Рестарт

Гордон Корман, 2017

Чейз не помнит, зачем он полез на крышу, как и почему с нее упал. Просто в один прекрасный день он очнулся в больничной палате среди абсолютно незнакомых людей: мамы, брата, врача – и узнал от них, что его зовут Чейз Эмброз. Все, что произошло с ним за тринадцать лет жизни, словно корова языком слизала. Теперь ему предстоит узнать, что он за человек. Что любит, с кем дружит, как к нему относятся окружающие… И тут его ждет не самое приятное открытие: для одних школьников он герой, капитан суперуспешной футбольной команды, а для других – исчадие ада, ненавистный мучитель, бессовестный и жестокий. Но так ли важно, кем был Чейз Эмброз? Гораздо важнее понять, кто он сейчас и кем станет в будущем

Глава шестая

Брендан Эспиноза

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем», — это цитата из Библии, из ее классического перевода.

Оказывается, на ютьюберов это правило тоже распространяется. Вот я, например, придумал, как снять крутейшее видео на свете, но никто не хочет мне в этом помочь.

— Что же вы так? — уговариваю я своих товарищей-видиотов, членов видеоклуба Хайавассийской средней школы. — Не может же быть, что вы все на сегодня записаны к зубному. Теория вероятности такого категорически не допускает!

— Хорошо, хорошо. Сдаюсь, — Хьюго Верберг покорно поднимает вверх руки. — Ни к какому зубному я не иду. А помогать тебе не хочу, потому что ты вообще не соображаешь, что делаешь.

— Тебе-то какая разница? Это моя проблема, а не твоя. Я же тебя в пекло лезть не прошу. Мне всего-то нужен напарник. Шошанна, может, ты?

— Ни за что, — отвечает она. — Добром твоя затея не кончится.

— Я впишу тебя в титры как сопродюсера, — пытаюсь подольститься я.

— Всю жизнь мечтала. Когда нас с тобой арестуют, это поможет полицейским правильно написать мое имя в протоколе. Я в эти твои игры не играю и тебе, Брендан, советую заканчивать. Если, конечно, у тебя хоть немножко мозгов осталось.

То есть снова отказ. Мне отказали Хьюго, Шошанна, Бартон и все остальные члены видеоклуба. А Мориша вдобавок порекомендовала обратиться к психиатру.

Я стою, устало прислонившись к своему шкафчику, а они все расходятся по своим делам, бросают меня на произвол судьбы. А как же товарищеская солидарность? Командный дух? Творческое горение? Предательство — это больно, но еще больнее мне будет отказаться от своего замысла. Видео, которое я придумал, имеет все шансы покорить интернет. Но для этого его надо сначала снять.

Я оглядываюсь по сторонам — школьники укладывают рюкзаки и собираются домой. Есть ли среди них мои знакомые? Собственно, я знаю почти всех, но никто в мою сторону не смотрит и уж тем более не ловит моего взгляда. По не очень понятным мне причинам большой популярностью я в школе не пользуюсь. Хотя я, казалось бы, и отличник, и президент видеоклуба, и уже два года подряд побеждаю в академическом десятиборье. Если вдуматься, по тем же неясным причинам однокашники не выстраиваются в очередь, чтобы спросить, что я делаю сегодня после школы, и вообще игнорируют мое существование.

Но тут на меня, понурившегося возле ящичков, падает чей-то заинтересованный взгляд. Вот я попал — это Чейз! Его-то как раз и не хватало для идеального завершения так чудно прошедшего дня. Нечего говорить, что никакого видео мне сегодня уже не снять. Главное, чтобы он не подвесил меня за резинку трусов на крючке в девчачьей раздевалке.

Чейз смотрит на меня, нахмурив брови, будто соображает, где он меня раньше видел. Странное, наверно, ощущение, когда никого не узнаешь в родной школе и понимаешь при этом, что ты всех, по идее, должен знать. В такой ситуации любое мало-мальски знакомое лицо — даже мое — должно резко выделяться на общем фоне.

— Столовая, — подсказываю я. — Мы с тобой чуть было не пообедали вместе. Меня зовут Брендан.

Напряженность на его лице сменяется застенчивой улыбкой узнавания. Рука у него больше не на перевязи, и даже ссадины на физиономии почти прошли.

— Чейз, — представляется он.

