

— Ха! Я Катьке реально родная мать! — заорала Вера. — Евгения домой за полночь является, ей дочь не нужна, просто выкачивает из бывшего мужа деньги на содержание общего ребенка. Отстаньте! Катя, Катя! Куда она подевалась? Не девчонка, а оторва. Шесть лет всего, а хитрости и коварства на троих подростков хватит.

Алла не упустила момента уколоть няню:

— Видно, кто-то прекрасно Екатерину воспитывает — баловница по полу катается, а ей за капризы не ремня дают, а сладкое. Это отрава, но ребенок конфету за награду считает. В следующий раз Катя еще громче завизжит.

— Отвали, бабка, чего привязалась? — со слезами на глазах потребовала Вера. Потом она посмотрела на меня: — Утихомирь свою старуху, иначе я за себя не отвечаю.

Я потянула Аллочку за руку.

— Пойдемте, нам надо купить геркулес.

— И разрешить безответственной особе калечить малютку? — сверкая очами, воскликнула мать Кости. — Катерина от употребления этой дряни вырастет генетически измененной, родит мутанта! Что будет с человечеством через сто лет? На земле снова распространятся обезьяны! Хвостатые, лохматые! Надо предотвратить катастрофу!

— Катя! Катя! — надрывалась Вера.

Я решила сменить тактику.

— Костя просил купить ему журнал.

— Катя! Катя! — вопила няня.

Аллочка поправила волосы.

— Помнишь название издания?

— Естественно, — обрадовалась я.

При упоминании имени любимого сына Фокина сразу забыла про малютку.

— Я тут, — запищал ребенок.

— Ну и где ты?.. А-а-а!!!

Вопль Веры взметнулся к потолку. Мы с Аллой одновременно обернулись и уставились на няньку. Она, продолжая издавать нечеловеческий вой, указывала куда-то вбок. Я посмотрела и взвизгнула, Аллочка схватила меня за руку, уткнулась в плечо и прошептала:

— Сгинь, рассыпься! Это кто?

Я не верила своим глазам. У стеллажа с печеньем стояла маленькая… обезьянка. Животное имело темно-коричневую шубку, грязные, похожие на мужские, ступни с оттопыренными большими пальцами, длинный хвост, круглые уши и человеческие кисти рук, перепачканные шоколадом. Личико тоже не напоминало мордочку мартышки, выглядело детским и сверкало улыбкой, обнажавшей неровные мелкие зубки шестилетки, а не желтые клыки звериного детеныша. Часть подбородка, щек и кончик носа странного создания были покрыты коричневыми пятнами.

— Ты кто? — спросила я.

— Катя, — отрапортовала малютка и потрясла хвостом. — Не узнали? Я теперь обезьянка, как злая тетя говорила. Хочу бананов!

Поскольку все взрослые находились в состоянии шока и молчали, девочка-мартышка весело завизжала и удрала прочь.

— Мне это показалось? — пролепетала Вера, цепляясь за стеллаж. — От жары глюки начались?

— Она реальная макака? — прошептала Аллочка.

— Этого не может быть, — неуверенным голосом пролепетала я, — человек не может превратиться в примата.

— Но у Кати хвост, — промямлила Вера. — И жуткие лапы. И шерсть по всему телу. Господи, что делать? Евгения меня убьет! Нет, я к хозяйке не вернусь. Боюсь.

— Главное, сохранять спокойствие, — выдохнула я, — безвыходных ситуаций не бывает.

— Тебе просто не довелось работать няней, — простонала Вера. — Во всем старуха виновата — накаркала Катьке стать обезьяной, и все сбылось. Ведьма!

— Я не желала ребенку зла, — всхлипнула Алла, — наоборот, хотела ей помочь, отнять вредную конфету.

— Перестаньте говорить глупости! — рассердилась я. — Обсуждаете ерунду, девочка не могла стать макакой.

— Вы же ее видели, — захныкала Вера, — хвост длиной с Каменный мост.

— Нам показалось, — уверенно возразила я. — Свет так в спину ребенку падал, что получился эффект продолжения позвоночника. Успокойтесь, зеленых человечков не бывает. Лохнесское чудовище — миф. Привидения не летают по замкам. Малышки не покрываются шерстью.

— Я тут! — заверещала Катя. — Ем банан!

Мы снова в едином порыве повернулись на звук. Я ощутила головокружение и тошноту. Тонкий, изогнутый, смахивающий на садовый шланг хвост был прекрасно виден. Круглые уши, коричневая шерсть, грязные ступни, похожие на руки мужика, занимающегося тяжелой физической работой…

— Раньше она даже не прикасалась к бананам, — закатывая глаза, простонала Вера, — говорила, они противные и невкусные.

Катя швырнула на пол шкурку.

— Я теперь обезьянка, а они кушают фрукты! У-у-у!

Издавая то ли вой, то ли стон, девочка опять унеслась.

Вера села на пол, прислонившись спиной к стеллажу с банками с какао, и начала молиться, приговаривая:

— Добрый боженька, подскажи, чего делать, а?

— Она существует, — в ужасе произнесла Аллочка. — Так, секундочку! Вилочка, у тебя же есть мобильный?

— Конечно, — кивнула я.

— Давай его сюда, — потребовала мать Кости.

— Хотите воспользоваться сотовым? — обомлела я. — Но он же вреден для вашего здоровья.

И тут ожило местное радио.

— Родители девочки-обезьянки. Ваш ребенок безобразничает в отделе фруктов. Убедительная просьба забрать дочь. Спасибо за понимание.

— Ее все видят, — зарыдала Вера, — значит, она взаправду превратилась. Это не глюк. Как мне вернуться к хозяйке? Евгении, конечно, на Катьку плевать, она и через год не заметит, что случилось! Мамаша месяцами в детскую не заглядывает, только спрашивает у меня: «Катюха о’кей?» Слышит утвердительный ответ и на очередную тусовку усвистывает. Но Семен Петрович, отец ребенка, совсем другой. Он девочку на субботу-воскресенье к себе берет. Как ему макаку показать? Ну ладно, в ближайшие выходные я могу сказать, что Катя заболела. Но это только отложит мою казнь. На следующей неделе Семен Петрович снова женится, бывшую супругу он на свадьбу не позвал, а вот Катька должна нести шлейф платья невесты. Кому понравится иметь в торжественный день в подружках обезьяну? Семен меня убьет.

Вера закрыла глаза руками. Я хотела поинтересоваться, кого же ей больше жаль: себя или несчастную кроху, которой предстоит жить хвостатой макакой, но прикусила язык.