На Черной реке

Геннадий Старостенко, 2014

Автор в романе «На Черной реке» рассказывает читателю о трудных условиях и событиях в организации производства в нефтяной компании «Дельтанефть», о неординарных, сложных производственных отношениях между ее сотрудниками. В их поступках проявляются люди, способные находить выходы из самых различных ситуаций не брезгуя для этого никакими средствами, и сильные личности с твердым волевым характером. В романе ярко показано, что действиями руководителей компаний в целях личного обогащения и сама нефть и большая часть доходов от нее утекают за границу, а не используются фактически для развития отрасли и улучшения жизни народа России.

9. Москва

Испытав потрясение после встречи с Вацлавом Дубом, Нил Тихарев взял себя в руки — не дай бог раскиснуть и тем паче на людях. Слишком долго проторчал в Москве — забродили мозги. В Москве у него были запланированы еще две встречи по продажам, хотя и с оговоркой — он сам их запланировал. И пусть это будет неожиданностью для Шварца.

— Ну что ж, Семен, останусь я еще, пожалуй на денек в Москве. Послезавтра вылечу.

Тот напрягся:

— А что так, Нил Станиславич? Есть дела?

— А раз у тебя они есть, значит и у меня найдутся. — Тихарев хитро прищурился, почмокал толстыми губами. Со стороны порой казалось, он косоглазил. Но этот эффект происходил от самого строения его лица. Глаза у него были поставлены так широко, что казалось — существуют сами по себе. И свободно вращаются в разные стороны и во всех плоскостях, почти как у хамелеона.

Ого, — сообразил Шварц, — да этот пожилой хулиган, кажется, решил меня проконтролировать. Попытаться отговорить? Не надо — тем упорнее ему захочется присутствовать на встрече с покупателем из Германии.

— Отлично, значит я связываюсь со швейцарцем и говорю, что встреча пройдет в тройном формате — вы, я и он…

— Да не надо, Семен. Чего зря беспокоить. Пусть это будет сюрпризом для старика.

По статусу Шварц как торговый директор мог самостоятельно подписывать ежегодные продления — дополнения к генеральному контракту на продажи нефти. Как, впрочем, и многие другие коммерческие документы. В иных между тем фигурировали суммы в сотни миллионов долларов.

Драконы подозрений давно уже устроились в сырой и глубокой пещере, какой и была душа Нила Тихарева. Этому Шварцу доверять нельзя — и тем менее, что был он не его креатурой, не тихаревской. Его к нему втиснули те акционеры, которые изначально пытались свести роль гендиректора Тихарева к чисто номинальной и технической. Значит отсюда тоже можно ожидать удара, когда начнет сбываться худшее.

— Ты всех убеждаешь, что прям кум и сват ТРАНСНЕФТИ, — Нил начал с подковырки, усаживаясь за стол отобедать. Обед был заказан в офис из ресторана.

Шварц простецки отмахнулся:

— Да брось ты, Нил Станиславич. Никого я не убеждаю. Но выходы на него есть — все ж он мой тезка. Что мы все о работе — давай о женщинах или о футболе… Кстати, гороховый супчик — твой любимый.

Но о бабах Тихареву не хотелось, да и что их обсуждать — бабы они и есть бабы. Они и в Африке бабы — и даже горячей и глаже. Нет, брат Сеня Шварц, тезоименитый руководителю ТРАНСНЕФТИ, всероссийской нефтяной трубы, музыку и разговор пока еще заказываю я.

— А мне все чего-то, Семен, не верится. Не видно сдвигов-то, а обещаний было много…

Он любил сказать Шварцу этак многосмысленно, с отточием. Все хотелось его в замешательство вогнать — хотя бы легкое. Или чтоб как уж под вилами завертелся… А не получалось. Это и злило Тихарева.

Тихарев и не догадывался, что Шварц был в эпицентре тайфуна, который должен был смести его мечту о тропическом архипелаге. Если и есть что-то, — думал Нил, — то парень где — то на обочине, на периферии возможных инсинуаций.

