Пират из высшего общества

Галина Вадимовна Погодина, 2023

Наследник знатного голландского семейства Лоренс де Графф вынужден бежать на испанском корабле. Он женится на знатной испанке, но затем оказывается среди пиратов. Исключительные способности артиллериста помогают ему сделать карьеру в качестве флибустьера. В следующие годы де Графф – один из самых успешных командиров, участник знаменитых набегов и сражений с испанцами. Он влюбляется в пиратку Анну Божья Воля, увидев ее мельком на другом корабле. Флибустьер поступает на службу к французам и становится плантатором на острове Сен-Доменг. Де Графф вновь встречается с Анной в таверне и, не узнав ее, наносит оскорбление. Анна вызывает его на дуэль, но Лоренс сдается без боя и предлагает ей выйти за него замуж. Анна соглашается, в семье рождается дочь. Начинается война, по заданию короля Франции де Графф атакует испанцев и англичан. В отместку они похищают его семью. Спустя три года он хитростью освобождает своих близких, а затем участвует в создании французской колонии Луизиана.

Глава седьмая. Галеон вице-короля

В конце 1677 года в гавани Тортуги отдельной группой стояли несколько пиратских кораблей. Их вожаки собрались в кают-компании «Сент-Николаса» и изучали карту.

— Я предлагаю смотаться вот куда, — ван Хоорн опустил указательный палец с массивным золотым перстнем на кружок, нарисованный на побережье Юкатана.

— Сан-Франциско-де-Кампече, — уточнил Михил Андриессон. — Я слышал, уже не знаю, верно оно или нет, что в его окрестностях есть серебряные рудники.

— Город не лежит в глубине залива, как Маракайбо или Сантьяго, — продолжат тыкать пальцем ван Хоорн. — Рифов я здесь тоже не наблюдаю. Достаточно будет проломить оборону и грабить, сколько сможем унести.

— А кто-нибудь знает, как он защищён? — подал голос капитан Якоб Эвертсон.

— Я бы тоже сначала прояснил этот вопрос, — задумчиво заметил де Графф. — Как бы нам не нарваться на какой-нибудь подвох.

— Ага, а пока мы будем копаться с разведкой, кто-нибудь проболтается в таверне, и слухи о наших планах разнесутся по всей Вест-Индии, — скривился ван Хоорн.

— Это понятно, но всё-таки надо выяснить, как там насчёт форта, Николас, — поддержал коллег Янки Виллемс. — Кто-нибудь из наших там бывал? Насколько хорошо он вооружён?

— Придём — разберёмся, — заверил его ван Хоорн. — Да форт в любом случае нам не особо помешает. Пока де Графф со своими пушками будет отвлекать на себя его внимание, мы спустим на воду шлюпки и высадим десант. Главное — захватить город врасплох, чтобы испанцы не успели унести ценности.

Генералом экспедиции был избран наиболее опытный капитан — ван Хоорн. В марте 1678 года пиратская флотилия подошла к Кампече. Форт Сан-Мигель с запада и бастион Сан-Матиас с востока открыли огонь по атакующим кораблям и сумели нанести им ряд повреждений. Сильнее всех пострадал 16-пушечный шлюп Михила Андриессона — у него оказалась разбита носовая часть, угол дифферента¹⁶ критически нарастал, и капитан принял решение эвакуировать команду на шлюпках, которые могли вместить от силы пятую часть людей. Тогда де Графф, рискуя получить в упор четыре десятка ядер, прошёл вблизи форта Сан-Матиас и прицельным бортовым залпом подавил испанскую артиллерию. Совершив поворот, он убрал паруса, лёг в дрейф, спустил на воду свои шлюпки и принял на борт экипаж Андриессона.

Тем временем другие пиратские корабли уже высаживали десант, и только тут выяснилось, что сам город находится в некотором удалении от побережья, до него надо ещё дойти по лесной и болотистой местности, а за это время жители успеют выслать вперёд заградительные отряды и эвакуировать ценности.

