Минус одна минута. Книга третья. Последняя земля

Галина Валентиновна Тимошенко

Что происходит с человеком, внезапно получившим то, о чем он мечтал много лет? А если он получил все это совсем не в той реальности, в которой прежде жил и мечтал, – что происходит в этом случае?! Сможет ли он одновременно справиться и с неожиданно сбывшимися мечтами, и с условиями этой совершенно новой для него реальности? А если в этой реальности живут еще и другие люди, тоже получившие все, о чем мечтали? Сумеют они договориться друг с другом и смириться с исполнением чужих мечтаний или нет?

13.25. За три дня до…

…Он открыл глаза и обнаружил себя стоящим перед своей дверью. Черт, почему он не помнит, закрывал ли ее, когда уходил? Ладно, неважно. Все равно после сегодняшнего дня ею больше никто не будет пользоваться. В самом деле, не поселится же здесь кто-то после того, что в ней совсем скоро случится?! Да и вообще — какая разница?.. Разве что-то сейчас еще может иметь какое-то значение?

Он решительно нажал ручку двери, и та легко подалась. Вот почему он не помнил, закрывал ли ее утром. Видимо, решение было принято еще сегодня утром. Вот только почему он все-таки этого не помнит?..

Он вошел внутрь и внимательно оглядел квартиру

Странно. Сейчас сердце уже не сжимается, когда он видит ее любимый плед, по-прежнему накинутый на спинку кухонного дивана. С того дня три года назад он ни разу не коснулся этого пледа, да это и не требовалось: она все равно присутствовала здесь постоянно. Здесь был ее запах, ее мысли, ее улыбка… Здесь по-прежнему была даже ее отчужденность, когда он перестал давать ей основания его уважать. Она просто была здесь, и все.

Он прошел в кабинет. Здесь она тоже оставалась, и здесь, в кабинете все было намного хуже. Здесь, кроме нее, оставались десятки книг, которые тоже смотрели теперь на него с презрительной насмешкой. Они напоминали, что им он тоже врал. Их ожидания он точно так же не оправдал.

Впрочем, что это он? Они ему тоже врали. Они врали, что могут наполнить его жизнь смыслом. Собственно говоря, какое-то время они ее наполняли. Может, и не смыслом, но какими-то вопросами и делами — это уж точно. Просто этого не хватило на всю жизнь. Этого хватало, пока ему каждый день приходилось кому-то что-то доказывать, с кем-то драться, на кого-то злиться… А потом этого перестало хватать. Он привык считать, что мечтает делать нечто, о чем в книгах должно быть написано, просто пока никто еще не написал. А когда он начал это делать, ему вдруг стало неинтересно. Совсем неинтересно.

Пока она была здесь, разрыв с книгами и со всем тем, что было важно для него прежде, казался не страшным.

Потом ее не стало. Еще какое-то время он пытался вдогонку делать то, за что она все-таки могла бы его снова уважать. Это заменило и ее, и тоску по ней, и книги, и злость на себя…

А потом и этого не стало. То есть делать-то он продолжал, но это тоже перестало его занимать.

И только сегодня утром было наконец-то принято решение. Все же — почему момент его принятия напрочь выпал из памяти?..

Он походил еще немного по квартире, мимоходом отмечая места, которых он больше не увидит. Удивительно: он совсем не вспоминал то, что происходило с ним когда-то давно, в прежней жизни на той Земле. Может, боялся заманчивости идеи, которая могла бы возникнуть, если бы он все-таки вспоминал? Вдруг трусливая возможность воспользоваться картами Галилея заслонит собой утреннее трезвое и холодное решение?

Он решительно примерил эту возможность на себя: что ж поделаешь, если она пришла в голову — надо попробовать…

Ничего внутри сладко не замерло. Значит, зря боялся. Та Земля тоже не манит. Значит, все верно. Передумывать не стоит.

Тогда он снова вернулся на кухню и погладил-таки ее любимый плед — впервые за долгие дни.

Снова странно. Никакой реакции. Значит, совсем пора.

И он открыл дверь в ванную комнату

Вообще-то дурацкий способ, девчачий какой-то. Истеричный. Но все остальное по разным причинам тоже не подходило.

Он заткнул сливное отверстие пробкой и пустил воду. Машинально проверил, не слишком ли горячая. Смешно.

Некоторое время он раздумывал, стоит ли раздеваться, и решил, что не стоит. Первым хамом был Хам, который посмел смотреть на нагого отца. Вот и нечего искушать тех, кто найдет…

Воды все еще было маловато. Он равнодушно обругал себя: ведь был же на кухне, неужели сразу нельзя было нож захватить?! Придется вернуться.

Подходящий нож он выбирал долго. Почему-то казалось важным, чтобы его ладонь приняла рукоятку, как родную…

Наконец нож был найден, и он пошел обратно.

Теперь воды было достаточно, и он полез в ванну, больше всего боясь потерять равновесие, упасть, удариться головой и вслед за равновесием потерять сознание. Впрочем, не надо кокетничать: он был уверен, что этого не случится. Все будет в точности так, как должно быть.

Оказывается, довольно противно ложиться в ванну полностью одетым. Ничего, это уже тоже неважно.

И он спокойно, даже не морщась, полоснул ножом себе по запястью. Пару секунд подумал и для надежности резанул еще раз — по сгибу локтя.

Удивительно: это оказалось почти совсем не больно. И уж точно не страшно. Страшно было бы, если бы он не смог этого сделать. Но он не сомневался, что сможет — потому, наверное, и больно не было.

Когда в ушах уже послышался далекий, но постепенно приближающийся гул, он опустил глаза на воду. Может, хоть багровая вода его испугает? А то как-то обидно уходить, когда совсем ничего не чувствуешь…