С ума сойти как смешно.

— Тебя тут все знают.

Разве мог я забыть это лицо, столько раз являвшееся мне в кошмарах? Теперь, когда Джоэл Уэбер уехал из города, у меня были все шансы заменить его в качестве любимой мишени. Так что стоило, наверно, сказать, что меня зовут Харольд. Но увы, поезд ушел.

С другой стороны, поговаривают, что из-за травмы головы Чейз перестал играть в футбол. И вообще по сравнению с прошлым годом заметно изменился. К тому же трудно так уж сильно бояться человека, которому ты помог порезать куриную грудку.

Так или иначе, я решаюсь на отчаянный шаг.

— Кстати, Чейз, ты после уроков что делаешь?

Он пожимает плечами.

— А что?

Я продолжаю испытывать судьбу.

— Понимаешь, я придумал ролик для Ютьюба, но чтобы его снять, мне нужен напарник. Не поможешь?

«Брось! Перестань!» — вопит при этом мой внутренний голос. Одно дело просто обитать в одном мире с Чейзом Эмброзом и ему подобными. И совсем другое — подрядить его на дело, от которого отказались все остальные.

Слова «да» он так и не произносит, а просто берет и идет со мной. По дороге я объясняю ему суть дела. Услышав, что и как я собираюсь снимать, Чейз даже не интересуется, в своем ли я уме. Вместо этого он со смехом переспрашивает, серьезно ли я.

— Если вещь смешная, это еще не значит, что к ней можно несерьезно относиться, — отвечаю я. — Комедия — занятие очень серьезное. Если наш ролик получится смешным, это будет означать, что мы отлично поработали и все сделали как надо.

Он, похоже, внимательно обдумывает мои слова.

— Это-то я понимаю. Но ты скажи, внутрь же мне лезть не придется? А то с моим врачом истерика приключится, а с мамой — тем более.

Надо же, у Чейза Эмброза есть мама! А я-то всегда думал, что такие сверхпопулярные персонажи нисходят на Землю в столпе ослепительного света с Огромного Космического Корабля.

— Нет, это моя задача, — успокаиваю я его. — Тебе надо будет снимать второй камерой, и все.

Мы заходим ко мне домой за моим трехколесным велосипедом. Чейз пробует прокатиться на нем по улице и в результате чуть не лопается от смеха. Картина действительно смешная: рост у Чейза не маленький, поэтому коленки, когда он крутит педали, достают у него чуть ли не до ушей.

На шум выглядывает мама. При виде моего спутника она тянется к телефону звонить 911. И ее можно понять. Обычно, стоит мне оказаться в компании таких вот чейзов, несколько минут спустя меня, ухватив за ноги, уже вывешивают из окошка высокого этажа.

— Мам, все в порядке, — успокаиваю я ее. — Чейз помогает мне с видеопроектом.

— Приятно с вами познакомиться, — вежливо говорит Чейз.

— Мы знакомы, — отвечает мама сквозь зубы.

Я спешу увести Чейза прежде, чем мама скажет что-нибудь такое, о чем я потом буду сожалеть. Мы с ним направляемся в центр города, наш пункт назначения — автомойка «Сияющий бампер» на Белл-стрит.

Я выдаю Чейзу клубную флип-камеру. Теперь он должен отвлечь работников мойки. Ни один из видиотов не справился бы с этой задачей лучше его. Он как-никак городская знаменитость — звезда спорта и сын звезды прошлых лет. Кроме того, все в городе знают, что приключилось с ним на летних каникулах. Поэтому внимание мойщиков ему гарантировано. Я тем временем спокойно захожу за угол и закрепляю на голове свою собственную водонепроницаемую камеру «Гоу про».

Потом, вклинившись между двумя машинами, я загоняю свой трехколесный велосипед на конвейер, закрепляю колеса в специальных фиксаторах, сажусь в седло и включаю камеру. Сердце оглушительно колотится в груди, я весь напружинился в предвкушении.

Вот он и настал — момент истины.

Конвейер приходит в движение, и через несколько мгновений на меня обрушивается первый поток воды. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать: вода оказывается холоднющей. К съемке на автомойке я готовился очень тщательно, перерыл гору информации, но мне в голову не приходило, что машины моют холодной водой. Я-то моюсь горячей — чем машины хуже?