Вожаки собрались на совещание прямо на берегу. Трудно сказать, кто из них выглядел более недовольным: Андриессон или генерал экспедиции.

— Ну что — рискнём атаковать город или разворачиваем форштевни? — поинтересовался Эвертсон.

— На вооружённый захват готового к обороне Кампече у нас не хватит людей, — заговорил мрачный, как туча, ван Хоорн. — Единственное, что я могу предложить — это блокировать порт и брать на абордаж приходящие сюда корабли. Поднимаем испанские флаги и ждём.

— Будем надеяться, что нам повезёт, — беспечным тоном заметил де Графф, старательно полируя свой клинок куском сукна.

Ван Хоорн сердито посмотрел на него, но ничего не сказал.

Четверо суток пиратские корабли находились в засаде на рейде Кампече, а на пятый день в гавань уверенно вошёл галеон «Нуэстра сеньора де Сан-Хиларио». Его капитан дон Фермин де Талавера всю дорогу был настороже: ему ещё в Гаване сообщили про пиратскую флотилию, которая появилась в этих водах. Теперь дон Фермин торжествовал, что ему удалось беспрепятственно добраться до своей цели, и совершенно не ожидал попасть в ловушку в самом порту. Матросы спокойно убирали паруса, на палубе стояла наготове швартовная команда, а сам капитан переоделся в парадную форму. Пиратские корабли окружили галеон и взяли его на абордаж без единого выстрела — раньше, чем хоть кто-то из команды успел приготовиться к отпору. Только тут испанского капитана посетило осознание происходящего, но было уже поздно.

Поскольку при дележе добычи учитывалось участие экипажа каждого корабля, на палубу захваченного галеона высыпало около четырёхсот пиратов, каждый из которых был готов приложить все усилия для успешного завершения операции. Ван Хоорн лично спустился в трюмы трофея и вылез оттуда, сияя до ушей. На борту обнаружилось сто двадцать тысяч песо, не считая ценного груза, состоящего из мешков с какао и ящиков с табаком. Пираты образовали цепочку и по рукам передавали добычу на свои корабли. Де Графф, видя, что на этом участке и без него процесс налажен, в сопровождении пяти или шести своих людей прошёл в капитанскую каюту, рассчитывая отыскать там контрабанду, но ничего не нашёл. Дон Фермин клялся Девой Марией, что ровно никаких личных ценностей не везёт. Лоренс вышел, оставив своих людей продолжать поиски. Он закрыл за собой дверь в капитанскую каюту и только тут обратил внимание на тёмный закуток под трапом напротив — там смутно угадывалась скрючившаяся фигура.

— Хэй, кто ты? Выходи! — произнёс он по-испански.

Человек выбрался из-под трапа: это оказался очень худой мужчина среднего роста. На его ногах была верёвка, которая позволяла ему делать совсем маленькие шаги. Сложно было понять его возраст — чёрные волосы были грязны и спутаны, скулу украшал большой желвак, глаза потухли, рваная одежда представляла собой что-то бесформенное. Мужчина смотрел на Лоренса исподлобья и вжал голову в плечи, готовый к удару.

— Я личный раб сеньора капитана.

Де Графф подошёл к нему ближе, разглядывая с ног до головы. С тех пор, как он бежал из Гааги, его сердце достаточно очерствело, но сейчас он был охвачен жалостью.

— Как тебя зовут и как ты здесь оказался?

— Меня зовут Барт Фокар, я матрос из Марселя, мой корабль был захвачен испанцами четыре года назад. Простите, сеньор… если мой господин увидит, что я разговариваю с чужаком, я буду избит.

Услышав, что его собеседник — француз, Лоренс перешёл на французский язык.

— Хм, а ты знаешь, что корабль захвачен флибустьерами? Я один из капитанов, моё имя Лоран де Графф.

— Сам капитан де Графф, вы правду говорите? Правду, месье?! Вы можете забрать меня с собой? Вы не бросите меня здесь??

Лоренс вместо ответа вытащил из ножен саблю и перерубил верёвку у него на ногах.