И еще была причина для ревности. Тот был гораздо ближе к покупателям, чем сам он, гендиректор ДЕЛЬТАНЕФТИ. Блестящее внешторговское прошлое, отличное владение английским, весь в связях, как в шелках, да и вообще неплохая общая намыленность. У всех тут на виду в Москве и на слуху. А сам он, Нил Тихарев, скользнет раз в месяц или два по высоким кабинетам — и снова в свою тьмутаракань…

— Нет, останусь еще на денек. Давно с твоим швейцарцем не виделся.

— Думаю, он тоже будет рад встрече с вами.

Ну что за черт, что за человечина… ведь сидит и тихо режет меня на кусочки, а в глазах — собачья нежность. А почувствует силу — так весь свой антагонизм обрезанный сполна выкажет.

Швейцарцем оба они звали Говарда Гектора Гордона Вэнса, представлявшего интересы одного из трех главных экспортных покупателей ДЕЛЬТАНЕФТИ. Сама фирма называлась DEDAL, была зарегистрирована в юрисдикции Швейцарии, а штаб-квартира ее находилась в Германии. На нее приходилась треть экспортных поставок ДЕЛЬТАНЕФТИ. Она имела мощное лобби в России и вела дела и с более крупными продавцами сырца.

Вообще коммерческая дистрибуция когда-то изначально сложилась без участия Нила Тихарева. На экспорт уходило примерно 65 процентов продукции (почти в пропорции с общероссийскими показателями). Основными покупателями были All Trading Ltd. (Голландия), DEDAL и NMNA (в Польше — с регистрацией на о-ве Мэн, Великобритания).

Среднемесячно на терминалах налива (это могли быть Бутинге [Литва], Вентспилс [Латвия], Фешлитке [Венгрия], Буковцы [Словакия], Адамова Застава [Польша], — и прочие: Мажейку, Новороссийск, Приморск, Одесса) DEDAL'у отгружалось в среднем 30 тысяч тонн нефти в месяц. All Trading забирал львиную часть: 60–65 тысяч. NMNA (полякам-англичанам, неотъемлемой частью которых был и Вацлав Дуб) уходило в среднем 32–35 тысяч тонн. Около 20 тысяч тонн уходило в Белоруссию по относительно низкой цене в 170 долларов за тонну. (Тихарев до сих пор не мог понять, почему этой All Trading Ltd. застолбили в России такую монополию, что она почему-то контролировала еще и более трети внутренних продаж). В три адреса по стране отправлялось примерно по 40, 20 и 30 тысяч тонн. Плюс 10 тысяч тонн — на Украину. Остальную долю российских поставок забирали фирмы «Омега-Нафта» и (совсем немного) «Нефтефиз».

Нил Тихарев путался во всем этом паучьем переплетении потоков. Как путался и в условиях нефтяного маркетинга вообще — во всей его казуистике, которую он и осилил бы, кабы время было на это…

Кто бы, например, объяснил — почему, по условиям торговых соглашений «окончательная цена нефти на экспорт определяется в течение трех рабочих дней после месяца поставки по каждой прокачке…»

Почему «сумма услуг таможенного брокера определяется после 20-го числа, следующего за месяцем прокачки…»

И почему «сумма агентского вознаграждения ТРАНСНЕФТИ становится известной после 10-го числа следующего месяца…»

Его, впрочем, давно уже проинформировали: так надо, парень, и не вникай — у тебя другая задача. И вообще — это игра с другими правилами, в нее играют люди не глупее твоего, а ты всего лишь глава компании-оператора, которая производит меньше одной сотой всей нефти России… или одну тысячную всей энергетической величины планеты… И даже сверх-вообще: о планете-то как раз говорить и уместно, потому что уже нет ничего в этой отрасли, что не управлялось бы в планетарном масштабе…

Однако соразмерив себя с масштабами планеты, Нил всякий раз преисполнялся уважения к себе. Нет, надо пока не поздно попытаться подчинить деятельность маркетинговой службы. И сделать это так, чтобы его амбиции в этом деле никому не лезли в глаз.