От ледяного душа яростно колотится сердце — кажется, будто оно у меня не в груди, а где-то ближе к макушке. Дышу я так глубоко и часто, что в какой-то момент больше не могу сделать очередной вдох — некуда, воздух и так распирает грудь. Еще немного, и я потеряю сознание и свалюсь с велосипеда. Но тут душ прекращается. Судорожно хватая ртом воздух, я смотрю, что делается за стеклянной стенкой. Чейз на месте, снимает. Вот и отлично. А то вышло бы, что я мало того что подверг себя пытке, но и сделал это зря.

Передышка оказывается недолгой — меня с головы до ног, как мокрым снегом, облепляет мыльной пеной. После холодной воды для разнообразия включается ледяная. Едва за меня берутся две гигантские вращающиеся щетки, куда-то улетают мои очки, но это ерунда. Нащупываю рукой «Гоу про» и убеждаюсь, что камера держится прочно. Боковым зрением — глаза жутко щиплет от моющего средства — я вижу, что Чейз по-прежнему снимает. Он весь трясется от неудержимого смеха, но камеру держит твердо, а это сейчас важнее всего.

Потом я снова чуть не задыхаюсь под студеными струями, ополаскивающими меня от пены. А немного спустя, уже в сушилке, мощный поток воздуха едва не сдувает меня с велосипедного седла. Как же я рад этому ветру! Во-первых, он горячий. Но главное, если он подул, значит, скоро все кончится. Значит, уже должен быть виден свет в конце тоннеля. А если я его не вижу, то только потому, что по милости щеток остался без очков.

Как только поднимается дверь моечного отсека, я что есть сил жму на педали и чуть не врезаюсь в Чейза. Он ни на миг не прекращает съемку и снимает, даже когда, выключив механизмы, к нам подбегает разъяренный менеджер.

— Эмброз, совсем, что ли, сдурел? — вопит он. — Ты же его убить мог! И если бы в первый раз! Сколько народу из-за тебя чуть насмерть не покалечилось. Даже странно, что ты заодно тут у меня пару петард не взорвал. С меня хватит, я вызываю полицию.

— Чейз не виноват, — наконец удается прохрипеть мне. — Это все я. — Из последних сил я пытаюсь объяснить ситуацию: — Это была моя идея. Я придумал снять видео и попросил Чейза помочь.

— Брендан? — Менеджер удивленно щурится на меня. Промокший до нитки, полуживой да еще вымазанный какой-то склизкой гадостью — видать, меня в довершение всего обработали кузовным воском — я мало похож на обычного себя. — Это ты? Как тебе такая дурь в голову пришла?

— Я президент видеоклуба Хайавассийской средней школы, — объясняю я.

Со взрослыми обычно легче договориться, если внушить им, что у тебя школьное задание.

Уловка срабатывает, тем более что я обещаю поместить рекламу «Сияющего бампера» на страничке с ежегодником нашего видеоклуба. Да, меня немного оборали, но главное, о полиции больше никто не заикается. Менеджер даже посылает рабочего поискать среди моечных механизмов мои очки. Они находятся в целости и сохранности, если не считать малюсенькой трещинки на правом стекле.

Мы направляемся ко мне домой. Я еду на велосипеде, так как пока что у меня нет сил идти. Чейз несет драгоценный груз — две камеры с отснятым материалом.

— Прости, Чейз, — виновато мямлю я. — Не хотел втравливать тебя в неприятности.

Чейз смотрит на меня, удивленно подняв бровь.

— По-моему, ты меня как раз от неприятностей уберег.

— Я всего лишь сказал правду — что все от начала до конца придумал я.

— Этот тип меня чуть в полицию не сдал.

— Такая уж, — говорю, — у тебя репутация… — Упс! — Я хотел сказать, твоя прошлая репутация… которую ты заработал штуками, о которых теперь, скорее всего, даже не помнишь. — Измочаленный в мойке, я плохо слежу за языком — и вот только что выкопал им себе могилу.

Чейз качает головой:

— При чем тут моя репутация? Судя по тому, как с тобой разговаривал человек с мойки, это ты тут известная личность.

Я потрясен. Слава умника и пай-мальчика никогда не грела мне душу. Я даже мысли не допускал о том, чтобы тягаться с Чейзом — спортсменом, грозой и кумиром школы. Но именно моя репутация, а не его помогла нам невредимыми выбраться из переделки.