— Пойдём на мой корабль, там поешь, вымоешься, переоденешься и расскажешь о себе.

— Постойте… А вы нашли, где наш капитан прячет контрабанду?

— А ну-ка, — Лоренс остановился, улыбаясь.

— Ха, так ведь у него люк в потолке! Об этом никто никогда не догадывается, и он всегда надувает таможенников!

Бывший раб повернулся и ударом ноги распахнул дверь в каюту капитана. Дон Фермин сидел в своём кресле, исподтишка наблюдая за пиратами, которые выстукивали стены, переворачивали мебель и ещё не потеряли надежды что-нибудь здесь отыскать. Испанец онемел от гнева, увидев, что себе позволяет его раб. Он встал и замахнулся на него кулаком, но Барт с силой, неожиданной в его истощённом теле, перехватил кисть своего бывшего хозяина, выкрутил её и отвесил сеньору капитану по седалищу такого же щедрого пинка, как только что по его двери. Капитан пролетел через всю каюту, врезался в переборку, рухнул на пол и остался лежать, задыхаясь от гнева и потрясения. Де Графф, желая скрыть веселье, взялся ладонью за подбородок.

— Давайте, парни, идите сюда! — позвал Барт пиратов, которые обыскивали каюту. Он влез с ногами на стол, добрался до наборного потолка, нажал на один из квадратов и отвёл его в сторону. В его руках оказалась прямоугольная крышка люка, которую он бросил на пол и принялся доставать из тайника один предмет за другим.

— О-о-о-о, неплохо, дружище, очень неплохо! — не скрывая своего изумления, произнёс Фюрьё, принимая из его рук мешки и ящики.

— А это — лично вам, месье де Графф! — заявил освобождённый, подавая Лоренсу рулон роскошного тёмно-зелёного бархата.

* * *

Теперь пиратская флотилия направилась на Тортугу, чтобы пополнить запасы, продать трофеи и отметить свою удачу. Здесь флибустьеры узнали, что губернатор де Пуансе перенёс свою резиденцию с Тортуги через пролив, в новый город Пор-де-Пэ на крупном острове Сен-Доменг, или, как его называли испанцы, Санто-Доминго. Эти земли ещё недавно принадлежали Испании, но их потихоньку заселили французские буканьеры, и теперь фактически треть этого крупного острова принадлежала французам. Переносом столицы губернатор преследовал несколько целей, в том числе хотел укрепить французские колониальные позиции на недавно занятой территории.

Де Графф решил не задерживаться на Тортуге, чтобы перебраться на Санто-Доминго вслед за губернатором. Когда «Агреабль» уже готовился к выходу в море, его матросы вернулись на борт после визита в известную пиратскую таверну «Капитан и семь морей» и привели под руки шатающегося Людовика. Его правая нога не сгибалась, один глаз заплыл, под ухом запеклась кровь. Команда встретила парня с энтузиазмом:

— О-о-о, братишка Людовик, король всех лекарей! Вот ты вовремя — Филлипс что-то неудачно съел в харчевне и вторые сутки сидит на бушприте!

— А Жано уронил себе на ногу пушечное ядро.

— А меня вчера сколопендра укусила — чем теперь снять эту чёртову опухоль?!

— А тебя-то кто так отделал? Только скажи — отметелим их так, что всю свою поганую жизнь будут питаться одним бульоном!

Оказалось, что «король» столкнулся на берегу с «импичментом». Пьер поселился в гостинице при таверне, где почти ежедневно случались конфликты. Новичок устроил себе рекламную кампанию, успешно залечивая последствия драк и дуэлей, и вскоре к нему стройными рядами потянулась клиентура. Но на Тортуге уже проживали четыре лекаря: в селениях Кайон, Миль Плантаж, Ля Ринго и Бас Тер, где как раз находился порт. У местных эскулапов была не настолько большая практика, чтобы делиться доходами с ещё одним конкурентом. Сначала к парню подошёл какой-то нищий и предупредил его, чтобы убирался с острова, пока цел. Пьер, будучи храбрым малым, пропустил угрозу мимо ушей. Но вскоре у дверей таверны произошла очередная драка, и в неё вовлекли самого Пьера. Вместо того, чтобы колошматить друг друга, противники объединились и начали вдвоём избивать доктора. Ему пришлось бы совсем туго, если бы на жертву побоища не обратили внимания моряки с «Агреабль». Они пинками и тумаками разогнали драчунов, отняли у них сильно помятого лекаря и увели к себе на борт.

