Питбуль для училки

Галина Чередий, 2021

Ее жизнь – повод для зависти окружающих и коллег. Муж – первая любовь, сын, хорошая квартира, дорогие наряды, иномарка – и все это у простой учительницы начальных классов в девяностые, когда вокруг люди едва сводят концы с концами. Вот только никто не знает, что за этим фасадом уже давно разрушенные мечты, измены и ежедневный страх. Он решил, что ему уже ничего в этой жизни не светит. Кому нужен калека. Жизнь отставника-пенсионера с капустой и помидорами – вот его удел. Но случайная встреча в грозу на лесной дороге меняет все для обоих. Ей предстоит выяснить, есть ли настоящие мужчины, те самые, что как стена. Ему – можно ли влюбиться в его годы впервые и навсегда. Книга четвертая о созвездии настоящих мужчин из «Ориона». Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— Сережа, я выгляжу в этом так, будто кого-то вырвало стразами на меня. — От того, насколько безвкусным чучелом я смотрюсь в этом ужасном велюровом костюме цвета ядовито-розовой жвачки, усыпанном мелкими блестяшками повсюду, у меня буквально задергался правый глаз и заломило в висках. Или это от тягостного предчувствия стольких часов, что вынуждена буду провести в обществе этих новых быдлоковатых, прости господи, друзей моего мужа и их безмозглых телок. Нет, боже упаси, я не навешиваю на людей с ходу ярлыки и не считаю себя белой костью какой-нибудь, но по-другому этих девиц и не назовешь.

Вечно все как на подбор — крашеные блондинки с химической завивкой, одеты так, чтобы показать куда как больше, нежели спрятать. Накрашены настолько, что удивительно, что глаза с этими жуткими жирными стрелками и накладными ресницами открываются. Говорят, а точнее уж, канючат зачем-то противно писклявыми голосками, которые мигом трансформируется в стервозное змеиное шипение, едва их спутники оказываются вне зоны поражения их сомнительного обаяния. Хотя чего уж сомнительного, если девушек исключительно такого типа на эти посиделки и приглашали, и, судя по хвастовству подарками друг перед другом, мужчины были с ними весьма щедры. Как же они всегда пронзительно визжат и тут же хихикают, позволяя себя шлепать по заднице и лапать за грудь, не скрываясь. Смеются над одними и теми же пошлейшими анекдотами, сюсюкают в ответ на откровенную грубость. Нет, я понимаю, что это ни черта не мое дело и нет права судить. Жизнь сейчас сложная, и многие понятия перевернулись с ног на голову. Но меня каждый раз прямо-таки тошнить от этого зрелища начинало, а Сергей бесился. Смотрю я не так на его дружков и их пассий.

— Ленка, мозги мне не засирай, а! — огрызнулся, как обычно в последнее время, муж. — Я за это тряпье кучу бабла отслюнявил, и девка-продавщица сказала, что сейчас это самая круть. Моя жена не появится на людях как дешевка какая-то. Пусть все видят, что лавэ у меня водится.

Господи, вот как раз в этом я дешевка дешевкой, ходячее клубничное мороженое. Цвет вообще не мой, я же рыжая от природы, хоть уже и практически забыла об этом. Почти сразу после свадьбы покрасила волосы в каштановый, по настоянию супруга, да так и повелось. И стиль в одежде предпочитала сдержанно-элегантный, тем более профессия обязывает. Впрочем, некоторые мои коллеги не особенно стеснялись носить одежду с глубокими декольте или юбками сильно выше колена, использовать яркий макияж. А в новой компании моего мужа моя манера одеваться и подавно не одобрялась. О чем он мне и сообщал неоднократно. И вот ждать, когда я сама стану следовать их «модным тенденциям» Сергею надоело. Принес это безобразие.

— Сереж, ну это же глупо. Шашлыки, трава там, мало ли, вино прольется, — сделала я еще попытку. Ну почему я не могу поехать хотя бы в джинсах и приличной футболке? — Испачкается. Да и зачем мне вообще ехать? Знаешь ведь, я не люблю этот отдых на природе. Да и маму твою напрягать с Федькой сидеть. Он с ней не любит, будет капризничать, а она нервничать.

