Безупречный злодей для госпожи попаданки

Дарина Ромм (2025)

Я очутилась в другом мире, но вместо прекрасной жизни получила статус бесправной рабыни. Еще загадочное прошлое девушки, в чье тело попала. Не выдержав, я сбежала от жестокого хозяина и теперь на меня идет безжалостная охота. Смогу ли я спастись, ведь мою тайну знает самый ужасный дракон, Главный королевский Инквизитор?

12

— Куда лезешь! Права не имеешь! — рычит наш возница, и рука, отодвигающая полог, останавливается.

— У стражи приказ досматривать все повозки!

Мы со старшей переглядываемся, и вдруг ее глаза в ужасе округляются. Она показывает пальцем на мою голову и сдавленно шепчет:

— Твои волосы! Обрезанные!

Я хватаюсь за свои короткие прядки и мысленно ахаю — хотя мне уже начали давать зелье, ускоряющее рост волос, они лишь чуть ниже ушей. Беда в том, что в этом мире отрезать волосы могут только рабыне или преступнице — это мне лекарь рассказал.

Таращу на старшую испуганные глаза, и в этот момент кто-то из девушек кидает нам платок. Старшая хватает его и молниеносным движением накручивает мне на голову, прикрывая остриженные волосы. Вся повозка дружно выдыхает, и мы снова начинаем прислушиваться к происходящему снаружи.

— Права не имеешь! В повозке приличные женщины из моего дома, на свадьбу их везу, — это рычит наш бритоголовый возница, и полог снова задергивается.

Короткая пауза, и второй голос подозрительно тянет:

— Женщины из твоего дома? Да я тебя знаю! Ты у Али Меченого служишь. Откуда у раба свой дом?!

— Ты, огрызок хвоста грикла! Где ты у меня рабское клеймо нашел?! Зенки с утра залил и не видишь дальше своего носа, болван! — орет бритый.

Уй-й! Сейчас он разозлит мужика, и тогда обыск нам обеспечен!

Словно подтверждая мои слова, стражник ледяным тоном произносит:

— Оскорблять меня вздумал?!

Старшая в отчаянии закатывает глаза и сквозь зубы стонет:

— Идиот Евлин! Пропадем же!

Секунду я смотрю на нее, затем решаюсь — встаю и отдергиваю полог. Прикрываю рукой глаза и несколько секунд жмурюсь от ударившего в лицо солнца. Перевожу взгляд на стоящих у повозки мужчин — бритого Евлина и высокого плечистого стражника лет тридцати в кожаных доспехах. У обоих злые лица. Стражник держится за рукоять короткого меча, Евлин положил ладонь на висящий на поясе нож.

Делая вид, что поправляю платок, я разворачиваю руку запястьем наружу, и взгляд стражника цепко впивается в мою гладкую, без отметины рабского клейма, кожу.

Я робко улыбаюсь, опускаю глаза и шепчу:

— Дядюшка, что случилось? Бабушка волнуется, у нее опять заболело сердце…

Из-под ресниц смотрю на задумчивое лицо стражника. Он тоже смотрит на меня: взгляд карих глаз пробегает по моей одежде, обуви, проходится по щиколоткам, коротко задерживается на них и неспешно идет вверх. Обжигает кожу на плечах, шее и застывает на лице. Несколько секунд мы смотрим друг на друга: я — из-под ресниц, он, не скрываясь, — в упор.

Мои губы чуть растягиваются в легкой улыбке, и, затрепетав ресницами, я в смущении опускаю глаза.

— Племянница, немедленно скройся! — рявкает Евлин и тянется задернуть полог.

— Но бабушке плохо, дядя! — я округляю глаза и беспомощным оленьим взглядом смотрю на застывшего стражника.

Неожиданно из повозки звучит дребезжащий, совершенно старческий голос:

— Что там, внучка? Когда же мы поедем? Ох, мое сердце!

— Простите, бабушке плохо — она совсем старенькая и очень слаба. Но так хотела побывать на свадьбе своей любимой внучки, что папа не смог ей отказать… Возможно, это ее последнее желание, — шепчу я несчастным голосом.

Снова робко улыбаюсь задумчиво глядящему на меня стражнику. Бросаю предупреждающий взгляд на хмурого Евлина и скрываюсь в повозке, плотно задернув за собой полог. Падаю на лавку, и мы со старшей напряженно таращимся друг на друга — не сделала ли я хуже?

Несколько секунд томительной неизвестности, и вдруг стражник спрашивает у Евлина:

— Твоя племянница уже обещана кому-то?

— Нет еще. Слишком молодая, только пятнадцать исполнилось, — буркает бритый.

— Передай ее отцу, чтобы никому не обещал — за ней придут из дома Маврис.

— Себе берешь? — мирным голосом спрашивает наш возница, словно обсуждает покупку курицы или овцы. — Или кому?

— Себе, — так же спокойно отвечает стражник, будто не он минуту назад был готов порубить Евлина на куски, добавляет: — Поезжайте. Если кто-то захочет остановить, покажешь вот это…

Звуки шагов, повозка вздрагивает, когда грузный Евлин забирается на передок. Бич щелкает, мы трогаемся места.

— Всем сидеть молча! — шипит старшая, и девушки послушно закрывают рты.

Я пересаживаюсь на свое старое место рядом с Ванисой, закрываю глаза и некоторое время так сижу, чувствуя, как мало-помалу отпускает напряжение. Несколько минут гробового молчания, и вдруг тишину внутри повозки разбивает тихий голос старшей:

— Федерика, ты спасла нас всех.

Не открывая глаз, я пожимаю плечами и ничего не отвечаю. Никого я не спасала, думала в первую очередь о себе, о том, как мне выкрутиться из этой ситуации. Просто так получилось, что со мной вместе оказались все эти девушки…

— Откуда взялся голос старухи? — спрашиваю, открыв глаза.

— У меня такой, — хрипит сидящая напротив невысокая пухленькая очень смуглая брюнетка. Отодвигает укрывающий шею легкий шарф, и я с ужасом вижу страшный рваный шрам на нежной коже. — Мой прежний хозяин был такой зверь — за непослушание горло мне едва не перерезал. Спасибо господину Али, вылечили меня. Но шрам остался, и голос не вернулся.

Брюнеточка возвращает ткань обратно на шею и вдруг жизнерадостно улыбается:

— Зато вон как пригодилось мое хрипение. Что, отлично я изобразила бабушку, спешащую на свадьбу внучки?

Девушки начинают тихонько хихикать, и даже старшая улыбается.

— Идеально, — соглашаюсь я, тоже невольно улыбаясь — как причудливо судьба, бывает, раздает нам свои карты. И никогда не знаешь, какая из них окажется джокером.