Рестарт

Гордон Корман, 2017

Чейз не помнит, зачем он полез на крышу, как и почему с нее упал. Просто в один прекрасный день он очнулся в больничной палате среди абсолютно незнакомых людей: мамы, брата, врача – и узнал от них, что его зовут Чейз Эмброз. Все, что произошло с ним за тринадцать лет жизни, словно корова языком слизала. Теперь ему предстоит узнать, что он за человек. Что любит, с кем дружит, как к нему относятся окружающие… И тут его ждет не самое приятное открытие: для одних школьников он герой, капитан суперуспешной футбольной команды, а для других – исчадие ада, ненавистный мучитель, бессовестный и жестокий. Но так ли важно, кем был Чейз Эмброз? Гораздо важнее понять, кто он сейчас и кем станет в будущем

Глава четвертая

Брендан Эспиноза

«Богатый и разнообразный животный мир современной средней школы лучше всего наблюдать в школьной столовой. Вот, например, несколько особей Чирлидерус максимус пасутся в естественной для них среде — у стойки с салатами…».

Я фокусирую флип-камеру на Бриттани Вандервельде и Латише Бутц, которые придирчиво выбирают себе салат-латук, огурцы и кусочки помидоров. Снимая, я опираю руку с камерой на запястье левой руки, чтобы не дрожала картинка. Видео на Ютьюбе выглядит гораздо лучше, если камера не пляшет в руке.

«Алчущие взгляды в сторону столика с пиццей… — продолжаю я закадровый текст. — Но увы, не судьба. Чирлидерусам только и остается что дополнить свои порции розочками из редиски и обезжиренной заправкой. Но постойте… — Я отъезжаю камерой назад, чтобы в кадр попал Джордан Макдэниел; он как раз отходит от стойки с тяжелогруженым подносом в руках. — Что я вижу! Это же редчайший Неуклюжус спотыканус прокладывает себе путь к обеденному столу. Ну же, Неуклюжус, у тебя все получится… О нет! Вот расплескивается суп… катится по полу апельсин…». Господи, тут и сценарий не нужен. Жизнь богаче искусства! «А теперь мы оставим сравнительно безопасную область прилавка и рискнем наведаться прямиком в львиное логово, — продолжаю я, наводя объектив на стол в углу зала, за которым Эрон Хакимян, Питон Братски с еще несколькими друганами-футболистами наворачивают гигантские порции и неприлично громко хохочут. — Это владения хищников, животные помельче сюда заходить опасаются». Мне ли этого не знать! Поэтому хищников я снимаю на максимальном зуме, хоть картинка и получится чуточку смазанной. Ближе я, разумеется, не подойду: мне же не хочется, чтобы они затолкали мне в глотку мою же видеокамеру. «Но где же вожак? Где же этот грозный сверххищник?.. Не он ли это расплачивается на кассе за пачку печенья с инжирной начинкой? О да!.. Это он, царь зверей, Футболянус героикус, чья громоподобная поступь внушает ужас всем без исключения тварям, большим и малым. Посмотрите, как величаво шествует он…».

Но как только я поворачиваю камеру, чтобы проследить путь Чейза Эмброза к друганам-футболистам, он пропадает из кадра. То есть он идет не к ним, а куда-то еще. Я снова ловлю его в кадр и продолжаю комментировать: «Но глядите… Могучий Футболянус передумал и теперь направляет свои царственные стопы к другому столу. По ведомым одному лишь его величеству причинам он движется…».

Мамочки, он движется сюда!

Я прячу камеру таким резким движением, что воздух вокруг моей руки едва не воспламеняется. А он, с подносом в руках, невероятной громадой уже возвышается у моего стола.

Какими судьбами Чейз Эмброз очутился поблизости от смиренного персонажа вроде меня? Неужели ему стало известно, что в роликах на Ютьюбе я издеваюсь над ним и его друзьями?

Если да, то мне конец. Меня уже ничто не спасет.

Последний раз мое общение с Чейзом и его неандертальцами заключалось в том, что меня поставили к тетербольному столбу и от души поиграли, пока меня не обмотало веревкой, как обматывают, перед тем как отправить в духовку, тушку индейки. Я так бы и стоял там, прикрученный к столбу, если бы в тот день уборщики не пришли опустошить мусорный контейнер. А ведь эти уроды могли бы меня и в контейнер запихать. С них бы сталось. Вот Джоэла Уэбера они доводили-доводили и довели до того, что родителям пришлось отправить его в школу-интернат.^[2]

— Здесь занято? — спрашивает Чейз.

