Мои сводные монстры

ДОМИНАТРИКС, 2023

– Все, Стефа, поговорили. Я все сказал. И ты… тоже, – он застегивает свою рубашку, садится за стол, будто бы ничего и не было.– Ты не можешь так со мной поступить, – рефлекторно отступаю от него на несколько шагов, всхлипываю в ладонь. – Я все равно приду снова. Я больше теперь никогда тебя не оставлю.Сплетает пальцы и кладет на них подбородок.– Я могу поступить с тобой так, как захочу, – его голос ранит, разрезает что-то внутри меня. – Если я захочу, твой муж будет стоять на паперти с протянутой рукой, а ты – продаваться за тарелку супа. Поэтому пошла вон. И не смей мне больше рассказывать, как я могу поступать, а как не могу.– Я не верю, что это ты говоришь, – горько усмехаюсь я, поднимая свое пальто. – Ты стал таким жестоким…– Жизнь научила, – улыбается мне он. – А нет, погоди. Ты.

3 (Стеша)

— Он и в этом лучше тебя, — проговариваю немыми губами.

— Поцелуй.

Чувствую в себе крохотное движение.

— Пошел ты, — выплевываю зло, чувствуя, что вошла в безумный раж, что не сделаю ничего, чего он хочет, по собственному желанию.

— Хах, — смеется почти счастливо, больной придурок. — Тогда я пошел.

Еще движение, и я уже чувствую отголосок боли. Я вжимаюсь попкой в матрас, пытаясь хоть немного от него отстраниться. Задыхаюсь собственным бешеным пульсом.

Смотрит на меня будто бы озадаченно.

— Ты… девственница, что ли? — спрашивает, прижав меня еще крепче.

— А ты как думал, урод? — выпаливаю зло, глядя на него не моргая. — Делай уже свое дело и пошел к черту!

— Хм… — он раздумывает всего секунду. — Так даже интереснее.

— Ты совсем больной, Гордей? — я готова выть от злости, неопределенности и возбуждения, от которого ноет низ живота. — Чертов извращенец, слезь уже с меня. Убью тебя, если тронешь.

— Убей прямо сейчас, — выскальзывает из меня, я чувствую, как горячий член, весь в моей смазке прижимается к моему лобку. — Пойдешь, возьмешь нож. Можешь проткнуть, где тебе больше нравится. Но я советую попытаться попасть между ребер в сердце. Я даже предсмертную записку напишу, чтоб тебя не закрыли. Давай, а?

Приподнимается, становится на колени между моих ног, скользит по мне взглядом, удерживая руками мои бедра, не давая их свести.

— А если не идешь за ножом, то… — снова касается меня там, выписывает восьмерочки на клиторе, пальцем второй руки снова ныряет в меня, покрывая его смазкой, а потом выходит и приставляет его к моему анусу. — Кончай уже.

Толкается пальцем резко, легко преодолевая сопротивление мышц.

Я вскрикиваю, вздрагиваю всем телом, чувствую, как мышечное колечко плотно обхватывает его палец. По низу живота проходит сладкая судорога, и я как последняя его грязная шлюха начинаю двигать попкой, насаживаясь на палец до упора.

— Я бы проткнула твое чертово сердце самым большим ножом, — грызу собственные губы до крови лишь бы не стонать, — но у тебя его тупо нет.

— Нет сердца, — он шумно дышит, хватает за запястье мою руку, кладет ее на свой член, сжимает у головки и отпускает, позволяя мне действовать самой. Сам снова прищипывает мой клитор. — Все верно. Нет его.

— Ты отвалишь от меня, если кончишь? — выдыхаю я и двигаю рукой по его стволу, жестко надрачивая, чтобы это побыстрее кончилось.

— Если мы вместе кончим, — хрипит он, вижу, как закусывает красивую губу. — Потом можешь проткнуть сердце, которого нет.

