На Черной реке

Геннадий Старостенко, 2014

Автор в романе «На Черной реке» рассказывает читателю о трудных условиях и событиях в организации производства в нефтяной компании «Дельтанефть», о неординарных, сложных производственных отношениях между ее сотрудниками. В их поступках проявляются люди, способные находить выходы из самых различных ситуаций не брезгуя для этого никакими средствами, и сильные личности с твердым волевым характером. В романе ярко показано, что действиями руководителей компаний в целях личного обогащения и сама нефть и большая часть доходов от нее утекают за границу, а не используются фактически для развития отрасли и улучшения жизни народа России.

7. Майорка

Клим Ксенофонтов оказался на Балеарских островах через полгода после автоматной очереди, что унесла жизнь дочери. Метили тогда в него, а попали… Сначала он пытался спрятаться от этой смерти и самого себя в пермской глуши — и уже собрался закрывать дела, чтобы забиться еще дальше… Но процесс этот требовал его присутствия в Москве, затем посещения офшоров — и так он впервые оказался на Майорке, большом красивом острове в Средиземном море.

Этот остров и был теперь ему домом. Не дикий тропический рай на краю света, — рядом Европа, а нужно: сел в самолет — и ты в Москве. С женой его давно уже ничто не связывало — и меньше всего угрызения совести. По контракту, добровольно им подписанному, он должен был выплачивать ей ежемесячно тысячу двести долларов, а сверх этого содержания она и не пыталась ничего отсудить.

Из фондового воротилы он обратился в обыкновенного рантье — портфельного инвестора — строго в нефтяные компании, преимущественно в те, что оперировали на самых крупных нефтяных полях России — на сибирских. За ним, впрочем, оставалась небольшая доля в компании, которую он сам когда-то и создавал, — в ДЕЛЬТАНЕФТИ.

Он бы давно ее продал, но не давало чувство древнего родства, что сопрягало землю и тектонику Перми и Коми. Отсюда — с Балеарских островов — все же иногда манило в дикую северную глушь. После его ухода из фондового бизнеса компания здорово потеряла в активах. У нее оттяпали лицензии на разработку двух больших месторождений. Как на слабого щенка — на нее сразу кинулись и КОМИНЕФТЬ, и еще целая свора челюстей поменьше. Если б не это — добывать бы ей миллионов семь тонн нефти в год, а то и больше.

Щенок, которым решили было закусить «белые клыки», все же уцелел. Спрятался в непролазную для крупных собак защелину — и оттуда не скулил, а рычал на них, пока те не отстали. А когда в него в результате непостижимой реинкарнации вселилась душа Нила Тихарева, отъелся, взматерел, обрел клыки, бойцовский дух и готовность к экспансии.

В последний год компания добыла два миллиона восемьсот тысяч тонн нефти и небольшой объем конденсата. А могла бы добывать и продавать вдвое больше. Кто не захотел бы при таких ценах на сырье…

ДЕЛЬТАНЕФТИ — в лице ее акционеров — не терпелось поскорее рассчитаться по кредитам с западным консорциумом банков, во главе которого стоял ЕБРР (Европейский банк реконструкции и развития), чтобы избавиться от своей зависимости в семьсот миллионов долларов.

Клим знал, что компания даже прилагала усилия к досрочному погашению основной части долга. В общем корпорацию одолевало какое-то сложное женское чувство — и сладостно от беременности, и хочется все же родить. Климу с некоторых пор нравилось мыслить в категориях биологических и чувственных о вещах строго рациональных — вообще о бизнесе. В конце концов чувства же, интенции и лежат в основе всех рациональных интересов. Теория первотолчка. Это только вначале инстинкт, а чем дальше — тем оно все больше чувство.

Вот и целые корпорации ему могли в сознании являться подобием одушевленных образов. То в виде огромных плотоядных монстров из мезозоя, то в виде исполинской женщины — как в древних мифах первобытных народов.

Так и было, Клим Ксенофонтов стал ленивым мечтателем, созерцателем — а в чем-то и провидцем после смерти дочери. Но при этом не утратил и деловой хватки. К тому же в эти годы он вдруг взялся за книги — чего бы с ним, наверное, и не случилось вовсе, не вспоминай он по ночам то страшное утро в Москве.

Жизнь вдруг стала ему являться не изнутри, не в виде запутанной игры, а в каком-то ее невнутреннем стороннем содержании и несобытийном исчислении. Ему уже давно стала казаться невнятной и бессодержательной его святая прежде вера в право сильного и в первоначальное накопление.

Ведь вот что случилось: будущее ему когда-то являлось в образе дочери, а когда ее не стало — не стало и будущего. А жить ведь чем-то надо было. Так на могилке дочери и проросло зерно его рефлексии. Раз нет будущего — живи прошлым и настоящим. Так у всех стариков, а смерть дочери тебя и состарила, Клим Ксенофонтов.

Климу не случайно думалось о ДЕЛЬТАНЕФТИ. Впавший в рефлексию и отстраненность на Балеарских островах, он само собою как-то стал здешним «русским оракулом» — специалистом по нефтегазовому консалтингу. Когда не думаешь о собственном будущем — этот вакуум легко заполнить мыслями о будущем других…

Вчера у него была встреча с одним из «влиятельных мира сего», вначале просившем предсказать ему нечто, а потом вдруг предложившем неожиданную сделку. Вчера на вилле у Ксенофонтова побывал один из высокопоставленных в прошлом функционеров ОПЕК (Организации стран-экспортеров нефти). Когда-то — доверенное лицо шейха Ахмада аль-Фахда аль-Сабаха. Клим сразу назвал его про себя «эмиссаром», а его спутника — «референтом». Еще у Клима была информация, что эмиссар в последнее время отдалился от организации и занимается чем-то иным.