Для этого Нил Тихарев придумал следующий ход: теперь все стратегические бюджетные вопросы и по всем отделам будут подтверждаться и корректироваться ежемесячно. На собраниях Совета директоров. Те из его, Тихарева, ребят-директоров, у кого голова посвежее, воленс-ноленс полезут и к Шварцу с расспросами, будут санкционировать не только крупные приобретения, но и косвенно продажи. Вот и станешь ты, Сеня Шварц, пополиткорректнее, так сказать, гы-гы-гы…

Нет, пожалуй, этот полячек все же ничего не имел в виду. Равновесие души помалу возвращалось к Нилу Тихареву. А исчерпав тарелку горохового со свиными ребрышками, Нил ощутил ту абсолютную внутриутробную статичность, обретение которой и было назначением бытия.

Впрочем, в последнее время появилась еще одна тема, которая была способна поколебать эту безмятежность. Это знал и Шварц.

— Подавать рагу? — спросила секретарша.

Нил кивнул, не глядя в ее сторону. Нечего отвлекаться от дум, на эти московские дерзкие попки засматриваться. Да оно и не дефицит по нынешним временам.

— А помнишь, неделю назад я просил, чтоб ты релиз по СМИ сделал? Твоим ведь отсюда видней — из Москвы-то. Какой у нас имидж?

Шварц пожелал бы уклониться от темы. У него был принцип: от Семена Шварца — только хорошие вести. Он набрал три цифры по внутреннему телефону, попросил:

— Зайди.

Вошла сотрудница, которую Тихарев давно уже окрестил про себя Вундеркиндом. Классический очкарик, только в юбке. Но юбку носить не любит. Просто знала, что Тихарев глубоко презирает всех, кто неверно себя позиционирует в половом вопросе. При ее появлении гендиректор поморщился. Да уж, прогнило что-то в Королевстве Датском… смешалось что-то в ж… у Облонских…

Вундеркинд ядовито затараторила:

— Если не считать наших заказных статей в региональной печати, то наш имидж как нефтяной компании скорее в минусе, чем в плюсе. Две недели тому назад на ЦТ прошел короткометражный фильм о плохой экологии на нефтепромысловых объектах ДЕЛЬТАНЕФТИ…

— Ну, не увлекайтесь, Галина, — спохватился Шварц. — Не преувеличивайте. Я видел этот фильм. Там было не только о нашей компании, там вообще о северах.

Тихареву показалось — ту замечание шефа кольнуло. Из ее бронхиальной щели стали вырываться пары иприта, как у ведущей «Слабого звена» на телевидении:

— Я видела свою задачу в том, чтобы рассказать правду. Какой у нас сегодня имидж… Три дня назад газета «Время вестей» дала дайджест о том, что у нас… смелые схемы ухода от налогов…

Цитату она отчеканила с предельной химической активностью в голосе. Кажется, у Шварца не все гладко с помощницей. Взять на заметку… Что ж — может, вовсе не такая плохая девчонка, и фиг с ней, с этой ориентацией. Та продолжала:

–… мы уже работаем по автору. Нехорошая статья прошла в англоязычной New Moscow…

— Это уж вообще непонятно, — вставил Шварц, демонстрируя руками наив.

— Не уверена, дано ли мне как аналитику комментировать…

— Дано, дано, милая. — Кивнул Тихарев.

–…но думаю, с этим связано и временное падение котировок на бирже.

— Стоп. — Тихарев поднял руку. В конце концов у него и своя структурка есть, которая ему все анализирует. — На мозоль не дави. Это мы разберемся. В другом месте. Говори — что еще там печатают… эти раззвездяи…

— Думаю, сэкономлю ваше время, Нил Станиславович, если скажу: баланс не в пользу ДЕЛЬТАНЕФТИ. На поверхности все может выглядеть незначительным, но накопление негатива может вызвать кумулятивный эффект. В интернете пошли сообщения об отравленных оленеводах. А главное — сейчас пока трудно определить общий источник этих публикаций. Но мы работаем…

— Мы тоже не сидим. — Тихарев косо прищурился.