Дома мы умудряемся незаметно проскользнуть наверх. Попадись я на глаза маме, она ни за что бы не поверила, что Чейз тут ни при чем, что он не топил меня в реке и не бил мне по очкам молотком.

Сначала я даже думаю, чтобы не терять времени, не переодеваться и остаться в мокром — так мне не терпится посмотреть, что же мы наснимали. Вдобавок я все еще боюсь, что Чейз заскучает и уйдет. Но он никуда не уходит — значит, соображаю я, проект увлек его не меньше, чем меня.

Видео с «Гоу про» получилось абсолютно безумное: буйные вихри мыльной пены, потоки воды и мои глухие стенания. Не помню, чтобы я издавал такие звуки — наверно, это я пытался позвать на помощь, но ничего членораздельного выговорить не мог. Кроме того, оказывается, меня колошматило и мотало из стороны в сторону гораздо сильнее, чем я помнил. Чудо, что я вообще удержался в седле. Самый мощный момент — когда появились щетки. Больше всего это было похоже на то, как если бы на меня набросились два вращающихся вокруг собственной оси персонажа из книжки «Там, где живут чудовища».

Потом мы смотрим материал, отснятый Чейзом со стороны. Вот я отчаянно вцепился в руль, будто боюсь, как бы меня не унесло в космическое пространство. Под потоками ледяной воды я конвульсивно извиваюсь всем телом, словно исполняю танец живота — только в три раза быстрее обычного. А когда врубается могучая сушилка, кожа лица под струями горячего воздуха плотно облепляет кости лицевого отдела моего черепа. Видео получилось блестящее, и в этом, надо признать, большая заслуга Чейза. Он прямо-таки прирожденный оператор.

Мы смеемся как сумасшедшие — на экране наше приключение выглядит намного смешнее, чем в жизни. Я показываю Чейзу, как монтировать видео на компьютере, как добиваться максимальной выразительности, комбинируя планы, снятые двумя камерами. Когда, например, сразу после фрагмента, снятого на «Гоу про», дергано и беспорядочно шарящей по всей мойке, идут кадры, на которых меня мотает из стороны в сторону, а я из последних сил пытаюсь усидеть в седле, — это прикольно, так как сразу понятно, почему видео из внутренностей мойки такое дерганое и хаотичное. Чейз все схватывает на лету и даже сам придумывает всякие фишки. Например, предлагает, когда дело доходит до вращающихся щеток, разделить экран пополам и параллельно давать видео с обеих камер.

Наконец видео смонтировано, мы подкладываем музыку — знаменитый «Полет валькирий» — и заливаем клип на Ютьюб. Называется он «Как помыть трехколесный велосипед», сопродюсерами его значатся Брендан Эспиноза и Чейз Эмброз. За упоминание в титрах он, честное слово, говорит мне спасибо.

Закончив, мы смотрим клип на всех устройствах, какие есть в доме: на компьютере, на моем и его телефонах, на айпаде и даже на телевизоре с помощью хромкаста. И он нам не надоедает. Если клип не станет вирусным, значит, в мире — или, во всяком случае, на Ютьюбе — нет справедливости.

— Ничего смешнее в жизни не видел, — уже на пороге говорит Чейз, не переставая улыбаться.

Клянусь, он прямо как младенец из детского сада, которому дали хитро сделанную зверушку из воздушных шариков.

— Уверен? — не подумав, спрашиваю я. — Ты же наверняка много чего видал и теперь просто не помнишь.

Он несколько мгновений удивленно смотрит на меня — я уже предвкушаю, как получу по уху тяжелым рюкзаком с учебниками.

— Верно подмечено, — наконец говорит Чейз. — Но клип все равно отпадный.

Но мы с моим болтливым языком не знаем удержу и никогда не можем вовремя остановиться.

— А знаешь, у нас в школе есть видеоклуб. Тебе к нам прямая дорога — с твоими-то операторскими навыками.

Это, похоже, самая глупая фраза, произнесенная мной за всю мою жизнь. Чейза Эмброза и его футбольных друганов хлебом не корми — дай только потерроризировать слабаков вроде нас, видиотов. Позвать его в видеоклуб — все равно что пригласить акулу на суши.

— Когда ближайшая встреча? — спрашивает Чейз с широкой улыбкой.