Суету возле трапа заметил капитан. Увидев Пьера, он, широко улыбаясь и раскинув руки, пошёл ему навстречу. Обнял парня, поинтересовался, что случилось и удалось ли ему устроиться на берегу.

— Господин де Графф, вы были правы: у вас на корабле намного лучше, — Пьер поднял на Лоренса жалобный взгляд. — Возьмёте?

* * *

«Агреабль» прибыл в Пор-де-Пэ, и уже спустя неделю Лоренс через посредничество де Пуансе приобрёл по очень сходной цене плодородные земли между поселением Кап-Айтьен и мысом Кап-Франсе, в окрестностях новой губернаторской резиденции. Но своей команде голландец сообщил, что на какое-то время их базой станет Порт-Ройял на Ямайке, которая принадлежала англичанам. Пираты не возражали, поскольку хорошо знали ум и предусмотрительность своего командира.

А дело было в том, что год назад, в 1676-м году, лейтенант-губернатором Ямайки стал знаменитый пират Джон Генри Морган. Предыстория этого назначения была весьма любопытной. Английские власти, как и французы, в очередной раз попытались запретить своим пиратам вести боевые действия против Испании. Морган в этот момент готовился к крупной экспедиции на Дарьенский перешеек и не стал менять свои планы. С отрядом в тысячу двести человек он совершил тяжёлый поход через джунгли и разгромил богатейший испанский город Панаму. Когда он вернулся на Ямайку, губернатор Томас Модифорд сообщил ему, что поступил королевский приказ о его аресте, и предложил побег, но Морган добровольно согласился отправиться в Англию. Он беспрепятственно распродал свою долю панамской добычи и взял с собой крупную денежную сумму на случай, если понадобится давать взятки.

На военном корабле «Уэлком» знаменитый пират пользовался полной свободой и уважением. В Англии он был встречен восторженными толпами, с ним захотел познакомиться сам король, вся общественность восхищалась им, как национальным героем, а женщины крутились вокруг него в огромных количествах, поскольку Морган, помимо огромной популярности, в свои тридцать восемь лет всё ещё обладал весьма привлекательной внешностью. Естественно, суд не нашёл в его действиях состава преступления. Морган жил в Англии, пока это ему не надоело, и спустя четыре года вернулся на Ямайку в чине лейтенант-губернатора, с королевским поручением искоренять морской разбой. Бывший пират был назначен вместо сэра Томаса Линча, который три года назад занял пост Модифорда.

Де Графф рассудил, что договориться с «коллегой» всегда будет проще и поэтому избрал Ямайку своей базой. Кроме того, он горел желанием лично познакомиться со знаменитым корсаром, послушать его рассказы и учитывать этот опыт в своих рейдах. Лоренс действительно подружился с Морганом, который был старше него на восемнадцать лет и с удовольствием делился воспоминаниями о своих похождениях, давно перешедших в разряд легендарных. Но имелась ещё одна причина, по которой Лоренс устроился на Ямайке: он стремился замаскировать свои связи с французами и покупку участка земли на Сен-Доменге.