— Я лучше перережу тебе горло, Гордей, — громко стону, пульсируя вокруг его пальца, и, чувствуя еще более мощный ток крови под пальцами. — Как же ненавижу, — почти плачу я, содрогаясь под ним.

— Да… Можешь даже оставить себе мою голову, Стефания, — он хрипло выстанывает мое имя, пульсирует в моей руке.

Сжимаю его в ладошке, чувствуя нечто похожее на превосходство, и взрываюсь, распадаюсь на тысячу осколков, которые отныне будут хрустеть под его подошвами.

— Все же не голову отрежу, — проговариваю сквозь сжатые зубы, глотая собственные крики, все еще слыша свое имя, произнесенное его нереальным голосом. — Тебе лучше меня опасаться. Сделаю из тебя евнуха.

Резко наклоняется ко мне, целует, врываясь языком в мой рот, вылизывает его, и я чувствую, как горячие капли падают мне на живот.

— Не сделаешь, — выдыхает в мои губы. — Ты захочешь продолжения.

— С тобой никогда, — огрызаюсь я, приходя в себя после сокрушительного оргазма. — Ты можешь сделать это снова только насильно! Ненавижу тебя! Ты просто жалок.

— Ври себе дальше, маленькая девочка, — кусает мою нижнюю губу, оттягивает ее чуть. Его палец выскальзывает из моей попки, а сам он поднимается с кровати, прячет член в боксеры.

— Если я захочу нормального секса, лучше пойду к нему. Хоть не так мерзко будет, — зло выдаю я, почти сразу пожалев о своих словах.

— Сходи обязательно, — усмехается, направляется к двери. — Сравнивать нас — твое любимое занятие.

— Тут и сравнивать нечего! — выкрикиваю, чувствуя себя оплеванной. — Понятно, что Руслан — не такое животное бессердечное, как ты.

— Ты знаешь, где лежат ножи, — смеется он уже из коридора.

— Сволочь, — реву уже в пустоту.

Мои сводные монстры только с виду друзья, на самом деле с горшка друг с другом соревнуются: кто лучше, родной сын или приемный.

Я вскакиваю с кровати, вся насквозь пропитанная его запахом, с его вкусом во рту и его следами на теле, бегу в душ, где тру себя жесткой щеткой до красноты и болезненной кожи.

— Хоть у тебя и нет сердца, я все равно сделаю тебе больно, — обещаю я, глядя на свое отражение в зеркале, пока привожу себя в порядок. — Ты не получишь того, чего хочешь.

Надеваю шелковую черную сорочку и кружевной халатик сверху, выхожу в коридор и иду навестить сводного братца, который тоже не сахар, но не такой прожженный извращенец.

Застываю у нужной двери как вкопанная. Влипаю в еще худшую хрень. Ну и пусть. Стучу. Громко и настойчиво.

Давай, открывай мне. Оборачиваюсь, прожигаемая взглядом. Гордей стоит, прислонившись плечом к косяку двери своей комнаты. Его глаза горят лихорадочным, животным блеском.

Стучу еще раз, демонстративно откидываю край своего халатика, чтобы он точно понимал, что я не к нему иду за этим самым, а к другому.

Поджимает губы, скорчивая уважительную физиономию, поднимает вверх два больших пальца. Нравится тебе? Хорошо. Потому что это не для тебя.

Да где ты пропал, Рус?

Дверь резко распахивается, и я почти врезаюсь в поблескивающий от пота торс младшего сводного брата, а потом натыкаюсь на горящие двумя льдинками голубые глаза.

— У вас, что, семейный слет? — ухмыляется он. — Или пришли побеспокоиться, не начался ли у меня столбняк?

— Прими девочку, дорогой, — ухмыляется Гордей. — С серьезным разговором к тебе.

— Ну раз с серьезным… — окатывает меня плотоядным взглядом, сдвигается в сторону и делает приглашающий жест. — Входи, Стеша.

Я бросаю последний уничижительный взгляд на Гордея и вхожу в комнату Руслана.