Правильнее будет сказать, что это бабушка совсем не рада сидеть с внуком. Но с Сергеем ссориться не хочет, невыгодно, так что смиряется. Ну да, а потом неделями мне припоминает, цепляясь и придираясь ко всему, бубня по поводу и без, что я дерьмовая мать и паршивая жена, и лучше бы Сережа на Маринке из дома напротив женился, гулял ведь с ней, и так далее. Вот она бы его любила и обихаживала как надо, ребенка бы на нее, больную, несчастную, не вешала. И плевать, что это Сергей настаивал на этих моих выходах на гулянки с его дружками, чтобы, напиваясь, потом хвастаться, словно какой-то престижной вещью, что ли. И он же был против нанимать няню, огрызаясь, что с его наследником чужие бабы сидеть не будут, своих хватает. Но крайняя-то все равно выхожу я. Не было у нас так ведь сначала, а вот стало. И все чаще себя спрашиваю, что стану делать, если дальше еще хуже будет.

— Ленка, не доставай меня! Шевелись лучше и губы, что ли, накрась поярче как, — велел Сергей. — Вечно бледная, ну чисто смерть. Испачкается тряпка — выкинешь, хер с ней.

— Сереж, не ругайся, мелкий слышит.

— Ну и пусть слушает! Мужиком пусть растет, а не сю-сю каким, что за мамку вечно цепляется. Привыкает пусть сам и с бабкой вон. И старая тоже отрабатывать должна, а то каждый день — дай на то, дай на это.

— Сережа, потише, прошу!

— Я в своем доме! Хер ли шептать должен?! — он нарочно еще и повысил голос.

— Ты уже выпил? — насторожилась я.

— Отчитываться перед тобой, что ли, должен?

— Сереж, я не поеду с тобой выпившим, — развернулась я к нему решительно.

— Поедешь! Вот ты как раз за руль и сядешь, — он подступил ко мне, вжав спиной в зеркало, и обхватил подбородок, стиснув его до легкой боли, и пристально уставился в глаза. — Сам Сван сказал, чтобы я с тобой был. Запал, видно, на тебя, жук старый, запа-а-ал. — Муж запрокинул мне голову, продолжая смотреть уже с каким-то злорадством. — А чего же не запасть, если глаза у мужика есть, да, Ленка? Ты же у меня не тем прошмандовкам, что рядом с ними вьются, чета. Штучная вещь. Знал, что брал.

Сергей засопел, явно начав возбуждаться. Прошелся рукой по боку, сграбастал грудь, ныряя второй под пояс штанов.

— Давай разок по-быстрому, Ленка, — пробормотал он сипло, тыкаясь лицом в изгиб шеи. — Рачком встанешь…

Я дернула головой, освобождаясь, и выскользнула из-под него.

— Ты говорил, мы торопимся. — Мне было и горько, и противно, и стыдно одновременно. Горько за себя, вынужденную терпеть неутоленное желание, но отказываться. Противно от того, какой стала наша близость. Отвратительной. А стыдно потому что… ну что я за жена, если всячески избегаю заниматься сексом с мужем. Но на это были причины.

— Торопимся. Но ночью мне дашь! Поняла? — Сергей демонстративно поправил себя в штанах. — Я твой муж и право имею.

Да и вот она одна из причин. Я право имею. Мне надо. Что-то не так — твои проблемы.

Когда-то у нас был замечательный секс. Мне, конечно, сравнивать не с кем, с Сергеем мы вместе еще со старшего класса школы, но было-то хорошо. По-настоящему хорошо. Но после рождения Феди у меня появились проблемы с тем, чтобы завестись. А Сергей, наоборот, стал лениться тратить время на прелюдию. И мои жалобы на дискомфорт и то, что я просто не успеваю с ним получить удовольствие, сначала практически игнорировал. Убеждал, что это со мной что-то стало не так, ему-то по-прежнему нормально. А потом и просто злился, однажды даже накричал, что это не его трудности. Он нормальный мужик, все у него работает как надо, и ему нужен секс, он меня хочет, и я должна ему давать. Давать. Вот так наша близость, нежность, страсть и стала обязаловкой ему давать. От которой я, само собой, старалась уклоняться как могла. И да, я знаю, что такие вещи в семье необходимо обсуждать. Но с некоторых пор с моим мужем ничего нельзя обсудить, не нарвавшись на грубость. Вот и было у нас в постели не пойми что. Чаще всего утром, если не успевала вовремя ускользнуть из кровати, Сергей пристраивался сзади или наваливался, перевернув на живот, и получал свое. Для меня же секс стал только тем, после чего надо пойти подмыться. И это даже если не поддаваться отвращению, вспоминая ехидные слова одной из подвыпивших девиц, что в тех случаях, когда Сергей не привозит меня на их гульбища, он совсем не остается в одиночестве, и его участившиеся приходы далеко за полночь со стойкими запахами дерьмовых духов. Кстати, ни разу после того откровения я ни на одном сборище ту девушку не видела, а другие со мной толком и не общались.

