Любовь больная. Современный роман в двух книгах

Геннадий Мурзин

О верной любви мечтают как женщины, так и мужчины. Обретя лишь ее, люди становятся по-настоящему счастливыми. Многим ли, отправляющимся в поиск второй половинки, сопутствует на этом тернистом пути удача? Статистика, которая, кажется, знает все, об этом молчит, но Геннадий Мурзин, похоже, попытался ответить на этот вопрос в своем новом современном романе «Любовь больная», в который. вошли две книги – «Мученик иллюзий» и «Грёзы туманные».

Глава 3

Единственная моя!

Кстати, кое-что о дворняжке. Ты, я убежден, знаешь особенности ее поведения; ты прекрасно знаешь повадки беспородного пса. Того самого, которого каждый может пнуть, пнуть, походя, просто так, без злобы, но пнуть сильно и больно. Если любой другой пес, отвечая на любую мелочь, на самую пустяковую обиду, может огрызнуться (чем породистее, тем злобнее), даже на обожаемую хозяйку, то тот, которого дальше порога обиталища владычицы не пускают, лишь виновато посмотрит в глаза обидчице, подожмет хвост, уныло опустив морду, отойдет в сторону и долго-долго издали станет дожидаться благосклонного взгляда повелительницы своей, то есть терпеливо будет мечтать о прощении. Будет мечтать о прощении лишь за то, что ненароком, случайно попался под руку ЕЙ… или под ногу, что, собственно, одно и то же.

Незавидна, согласись, судьба дворняги: кормят — так себе, объедками с хозяйского стола; ласки — не дождешься, а вот тумаки — извольте получать, на каждом шагу.

Но какая верность?! Какая преданность?! Какая надежность?!

Породистый пес за обещанную свежую баранью лодыжку тотчас же будет готов уйти к другой, прильнуть к теплому, мягкому боку новой хозяйки, но не дворовый! Он будет умирать с голода, но не предаст! Он станет хранить верность до конца. Что бы с ним ни делали, как бы с ним ни обращались. Его обида — скоротечна, забывается после первого же ласково брошенного ЕЮ взгляда.

…Недавно, в день своего рождения, заглянул в почтовый ящик. И что же там обнаружил? Среди прочего, там лежала прелюбопытнейшая открытка! По привычке, не разглядывая лицевую сторону, обратил внимание для начала на оборотную. А там — ни слова, ни адреса получателя, ни намека на отправителя.

И лишь дома я вернулся к лицевой стороне открытки. А вот там-то и была разгадка таинственного послания. На рисунке художник изобразил женщину. Точнее — ту часть ее тела, которая ниже поясницы. На прекрасных бедрах покоилась кроваво-красная мини-юбочка. Легкий ветерок вздыбил ее подол и перед взором восхитительные ягодицы. Черные узорчатые колготки уводят глаз туда, в райские кущи. Бордовые туфельки на высоченном каблуке еще более подчеркивают изящество этих длинных ножек. Дураку понятно: не ради вызова эротических чувств появился в моем почтовом ящике этот именинный «подарочек». Значит, смысл в другом. В чем же?

Ответ — у красивых ног. У ног художник поместил неказистого дворового песика, который буквально прилип к бордовым туфелькам своей повелительницы. Морда поднята вверх. Блестящие глаза-бусинки дворняги вожделенно обращены туда, где заканчиваются восхитительные ножки, и начинается самое божественное, чем одарила природа женщину. Из пасти — вывалился розовенький язычок, с кончика которого стекает слюна сладострастия.

Видит око, да зуб неймет! Намек понятен и я его оценил по достоинству.

Согласен: породистый дог или доберман не станет пускать слюну. Он просто и решительно овладеет «вратами рая». Без лишних церемоний. Не унижаясь. Потому что ему все можно!

Дворняжке же остается лишь мечтать. Наяву приходится довольствоваться малым: простираться у ног хозяйки и преданно полизывать пятки любимого существа.

Ну, а если на горизонте объявится тот самый высокий и мускулистый дог, то от преданной дворняжки освободиться легко — одним движением ноги: пинок и нет проблемы. Не задумываясь о причиненных унижении или боли. Ведь «подножный» пёсик никуда не денется. Он будет, поджав хвост, по-прежнему крутиться неподалеку, готовый в любую минуту приползти, припасть к любимым ногам. Достаточно чуть-чуть пальчиком поманить.

Она любима безропотным существом (вид, скажу тебе, довольно жалкий), и потому прекрасно знает: когда ей, то есть хозяйке дворняги, станет страшно тяжело, когда потребуется срочное душевное отдохновение, то достаточно свистнуть — дворняга на брюхе приползет, оближет-обласкает с ног до головы. И не только промолчит о прошлых обидах, но даже будет бесконечно благодарен за то, что по-царски милостиво дозволили сделать приятное.

Вот такие ассоциации вызвал «подарок» ко дню моего рождения. Надеюсь, тебе не надо говорить про авторство столь оригинального и глубокомысленного «поздравления»?

А ведь ты можешь…

На днях в моих руках оказалась другая открытка. Ее автор — известен. Это ты, единственная моя!

Эта открытка мне крайне дорога и все по тем же самым причинам. В ней, пожалуй, впервые за последние десять лет прозвучали человечные нотки. Не знаю, с чего бы это? Очень странно… Может, причиной служит то, что я предпринимаю отчаянные попытки разрубить, запутанный мною же, «гордиев узел» и несколько отдалиться от тебя? Почувствовав это, ты делаешь некий жест, возрождающий в моей душе надежду?

Возможно, и так. Но я правду не хочу знать. Главное — твоей рукой написано то, на что ты ни разу прежде не отважилась. Этого мне уже более чем достаточно.

Хотя… И в этот раз не смогла удержать себя от того, чтобы…

Я вовремя останавливаю себя перед словом, которое было бы самым подходящим. Останавливаю, потому что прозвучит оскорбительно. Другого же, ласкающего твой слух подобрать не удается.

Ты, между прочим, в открытке написала: «Целую!»

А далее (уже в скобках) откровенно издевательски добавила: «Можно?»

Вопрос требует ответа. И я на него отвечу. Правда, серией встречных вопросов.

Неужто был такой случай, когда бы тебе запретил (пусть отдаленным и самым туманным намеком) целовать себя? Когда: десять, пять или год назад? Где: на улице, в парке, сквере, на лесной опушке в окружении буйства луговых цветов, в театре? В каком месте: дома, в постели, в России или за ее пределами? Ты страстно хотела, чтобы я поцеловал тебя, однако я сказал — нет? Не знаю, не знаю. Кто-то из нас сейчас в горячечном бреду.

Прости великодушно, но я спрошу тебя еще об одном: а попытайся-ка припомнить последний случай, когда ты целовала меня? Это сколько же лет прошло?.. Сколько после этого воды утекло?! Вот задал я тебе задачку, не так ли?

Восхитишь, коли сумеешь вспомнить!

…Ты любишь поэзию. А как отнесешься вот к этим строкам Пушкина?

Ах, если мученик любви

Страдает страстью безнадежно,

Хоть грустно жить, друзья мои,

Однако жить еще возможно.