После двухмесячной стоянки в Порт-Ройяле «Агреабль» загрузил всё необходимое для плавания и снова вышел в море. Ван Хоорн оставался в порту — его фрегат «Сент-Николас» нуждался в переоснастке. Главари договорились по истечении десяти недель снова встретиться в столице Ямайки, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Крейсируя в одиночку в районе северо-восточных берегов Кубы, де Графф был вынужден ввязаться в неравную схватку с двумя испанскими фрегатами. 52-пушечная «Санта-Каталина» и 48-пушечный «Сантьяго-де-Компостела» уступали баркалону в скорости и манёвренности, но благодаря пятикратному преимуществу в огневом бое держали пиратов под контролем и не позволяли им прорваться в открытое море. Де Графф совершал стремительные проходы мимо испанцев, пока те перезаряжали пушки, осыпал их ядрами, но поскольку противников было двое, пиратам тоже изрядно доставалось.

— Вот ведь надоедливые черти, — скривившись, произнёс семнадцатилетний бретонец Морис, который примкнул к команде во время последнего захода на Тортугу и теперь стоял у штурвала. — Поодиночке мы бы давно их захватили, верно, командир?

— Право семь, Морис… Фюрьё, прикажи снова брасопить реи для поворота бейдевинд… Верно, Морис, но сейчас мы можем только удирать, а для этого нам нужно до наступления ночи добраться до рифов, которые находятся вон за тем мысом.

Умело используя ветер, Лоренс сумел осуществить свой план и к заходу солнца добрался до цели. Здешние воды были хорошо знакомы пиратскому капитану: он лично промерял глубины во время прилива и отлива. При лунном свете были отчётливо видны линии прибоя, и де Графф благополучно улизнул от преследователей по известному ему одному фарватеру, используя прилив и небольшую осадку баркалона.

Но пираты рано радовались избавлению от опасных противников. Через пару дней, лавируя против свежего зюйд-веста, «Агреабль» огибал северо-восточную оконечность Кубы, торопясь на встречу с ван Хоорном, и буквально нос к носу столкнулся с роскошным 56-пушечным галеоном. На его гафеле величественно колыхался флаг Кастилии — белый, с диагональным красным крестом, на мачтах вились вымпелы, форштевень украшали великолепные резные завитушки, покрытые золотой краской. На контрасте с ним «Агреабль» был основательно потрёпан: фальшборт проломлен пушечным ядром, паруса почернели от пороховой копоти, а в довершение картины на мачте весело полоскался порванный пулями «Весёлый Роджер». На баркалоне было всего двадцать шесть орудий, но главная беда корсаров заключалась в том, что во время недавнего боя у них закончились пушечные ядра.

Испанцы при виде столь несомненного пирата не колебались ни минуты. Они открыли пушечные порты и сменили курс, чтобы повернуться к противнику левым бортом, изрешетить его ядрами и взять на абордаж. После этого манёвра «Агреабль» оказался заблокирован между галеоном и рифами, которые окаймляли побережье. Но де Графф с довольной улыбкой повернулся к своим морякам:

— Братья, мы попытаемся захватить этого красавца. Жано, ты у нас лучший рулевой — встань за штурвал. Фюрьё, расставь людей на паруса, чтобы «Агреабль» мог вертеться, как девчонка перед зеркалом. Филлипс, пробеги по всему кораблю и найди хоть немного ядер. Марк! Ты руководишь абордажным отрядом. Я возьму на себя артиллерию. Поль, малыш, займи пост на трапе — будешь передавать на палубу мои команды. И сразу сообщите мне, если изменится ветер!

На галеоне царило радостное возбуждение. Его капитан дон Балтасар де Багито торопил абордажную команду. В его голосе звенело торжество: он расценил встречу с пиратом как подарок судьбы и не сомневался, что первый же рейс на новом корабле доставит ему почётный трофей, а значит, и королевскую награду. Если бы он знал, что флибустьерский корабль безоружен, то радовался бы ещё больше. Но если бы пираты знали, кому принадлежит галеон, они бы попытались захватить его голыми руками. На нём плыл испанский гранд и приближённый короля Карлоса II, дон Томас Антонио де ля Серда-и-Арагон, только что назначенный вице-королём Новой Испании, и вёз с собой личную казну.