— От Свана, смотри, не шарахайся мне, — принялся наставлять меня муж уже в пути. — Он говорит, что поболтать с тобой приятно. А я думаю, что просто вы*бать тебя хочет, хмырь. Аж подпекает его.

— Сережа, можно не материться?

— Нет, бля, нельзя! Своих утырков малолетних поучай, училка. Я муж твой и взрослый мужик. И словеса культурные разводить не обязан. Позориться еще перед братвой.

Господи, а когда-то стихи мне писал. Простенькие, с кучей ошибок, но писал ведь.

— Вот ваш Сван не ругается, при мне по крайней мере, но вы его уважаете, — на самом деле от этого Свана, представившегося Георгием Владимировичем и звавшим меня тоже исключительно по имени отчеству, у меня не просто мурашки. Кровь стынет от взгляда этого… вот язык не поворачивается человеком назвать. И лицо, все черты какие-то звериные, и взгляд такой же. Посмотришь — и сразу понимаешь, что этому типу убить ничего не стоит.

— Ну так говорю же, мечтает тебя старый на спину завалить, вот и производит впечатление, — ухмыльнулся муж.

— Так зачем ты меня туда везешь, если такое думаешь?

— Ты тупая, что ли, Ленка? Сван сказал, чтоб с тобой был. С ним не спорят.

— Я могла бы сказаться больной. Зачем глаза мозолить, если ты уверен, что я нравлюсь ему.

— «Нравлюсь», — фыркнул Сергей насмешливо. — Отодрать он тебя хочет. Но Сван — мужик с понятиями. Сам он к чужой бабе ни за что не полезет. Если завалит, значит, это ты виновата и повод дала, ясно? Смотри у меня, Ленка! Улыбаться улыбайся, он от этого добреет, глядишь, меня старшим над братвой поставит. Но не дай бог будет чё, и я узнаю… Завалю суку, поняла?

— Ты хоть понимаешь, насколько отвратительно со мной поступаешь? Я не хочу, ты понимаешь? Ни гулянок этих ваших не хочу, ни на рожи дружков твоих смотреть, ни Георгию этому жуткому улыбаться, думая каждую секунду, как бы не ошибиться!

— А жить хорошо хочешь? Как оно, простой училке на работу на иномарке своей кататься, а? А квартиру новую хочешь? Не облезешь! Все так живут. Я тебя содержал, пока училась, и содержу сейчас, пока ты отсиживаешься на своей беспонтовой работе, вот и ты постарайся для семьи. Улыбайся, бля, улыбайся.

Господи сколько было моих слез, уговоров, даже угроз, когда узнала, с кем он связался. Но ничего не сработало.

— Не будь дурой, Ленка, это тебе не кирпичный, сука, завод. Тут нельзя, захотел — работаешь, а захотел — уволился. Навсегда это, ясно? Уйти можно только на тот свет. Нав-сег-да. Как ты со мной. Сечешь?

Куда исчез мой Сережа Крупенин? Мальчик, что защищал меня от всех за то, что дразнили очкастой и заучкой рыжей? Парень, что сцеловывал все до единой мои веснушки, пока я таяла в его объятиях от нежности и счастья? Мужчина мой, первый и единственный, любимый до боли в сердце. В какой момент я стала его бояться и содрогаться от брезгливости от прикосновений. Неужели ничего уже не вернуть, и это и есть моя реальная жизнь? Ведь я знаю, что он ни капли не шутит. Убьет, если попробую уйти. Тот, каким был, не тронул бы. Тот, каким стал сейчас, — запросто.