Одиночка. Тропы судьбы

Вячеслав Славин

Романтик, может быть, иль бард Прочтет вдруг строки эти… Кто знает, что такое фарт И дней суровых плети. Не пряча в мыслях смех и боль, Ритм строк на память ляжет. Вольется, может, в чью-то роль И о себе расскажет.

Волчья дорога

Бежит навстречу в темноте дорога,

А в свете фар — лишь пустота одна.

С родного я давно шагнул порога,

Там провожала милая жена.

И вот подъем, и наша фура стонет,

И ниже скорость клацает рычаг.

Ревёт мотор, и воздух в дыме тонет,

И напряженность странная в плечах.

Мосты мотору тихо подпевают.

Быть может, трудно тонны им тянуть.

И за мотором дружно успевают,

Им на подъеме не передохнуть!

Берем разгон, и обороты в норме,

Рессоры шепчут: ты не торопись…

Но знаем мы, что фура в лучшей форме,

Добавим мощи, дым поднимем ввысь!

А фары в небо звёздам свет роняют,

И звёзды видят, что там за горой,

А о невидном как сказать — не знают…

Бывает так и у людей порой!

И вот поддался перевал в тумане,

И свет не может в том тумане плыть.

Вдруг мой мобильный зазвонил в кармане —

Жена просила осторожным быть!

Нажал на спуске среднюю педальку,

Накат тихонький всё толкал туман.

И от волненья промочил пот майку,

Свет габаритов окружил обман…

Нам лишь осталось тихо вниз спуститься,

И нужно фуру лишь в гараж загнать.

Перед женой лишь нужно извиниться

За то, что скоро снова уезжать.

Глаза закрыть, хотя бы на минутку,

Приёмник выдал мелозвон гитар.

Напарник в «спалке» думал свою шутку,

Я вдруг услышал легонький удар…

Там где-то снизу, справа, в бампер сбоку

Толчок легонький, снова тишина…

И та секунда, что сестренка строку

Мне прошептала, не моя вина.

Свет «авариек» утонул в тумане.

Я взял фонарь, напарника толкнул.

Шагнул в туман я в утреннем дурмане,

И вдруг застыл я, и туман глотнул…

Напарник в «спалке» сонно заругался,

А сыч все громче в тишь вонзает плач…

А в зеркалах ошибкой отражался

Нелепый случай, с выслугой палач…

Фонарь поймает в луч кустарник дикий,

В шелках тумана взяв окрас Луны.

Здесь тьма ликует, чуя страх безликий,

А сосны просят взять себе вины…

Рывок к кабине, дверь ее открыта,

Но метров пять, как пропасть пролегла.

И понял я, что карта моя бита —

Меня волчица обойти смогла.

Ее глаза мне болью отражались,

Свет фар мне четко очертил провал…

И наши взгляды не на Жизнь сражались,

И боя миг неравного витал…

Кричит клаксон, орет напарник матом,

Но серой этим злости не унять.

Я дал понять: пусть всё идет накатом!

Дай объяснить мне, ну а ей понять…

Не накаляй, пусть тишина рассудит!

Глуши мотор, ему здесь не успеть…

Молва Вселенной пусть тот жар остудит,

И здесь не нужно сеять страх уметь.

Рассвет напомнит, что волчица знает,

Расскажет ветром, птицей напоет…

С туманом этим многое растает,

Но мы едины, как с крылом полет.

Она в ответ мне пар лишь выдыхает,

Взгляд отвела, и гордой стала стать,

И кровь не пряча, с раны что стекает,

Шагнет назад, чтоб мне рассвет отдать.

И удалилась, красный след оставив,

И снег его уже не заметет…

Я преклоняюсь, снова всё представив

Пред той волчицей, что без сил идет…

Ведь я тогда, в кабине оказавшись,

Смотрел, как Солнце всходит без беды.

Шагнул по следу я, на холм поднявшись,

Где сил лишались гордые следы.

Меня вел след и боли очертанья,

Но понял я: до леса не дойти

Здесь метров триста — и в груди молчанье,

И не смогла она еду найти…

Сливаясь с лесом, маленький волчонок

Сидел у дуба и послушно ждал…

Природы чудной глупенький ребенок…

Его я сердцем в правде убеждал.

Шагнул к нему я, приподнял он ушки

И взвыл на небо, в мир своих светил…

Он помотался, лая, у опушки,

В лесу вдруг скрылся, видно, не простив…

Жена встречала, сон свой рассказала,

Что к нам волчица в светлый двор пришла,

Сидела долго, рану всё лизала,

И есть волчонку серая нашла…

Вот снова в рейсе, тело бьют иголки.

Дороги этой тайна велика.

Вот скоро знак наш: «осторожно, волки!»

Оставим здесь, у леса, молока…

Бежит куда-то в темноте дорога,

А в свете фар — лишь пустота одна!

В дорогу волчью я шагнул с порога,

Там провожала милая жена…