Любовь больная. Современный роман в двух книгах

Геннадий Мурзин

О верной любви мечтают как женщины, так и мужчины. Обретя лишь ее, люди становятся по-настоящему счастливыми. Многим ли, отправляющимся в поиск второй половинки, сопутствует на этом тернистом пути удача? Статистика, которая, кажется, знает все, об этом молчит, но Геннадий Мурзин, похоже, попытался ответить на этот вопрос в своем новом современном романе «Любовь больная», в который. вошли две книги – «Мученик иллюзий» и «Грёзы туманные».

Глава 5

Радость моя!

Ну, вот, снова написал-таки слово «МОЯ». И опять-таки вздрогнул, испытав противоречивые чувства. С одной стороны, упоение от того, что могу так говорить, и, несмотря ни на что, пишу. С другой же стороны, всякий раз грызет душу одна и та же мысль: «А моя ли?»

Да, чушь собачья! Разумеется, нет! Ты не была моею в полном смысле этого слова. Да, конечно, иногда принадлежала, но лишь телом, а не душой.

Принимая этот вывод за аксиому, становится до одури обидно, жутко, страшно. Страшно, поскольку всплывает другой вопрос: каким словом определить наши отношения на протяжении десяти лет? Заметь: не десяти дней или даже десяти месяцев, а десяти лет!

Неужели?.. Нет-нет, даже произносить не хочу.

Козьма Прутков говаривал: «Отыщи всему начало, и ты многое поймешь».

Последую-ка и я этому мудрому и весьма своевременному совету.

Женщина — это потребитель, прежде всего. И потому в каждом новом знакомом (кстати, им может быть не обязательно мужчина) ищет потребительские свойства, присущие любой вещи и являющейся товаром. Значит, человек — это всего лишь вещь. Но вещи бывают всякие: на один день или на длительный период, полезные или совсем ненужные, красивые или абсолютно невзрачные, интересные или так себе.

Женщина встречает на своем пути мужчину. Случайно или намеренно, но знакомится. И с первого же мгновения пытается выставить ему реальную цену.

Красив? Хорошо, не помешает. Высок, строен, мускулист? Превосходно.

Однако она понимает: вещь может быть настолько прекрасной, что глаз не оторвешь, но это всего лишь яркая обертка. А что там, внутри? И в дело вступают и становятся для женщины решающими иные потребительские свойства товара. Прежде всего, насколько полезен может быть новый знакомый, какую прибыль, возможно, даже и сверхприбыль, принесет? Не эфемерную, понятно, прибыль, а самую реальную, ту, которую можно пощупать, то есть не духовного свойства, а сугубо материального.

Оценив вещь, назначив товару его цену, определив его реальные потребительские свойства, женщина начинает соответственно строить свои дальнейшие отношения: либо ограничится «шапочным» знакомством, либо пойдет дальше, до того барьера, который сама себе определила, исходя, конечно, из реальной стоимости вещи.

Они, эти самые стоимостные вещи, по правде говоря, со временем либо изнашиваются, либо утрачивают первоначальную полезность, стареют, выходят из моды, а то и еще проще — надоедают. Интерес к ним падает и, наконец, вовсе исчезает. Для начала о них забывают. Но если они по-прежнему своим присутствием мозолят глаза, то их женщина выкидывает на помойку: с глаз — долой и из сердца — вон! Мужчина, например, перестает существовать. Как будто его и не было, как, впрочем, и всего того, что с ним связано.

Дурно это выглядит? Да, нет — это нормальное, естественное поведение женщины.

Предвижу возражение: не все, мол, женщины такие. Возможно. Но женщину иного плана пока не встретил — ни в среде близких, ни в кругу многочисленных знакомых. Так что, извините: чего не знаю, того не знаю, следовательно, о том не мне судить.

Давно размышляю на эту тему. Благо для этого ты мне отводишь премного времени. И… пищи. Сами по себе факты (в момент их явления на свет, когда они разрозненны) мало что мне могут сказать. Они выглядят случайными и для анализа не годятся. Проходят же годы и, соединяя разрозненные звенья в единую цепь, начинаю понимать жесткую логику наших отношений.

Только не хочу, чтобы ты подумала, что начинаю выступать в качестве обвинителя. Нет-нет! Бог мой, как могу?! Какое право имею?! Мне ли не понимать: вещь, предназначенная для вытирания ног, не вправе претендовать на роль смокинга. Смокинг — это смокинг, половик же в прихожей — это всего лишь половик. И если в умелых женских руках смокинг в одночасье может превратиться в половик, то половик смокингом не будет уж никогда.

Нет-нет, это не вина твоя, а беда моя, которую изначально обязан был предвидеть. Безрассудство не прибавляет мужчине очков. Скорее, наоборот!

…Ты зашла в мое купе (как странно, что многое в наших отношениях связано именно с вагонами и поездами), поговорив о том, о сём, ты подала мне свежий номер популярного московского журнала.

«Прочти», — ткнув пальцем в опубликованный роман, сказала ты.

