Наследники Мишки Квакина. Том I

Влад Костромин

Сборник рассказов о невыдуманных забавных историях из детства автора. Сборник охватывает события до 1995 года включительно.

Собачья смерть — 2

Рассказ попал в альманах «Милый друг — 2»

Когда я был молод, почти здоров и относительно красив, то был у нас охотничий кобель по кличке Байкал. Умнейший был пёс — поумнее многих нынешних людей. С самого щенячьего возраста у нас жил и стал едва ли не полноценным членом семьи. Отец, ездя на казенном УАЗ-ике, сажал Байкала на пассажирское сиденье. А для большей комичности ситуации одевал ему одну из своих кепок. В кепках они вообще очень похожи были, отец и Байкал. У обоих одинаково важные рожи с рыжим отливом. Однажды на японской машине с правым рулем приехал Сергей — дядька мачехи. Такие машины тогда были еще невиданными в наших диких местах. Отец, находясь в значительном подпитии, взял машину родственника покататься и, по привычке, посадил Байкала на пассажирское сиденье. А в это время на берегу озера сидели мужики, чинно и степенно выпивали, скудно закусывая. Смотрят, а по плотине едет машина, за рулем которой сидит важный кобель в кепке и презрительно на них смотрит… Двое после этого «чудного мгновенья», выражаясь языком великого русского поэта, пить бросили совершенно. Третий участник озерных посиделок пару месяцев после заикался.

Много и отец, и я с Байкалом дней на охоте провели. Очень толковый был гончак. Однажды зимой нарвался я на кабана матерого. Картечь из одного ствола ушла неудачно, а дробь из другого, попавшая в рыло, кабана только раззадорила. Бросился он на нас с Байкалом, желая предать скорой и мучительной смерти. Насилу, и только благодаря Байкалу, отвлекшему внимание клыкастой машины смерти, вскормленной на желудях и совхозных зерновых, я увернулся. Самоотверженный Байкал оказался менее удачливым. Кабан распластал ему брюхо и задев меня по ноге, ломанулся в засыпанный снегом кустарник.

Снял я варежки, свитер, рубаху и шарф и замотал этим тряпьем кобелю пузо. Бросил рюкзак и патронташ, чтобы не замедляли скорость. Взял только пару пулевых патронов, зарядив ружейные стволы, и нож с патронташа. Перетянул ремнем от патронташа свою поврежденную ногу, дабы прекратить ток крови и довольно бодро поковылял вслед за кабаном. Подранка отпускать никак нельзя было, ибо есть у раненых диких свиней такая дурная привычка — заляжет где-нибудь в зарослях и будет ждать, пока в пределах досягаемости какой-нибудь человек не появится, чтобы кинуться на него. А для непривычного человека, особенно если нападение внезапно, то и домашняя свинья смертельно опасна. Помнится, встречался мне случай, когда пьяный хозяин заснул в свинарнике, а любимая свинья ему лицо обглодала. Да и за порванное брюхо Байкала посчитаться все-таки стоило. Догнал я, несмотря на сильную боль в ноге, и завалил наглую скотину. По-быстрому вырезал ему яйца, чтобы избавить мясо от вони¹⁵. Закопал оскопленную тушу в снег и бросил сверху пару стрелянных гильз. Отличное средство от крупных и мелких лесных хищников, которых запах сгоревшего пороха весьма хорошо отпугивает. Потом пока вернулся назад, пока кобеля донес до нашей деревни на руках, а там километров девять было от места этой кровавой трагедии, то обморозил себе руки.

За тушей поверженного кабана вернулся вместе с соседом Колькой. Еле дотащили на санках вдвоем до деревни. Матерый был веприна. Я долго потом его здоровенный клык на стальной цепочке на шее носил, пока не украли. Байкал, которому я зашил живот, вложив вовнутрь вываливающиеся кишки, тогда выжил, а вот мне врачи чуть кисти не ампутировали. Правда, я послал этих самонадеянных гиппократов и поехал к матери отца — бабушке Дуне в деревню Толма, где два месяца лечился. Она лечила травами, наговорами и прочими народными средствами и руки, вопреки прогнозу официальной медицины, мне спасла. Хотя в сырую и холодную погоду, не смотря на то, что так много лет прошло, они по-прежнему болят.

А выжившего Байкала через два года отравили подло и глупо. Тогда какие-то собаки порвали овец, а хозяйка отары со злости и глупости посыпала растерзанные туши ядом. А Байкал как раз три ночи накануне выл, как будто предчувствуя гибель¹⁶, и я, по указанию мачехи, которой надоел шум, отпустил его, ночью, с цепи, побегать. Вот и побегал на свою голову. Пострадал совершенно безвинно, как часто случается — сожрал отравленного овечьего мяса и через трое суток в жутких мучениях околел. Помню, пытался я отпаивать его парным молоком, чтобы нейтрализовать действие яда, желудок ему промывал, кормил собственноручно изготовленным активированным углем, но все оказалось бесполезным. С вепрем он сумел справиться, а с человеческой глупостью и подлостью нет. Впрочем, такое свойственно не только собакам… Сколько лет прошло, а как вспомню так все равно Байкала жалко. А еще жалко детства, которого больше уже не будет.

Примечания

15

Так как домашних кабанов всегда «холостят» или «выкладывают» то есть удаляют хирургическим путем им яйца, то их мясо не пахнет. Впрочем, сказать по правде, мы и вырезанные кабаньи и бараньи яйца, предварительно вымочив в воде, жарили и с аппетитом поедали. Только привередливая мачеха отказывалась их есть. Кричала: «Это вонища!».

16

Согласно народным поверьям: если собака воет, подняв голову вверх, то это к пожару, а если воет, опустив голову вниз, то это к покойнику в доме. Мачеха, узнав эту примету, занервничала и стала смотреть из окна прихожей в бинокль, определяя направление морды воющего Байкала. Ночью она боялась во двор выходить.