Что он имел в виду? Легкая напряженность, поблуждав по тугому лицу Шварца слабыми токами, тут же исчезла. Ассистентша была уже год в его команде, и со временем он, безусловно, будет посвящать ее в «тайны двора», но не сейчас. Впрочем, понятлива и связана с ним, Шварцем, родственными отношениями. Ей хватило и намека — «особо не усердствуй» — чтобы понять, в какие моменты подпрыгивать абы не оказаться между молотом и наковальней. Мнимо независима от шефа — и Тихарев, кажется, уже строит в башке свою какую-то корявенькую схемку…

Она ушла, двое мужчин закончили трапезу, и Шварц сказал — синкопируя и прихотливо смещая акценты, путая «ты» и «вы»:

— Ну, а по тем нашим делам, которые вы предлагаете — чтоб директора ежемесячно по бюджету… Разумно и правильно, но, Нил Станиславич, ты пойми, я-то здесь один у себя сижу — в отрыве от вас, один на один с рыночными ценами, которые скачут, как бешеные, туда-сюда…

— И что? — Щурился Тихарев.

— Да то, что за день эти цены могут процентов на пятнадцать пролететь… всякое в торговле сырцом…

— И что?

— Ну как что — я не могу зависеть от месячных собраний… мне оперативность нужна — принимать решения…

— Ну, и принимай пока. — Лучился и добрился на него Нил Тихарев, поднимаясь из-за стола в сытости. А про себя прикидывал: если меня турнут с позором, а разведка подтвердит, что за тобой неладное, Сеня Шварц, то валяться тебе в крови с контрольным в голову. Как в старые добрые времена… уж не знаю — добрые ли…

Нил Тихарев спешил на встречу с Бариновым, своим человеком в Минприроды и Роснедрах. Тот обещал ему сюрприз — только и глазком, гад, не намекнул, что он за сюрприз такой будет.

Ну ничего, вечер у него свободен, и завтрашний день, кажется, обещает быть без напрягов — но познавательным. А сегодня он зальет себе в скважину раствор на спиртовой основе… брр-р — только бы не тот, которого нахлебались те аборигены…

И вовсе не причуды и не прихоти-похоти ради он потискал вопросами этого Вундеркинда, эту «шварц-ассистентку». Он еще в прошлом году озаботился общественным имиджем ДЕЛЬТАНЕФТИ — когда кому-то захотелось поссорить его с Госэкоэкспертизой и заслать бригаду телесъемщиков к этим чумовым оленеводам…

У него и в Усинске была надежная схема слежения за происходящим. В лице — но прежде всего в глазах и ушах — начальника службы режима и контроля Тофика Мамедова. (Только двойной контроль — надежный контроль). Этот мониторил все подряд — от досье и высказываний служащих до сообщений в СМИ.

Двойным же оказался и сюрприз от Баринова. Уже не вспомнить, как оно случилось впервые, и теперь уже стало традицией, что примерно раз в три года Сашка Баринов знакомил его с какой-нибудь шикарной московской субреткой.

Вот и сегодня — по мягкости интонаций, сочившихся в мобильную трубку, Нил Тихарев запредвкушал роскошный вечер и восторженную ночь.

— Встречаемся без четверти шесть у Кутафьей башни…

— Где — где? Ты что — меня в Кремль потащишь? Что я там забыл? — Терялся в резонах Тихарев, но Баринов уже отключился.

Ровно в назначенное время из облепленной пушистым снегом полумглы — со стороны площади Лужкова-Церетели — выплыл Сашка Баринов с брюнеткой в сочном теле и мехах. Представил — Оля. Чресла гендиректора окатило мелкой дрожью.

В иные дни и в нужных обстоятельствах этот плут умел казаться невзрачным и даже невысоким. Сущий акакий акакиевич. Но раз — и преобразится в повесу, в сутенера, в рубаху-мужика, во что угодно — особенно при дамах. Талантище — и только. И как чиновник неоценим — в том смысле, что иногда за содействие «цены сам просил немалые…»

Конец ознакомительного фрагмента.