Я поднимаю глаза, внутренне смирившись с тем, что сейчас мою физиономию залепит что-нибудь съедобное. Он стоит надо мной и смотрит так, будто первый раз меня видит. Мой мозг вопит что есть мочи: Спасайся! Спасайся! Но вслух я говорю:

— Да нет, садись.

Он садится и расстилает на коленках салфетку! Ничего себе! Прямо как цивилизованный человек! Хотя… Я опускаю глаза: у меня на коленях салфетки нет. Так же, наверняка, как и у всех остальных в столовой.

Происходящее кажется мне полным бредом. С другой стороны…

Ведь бывает же, что слухи не врут? Летом по городу прогремела новость, что великий Чейз Эмброз рухнул с крыши и воткнулся головой в землю. У него до сих пор видны ссадины и шрамы на лице, а левую руку он носит на перевязи. Но в школе поговаривают, что вдобавок к этому наш воздушный акробат заработал амнезию. Что он не помнит ничего, что было до падения. Я раньше думал, это просто слухи… Но разве можно по-другому объяснить, почему он сидит за одним столом со мной, а не с друганами-футболистами? И при этом вполне по-человечески себя ведет?

Поставив видеокамеру на паузу, я снова принимаюсь есть — а это, доложу я вам, ой как не просто, когда напротив тебя сидит сверххищник, неважно, с амнезией или без. Я читал где-то, что амнезия бывает преходящей. И если она сейчас вдруг у него пройдет, он размажет мне по физиономии мой сэндвич с яичным салатом — только за то, что я посмел оказаться рядом.

Но тут я замечаю, что у него никак не получается отрезать кусок от жареной куриной грудки. Тупым пластмассовым ножом, да еще с подвешенной на груди рукой это и в самом деле непросто. Он совсем замучился — так, что даже лоб вспотел.

И тогда я очертя голову произношу самые рисковые в своей жизни слова:

— Тебе помочь?

— Спасибо, справлюсь.

Чейз пилит курицу дальше, у него ничего не выходит, он все сильнее раздражается.

Не спрашивайте меня, зачем и почему, но я встаю, огибаю наш длинный стол и сзади подхожу к Чейзу.

— Двумя руками удобнее, — говорю я.

Он еще разок пытается разрезать злосчастную грудку, а потом говорит со вздохом:

— Наверное, все-таки помоги.

И вот я посреди столовой, склонившись над грозным сверххищником, режу ему куриную грудку. Шошанна Уэбер мимоходом бросает на меня взгляд, в одно и то же время оторопелый, изумленный и осуждающий. А может, она просто пытается понять, почему я режу курятину, а не сонную артерию Чейза.

Закончив, я кладу нож на стол, а вилку отдаю Чейзу.

— Спасибо, — застенчиво благодарит он.

— Не за что.

Я возвращаюсь на свое место, сажусь… И пребольно шлепаюсь задницей на пол.

Со всех сторон раздается мерзкий хохот — это меня обступила компания футболистов. Питон ставит мой стул прямо надо мной, заперев меня между ножками.

— Чейз, дружище, ты перепутал стол, — говорит Эрон. — Идем. Мы припасли для тебя местечко.

Они фактически похищают его и уволакивают к себе в львиное логово.

Несколько секунд спустя кто-то убирает с меня стул и помогает мне встать.

Этот кто-то — Чейз.

— Извини, — говорит он с неловкой улыбкой.

А ему в это время кричат:

— Давай, дружище! Двигай сюда!

Чейз колеблется.

— Они твои товарищи по команде и лучшие друзья, — говорю я на случай, если он этого не помнит.

— Да, правда.

Можно было бы подумать, что он этому не рад. Но я хорошо его знаю и поэтому так не думаю.

Усевшись обратно на свой стул, я достаю из кармана камеру. Оказывается, на паузу я ее не поставил и все это время она работала. Картинки, естественно, никакой не было, но зато звук записался целиком.

Надо будет потом прослушать эту запись — доказательство того, что я вступил в близкий контакт с Чейзом Эмброзом и остался в живых.

Примечания

2

Тетербол — игра, в которой игроки бьют руками по мячу, прикрепленному веревкой к верхушке установленного вертикально шеста.