Филлипс сумел разыскать всего четыре ядра малого калибра, которые в суматохе сражения раскатились по тёмным углам. «Этого хватит», — одобрил Лоренс и встал к носовым орудиям, оставив Андриессона командовать на палубе. Вовремя совершив поворот, «Агреабль» увернулся от залпа пушек левого борта галеона. Испанец начал разворачиваться, чтобы выпалить по баркалону правым бортом, но, когда перед пиратами замаячил форштевень противника, Лоренс невероятным выстрелом снизу расщепил ему бушприт. Блинд¹⁷ свалился в воду вместе с бушпритом и резко затормозил галеон. Шкоты и брасы со звоном натянулись и начали рваться, фок-мачта лишилась носовых растяжек и стала заваливаться. Пираты шумно ликовали, глядя на результат всего одного выстрела своего командира. На галеоне началась суматоха, там принялись рубить снасти, сбрасывая за борт повреждённый такелаж и лихорадочно закрепляя мачту. Тем временем «Агреабль» выбрался из ловушки и кружил поблизости, не позволяя испанцам повернуться бортом и использовать свои восемнадцатифунтовые пушки.

Наступил вечер, начало темнеть. Юнга спустился на артиллерийскую палубу и прокричал:

— Господин капитан! Зюйд-вест сменился на ост и начал крепчать!

Лоренс ухмыльнулся:

— Все паруса поднять! Курс галфвинд! Право руля! Обойти испанца правым бортом и пристроиться в кильватер!

«Агреабль» описал вокруг галеона полукруг на большой дистанции, по-прежнему не позволяя ему пустить в ход мощные бортовые пушки. Дон Балтасар решил было, что пираты удирают, и попытался их преследовать, но повреждённый галеон безнадёжно уступал в скорости корсарскому паруснику. Когда испанцы уже думали, что поле боя осталось за ними, разбойничий корабль появился у них за кормой. Это был опасный момент: пираты попали в зону обстрела высоко расположенных пушек, установленных на корме галеона. При таком ракурсе баркалон был у испанцев, как на ладони, и они попытались взять реванш. В ход пошли басы с картечью и калёные ядра, их залп вихрем прошёлся по палубе баркалона, вызвав пожар и нанеся урон абордажной команде: двое были сражены наповал, ещё несколько человек получили ранения. Марк взвыл от боли, когда осколок картечи впился в приклад его мушкета и отсёк ему три пальца на правой руке. Фюрьё катался по палубе, чтобы сбить пламя со своей одежды. Выдержав этот удар, баркалон прорвался на расстояние выстрела своих небольших носовых пушек, тут капитан-артиллерист вторым ядром разбил галеону руль и прокричал ранее неизвестную на флоте команду:

— А теперь даём дёру!

И прибавил:

— Теперь они от нас не уйдут!

В самом деле: испанцы хоть ещё и могли достать пиратов при помощи своей артиллерии, но лишились управления и находились в полной власти усиливающегося ветра, который понёс их в сторону берега. Несмотря на прилив, большая осадка испанского корабля не позволила ему благополучно миновать рифы. Не прошло и часа, как галеон с треском и скрежетом сел на мель.

Наступила ночь. На этом берегу не было никаких заливов или других укрытий, где можно было бы переждать до утра, и пираты отошли подальше в море, чтобы их тоже не вынесло на рифы. Ветреная погода не дала им выспаться: приходилось постоянно маневрировать и следить за парусами, но и удаляться от севшего на мель галеона они не собирались. Ближе к утру ветер изменил направление на зюйд и начал стихать. Перед рассветом «Агреабль» вернулся к галеону: наступил отлив, и теперь испанский корабль всем корпусом прочно сидел на рифах. Пираты встали на якоре, спустили на воду шлюпки и направили к призу абордажную команду. Лоренс первым взобрался на борт и, пригнувшись, двинулся по покосившейся палубе с пистолетами в руках, готовый встретиться с засадой, но на галеоне никого не было. Ночью испанцы сели в шлюпки, покинули свой корабль и забрали с собой всё самое ценное.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

Дифферент — крен на нос или на корму

17

Блинд — носовой парус на старых судах