«Что-то стоящее?» — спросил я.

Ты улыбнулась, но ничего не сказала.

Ты, помнишь, тогда еще мы были просто коллегами.

Впереди — длинный и скучный вечер. Я — один в отдельном купе. Я — «фигура», по статусу… Устраиваюсь поудобнее. Под мерный перестук колес на стыках, углубляюсь в чтение. От этого чтива — не в восторге. Теперь уж и не помню ни названия того романа, ни автора. Весь роман гений Чехова бы уместил в одну страничку.

Итак, глава одного московского учреждения по долгу службы едет в провинцию, где знакомится с молодой, милой и чрезвычайно находчивой особой. У них — роман. За началом — следует продолжение.

Шеф сталкивается с проблемой: его и молодую любовницу разделяют тысячи километров — не наездишься. Тогда… Он переводит Её на работу в свой столичный офис, то есть под собственное крылышко. Это и есть Её интерес. Потому что мечта сбылась: Она — в столице. Более того, вскоре получает благоустроенную квартиру и переезжает всей семьей.

Сделка двух людей состоялась: с Его стороны — льготы и привилегии, а с Её стороны — постельные утехи. Эти утехи, замечу, она предоставляет шефу охотно и даже с некоторым удовольствием.

У них все нормально. В этом «служебном романе» для героев нет неясностей. Между ними нет любви, а есть лишь здоровый секс, который организму нужен, особенно уже стареющему.

Сразу-то и не понял, для чего ты мне рекомендовала прочитать роман. Спустя лишь полгода до меня, так сказать, дошло: это был прозрачный намек, что между нами возможно нечто подобное. Ведь исходные данные аналогичны: я — в возрасте, ты — молода и хороша собой; я — руководитель из уральского центра, правда, областного, ты — коллега из той же фирмы, представляющая ее интересы в провинциальном небольшом городке; ты — мечтаешь перебраться в областной центр, получить хорошее жилье, но не знаешь, как это поскорее сделать, я — знаю, как и, главное, могу эту проблему решить.

Ты предложила мне сделку: я получаю твои телесные утехи, а взамен — обеспечиваю тебе перевод и квартиру.

Не сообразил сразу-то, чего от меня хочешь. Ума не хватило, чтобы догадаться. И потому дальнейшие события стали развиваться не по логике романа: не столь просто и не так легко… для меня. Потому что для тебя все произошло даже лучше, чем ты могла предполагать.

Влюбился я! Влюбился до умопомрачения! И это позволило тебе играть не на равных, как в романе, где обе стороны хорошо знали, чего хотят друг от друга.

Подобный поворот событий тебе оказался на руку, так как облегчал путь к цели, давал шанс достичь желаемого «малой кровью». И рыбку, так сказать, съесть, и…

Все бы ничего, но моя слепая, а посему больная любовь тебя стала тяготить. И об этом ты дала знать сразу, как только убедилась, что я действительно влип по уши. Ты одним махом попыталась остудить мои разгоряченные мозги, выплеснув на голову ушат ледяной воды, чтобы охладить и избавить от бредовых идей.

Ты растоптала в одночасье мою любовь, отвергла жестоко и властно, не оставив и капли надежды. Отвергла без объяснения причин, без попытки хотя бы сгладить эффект, уменьшить силу удара. Ну, что, право, за церемонии, ведь так?!

Палачи, отсекающие головы своим жертвам, наверное, менее жестокосердны.

Хотя… Чего было ждать? Ты мне предложила одни правила игры, я же выбрал иные. Для меня это и не игра. Я прыгнул в омут любви, окунулся с головой. Омут оказался столь глубок, содержимое его столь густое и вязкое, что выплыть не смог, не по силам оказалось. Даже с твоей активной помощью. Был человек — и нету! Вправе ли я тебя тут осуждать?

Всё терпел. Сносил любые твои выходки. Пробовал быть тебе не в тягость, стараясь реже видеться с тобой, пробуя забыться в постельных утехах с другими женщинами.

Тяжело давалось это, поэтому срывался. Ты же всякий раз указывала на подобающее мне место, осаживала меня, во время остужала распаленные чувства. Старалась ударить побольнее, чтобы подольше помнил, не забывал, что мое место и роль — роль вещи, половика в прихожей.

Сколько раз себе приказывал: «Образумься! Не ребенок же и не дурак!» Бесполезно!

Потрясающе! Я, верно, выгляжу в твоих глазах круглым идиотом. И, возможно, являю собой посмешище для твоих мужчин, объект для шуток, когда ты с ними отдыхаешь душой и телом. Какое унижение! Я это понял, но поздно, когда изменить уже ничего нельзя.

И все же… И все же, радость моя, как мне дороги и желанны те редкие милостыни, которые достаются мне. Нет ничего прекраснее, нежели с любимой провести день, час или даже минуту…

Ну, вот… Я снова утрачиваю контроль над собой и перешагиваю порог дозволенного. Прости! Не казни в присущей тебе манере. Дай, государыня, слово молвить… А?