— Предполагаю, речь пойдет о том, как высокие рыночные цены на сырец потрясли мировую экономику? — Начал с шутки хозяин и продолжил улыбку в жесте, исполненном гостеприимства. Начало марта — а уже стоит жара и уже хочется пляжной экипировки. Только упаси аллах встретить такого гостя не по протоколу — в каких-нибудь шортах и майке.

Клим встречал гостей в легком сером костюме, в белой рубашке и сером же галстуке, заколотом бриллиантом. Он давно уже обходился без переводчика, его английский был довольно сносным, а сам он, когда нужно было, не стеснялся переспрашивать.

Эмиссар был приземистым брюнетом с лицом-грушей, вынутой из компота, и маслянисто-оливковым взглядом. Он выбрал самое удобное место на обширном диване зеленой кожи, попытался закинуть одну короткую ляжку на другую — не получилось, переменил ноги и — слава богу — угнездился.

— Вопросы цен — вечные вопросы. Цены — приоритеты картеля продавцов, на который я когда-то работал. Но сейчас я свободный человек — примерно как вы.

–?

— Все мировые эксперты и аналитические центры сходятся во мнении, что высокие цены последнего года…

— Пожалуй, сверхвысокие… — заметил Клим. Медленный темп речи эмиссара как бы оставлял паузы для вставок собеседнику.

–… последнего года не ввергли мировую экономику в стагнацию.

— Так что же привело вас ко мне, простому эмигранту из России?

— Что привело? — переспросил араб, навинчивая невидимой вилкой из воздуха спагетти. — А привело нечто иное. Россия меняется…

— Ну что вы… не так резко, как может показаться…

–… она все более утверждает себя. Арабский мир это приветствует и по политическим, и по экономическим причинам. Но резкие перемены пугают. Ваш новый министр природных ресурсов вызывает вопросы и у нефтеэкспортирующего сообщества, и у операторов, действующих на территории СНГ… Я говорю о последних заявлениях русского министра…

Клим медлил, первым его побуждением было выдумать отказ или поверхностный комментарий. Ему вообще было непонятно — какого шайтана этот депьюти-шейх, располагающий мощными разведывательными и аналитическими структурами, вдруг обратился к нему как эксперту.

Был ранний вечер. Солнце, словно розовый фламинго, медленно спускалось к большому водоему — Средиземному морю. В этот час в его лучах предметы мебели в гостиной пламенели, розовели и золотились лаком, никелем, стеклом и позолотой. Что отчасти парализовывало зрение и рассудок его визитеров. Клим и предлагал это время для визитов.

— Я слышал об этом. Знаю не больше вашего, но иностранным владельцам не стоит пугаться…

Эмиссар кивнул перебивая:

— Да, именно. Для всех по-прежнему актуален вопрос — сколько подлинного и сколько мнимого в патриотизме московского президента.

— Они просто решили немного упорядочить правила игры. Чтобы лучше отслеживать вещи. Теперь внешним компаниям нужно будет открывать в России свои дочерние структуры, представительства, чтобы владеть и управлять активами через них. Поверьте, они никого не хотят разорить… А кому нужно — будет проворачивать свои дела в России как прежде.

— Возможно. — Араб почесал себе ляжку. — Возможно, это еще и имиджевый продукт, рассчитанный на внутреннее потребление. Скоро выборы, и президент-патриот говорит своему народу: контрольный пакет сырьевых компаний должен всегда оставаться в России…

— Номинальные владельцы могут быть внешне российскими, а за ними может быть кто угодно.

— Мы так и думали. — Склонил голову референт эмиссара. Или все же не референт… Возможно, английский Клима недостаточно хорош, и он толком не расслышал, когда тот назывался. Или это плох английский референта… что-то ускользаемо знакомое было в его кивке…

Масляноглазый араб словно спохватился, приметив сомнения Клима:

— Я не совсем полно представил вам моего друга. Помимо прочего он представляет интересы компаний, разрабатывающих шельфы в каспийском регионе. Он сам кавказец…

Второй — среднего роста и возраста, худой и с залысинами. Кажется, не араб. Скорее кавказец. Арабы в общем тоже бывают всякие, но этот… у этого взгляд какой-то… Худой держал в руке журнал Platt's Crude Oil Marketwire — издание, где публикуются мировые цены на нефть. Но ведь по роже видно, что этот тип не углеродами торгует… что-то не так…

Чтобы рассеять сомнения, Клим улыбнулся и запустил бумеранг в виде догадки:

— Значит, он не совсем ОПЕК?

Масла в глазах у араба стало больше:

— Но и я ведь давно уже не ОПЕК.

Клим расхохотался:

— Мы все не совсем те, за кого себя выдаем. Мы все ли-це-ме-рим (с трудом выговаривая английское слово), когда нам это нужно… В общем мировому сообществу не стоит бить тревогу. Думаю, даже более того — оно и надавило на российское правительство, чтобы те лучше вели учет.

— Да, теперь мир все хочет прогнозировать, все знать наперед. Он строит экономические модели глобального развития на десятилетия вперед…

— Но в какой связи все это вас волнует? — Клим акцентировал вопрос — жилисто развел руками, демонстрируя всю неохватность намерений глобально-экономических систем.

— Все просто. Мы хотим купить долю в одной русской нефтяной компании. В небольшой.

— Но в какой же? — заинтересовался Клим.

— В компании ДЕЛЬТАНЕФТЬ, — невозмутимо прояснил араб.

Пауза.

— Но у кого?

— У вас, — сказал референт, дотоле молчавший, и Климу в тот момент показалось, что тому было легче сказать это по-русски…