Человек из зеркала

Владимир Колычев, 2012

Бывшего криминального авторитета, а ныне преуспевающего бизнесмена Василия Чупракова жестоко, едва ли не до смерти, избивают неизвестные. Случилось это после того, как Чупраков нагло и жестоко обошелся с медсестрой Дианой, которая подрабатывала в ночном клубе танцовщицей. То ли пытаясь загладить свою вину, то ли в молодой душе Чупракова взыграли чувства – как бы то ни было, но он потребовал, чтобы в больнице за ним ухаживала именно Диана. Девушка согласилась и тотчас попала в поле зрения сыщика подполковника Кручи. В избиении бизнесмена полицейский заподозрил бывшего бойфренда Дианы, морского пехотинца Романа. Но ситуация вдруг в корне меняется: Чупракова застреливают. И происходит это тогда, когда Диана влюбляется в него, а у морского пехотинца Романа появляется железное алиби…

Глава восьмая

Давно это было, лет пять назад. Она шли мимо вокзала, и вдруг на пути возникла цыганка: позолоти ручку, всю правду скажу, все такое прочее… Диана слышала, что с цыганками связываться нельзя, и если есть возможность, нужно откупиться от них и как можно скорее уйти. Она достала из кармана две десятки, сунула их в темную то ли от природы, то ли от грязи руку, хотела продолжить путь, но вдруг встретилась глазами с цыганкой и, уже ничего не соображая, завороженно полезла в сумочку за кошельком. Если бы не какой-то случайный мужчина, она бы отдала ей все. Прохожий отогнал цыганку, привел Диану в чувство, проводил до метро.

Давно это было, но Диана до сих пор помнит то состояние гипнотической покорности, в которое ввела ее цыганка. Сознание отключилось, мир остановился, почва исчезла из-под ног… Что-то подобное она ощущала сейчас, под взглядом этого большого внушительного человека. Милицейский подполковник не просто смотрел на нее, он тянул из нее душу. Тянул, отрывая Диану от земли. Она зависла между правдой и ложью, а в голове сумбур и шатание.

— Вы же сами сказали, что Василия Георгиевича ударил ваш парень.

— Я говорила?

Под взглядом этого человека ее тянуло к правде, но все-таки она еще могла сопротивляться. Могла и сопротивлялась, только это, похоже, смешило Кручу. Казалось, он видел ее насквозь.

— Да, вы говорили. Я спросил, а вы ответили, что ваш парень ударил его бейсбольной битой.

Круча говорил спокойно, но ей почему-то казалось, что он кричит на нее.

— Василия Георгиевича ударил ваш парень, Роман Пушкарь. Вашего парня зовут Роман?

— Да.

— И он ударил Василия Георгиевича бейсбольной битой?

— Да.

Она должна была сказать это. Иначе она просто взорвется от внутреннего напряжения.

— Он сам вам сказал это?

— Да, он сам это мне сказал… Он приходил ко мне сюда, в больницу. Сказал, что это он избил Василия Георгиевича.

Круча вдруг перестал кричать, Диана вернулась на место, ощутив под собой табурет и твердую почву, сознание прояснилось, и даже на душе вдруг стало спокойно… Да, она предала Рому, но ведь он сам не так давно открестился от нее. К тому же он избил человека, который ей так дорог. И еще этот ужасный подполковник перестал давить на нее. А если он сейчас еще и уйдет, она почувствует себя самой счастливой женщиной.

— А как он узнал, что Василий Георгиевич бывает в доме номер тридцать четыре по улице Радищева?

— Я не знаю.

Но Круча не уходил и продолжал терзать ее вопросами.

— А дом вам этот знаком?

— Нет.

— Вы в этом доме никогда не жили?

— Нет.

— И квартиру вам там никто не снимал?

— А кто мне мог там снимать квартиру?

— Чупраков.

— Нет, он не снимал мне квартиру…

— То есть вы не говорили Пушкарю, что ваш любовник бывает в доме на улице Радищева?

— Мой любовник? А кто мой любовник?

— Чупраков.

— Нет, он не мой любовник.

— Разве?

— Он мой пациент.

— И в близких отношениях вы не состоите?

— Нет.

И снова Диана вдруг стала отрываться от земли под взглядом подполковника, и в ушах зашумело. Что это? Реакция на ложь?

— И никогда не состояли?

— Состояла. В клубе. Ну, вы в курсе…

— По своей воле или как?

— Да, по своей воле.

— Но ваш парень так не считает.

— Да, Рома так не считает… Поэтому он и напал на Василия Георгиевича.

Правда вернула ее в привычное измерение, и на душе стало легче. Видимо, не зря у кого-то из классиков возникла мысль, что правду говорить легко и приятно.

— Где он сейчас?

— Кто, Василий Георгиевич?

— Нет, Рома.

— Я не знаю, он сказал, что за ним охотятся и ему нужно уехать.

— Кто охотится за ним?

— Ну, он сказал, что из милиции к нему приходили. И что Василий Георгиевич может обо всем догадаться. А он его боится… Мне предлагал с ним ехать, но я отказалась.

— Почему?

— А зачем это мне надо? Если бы я его простила, может быть, и поехала. Но я его не простила…

— Он же отомстил за тебя, и ты его не простила? — перешел на «ты» Круча.

— Нет… Но сказала, что могу простить…

— А Чупракова простила?

— Чупракова? Ну, он же ничего не помнит. И он совсем не такой сейчас, каким был тогда, в клубе…

— А какой он сейчас?

— Более мягкий, более душевный.

— И ты его поэтому простила. А Рому простить не смогла. Хотя он и попытался исправить свою оплошность. Чупраков большой человек. И страшный. А Рома не испугался, руку на него поднял. Он отомстил за тебя, а ты уехала с Чупраковым. Как думаешь, он мог выследить вас?

— Выследить? Нас? А зачем ему нас выслеживать? — удивилась Диана.

— У него машина есть?

— Да, «Приора» у него…

— В армии он служил?

— Служил.

— Где?

— На Камчатке. В морской пехоте.

— Давно?

— Ну, три года назад уволился.

— В боевых действиях участие принимал?

— Да нет, не было ничего такого, он бы рассказал.

— Кем он был по штатному расписанию — пулеметчиком, гранатометчиком, снайпером?

— Я не знаю… Он что-то про снайперскую винтовку говорил.

— Что говорил?

— Ну, их куда-то на соревнования возили, он говорил, что ему двух очков до главного приза не хватило.

— Значит, умел он из снайперской винтовки стрелять…

— Выходит, что умел.

— А может, у него винтовка была? Ну, может, прикупил где-то по случаю.

— Да нет…

— Может, друзья у него были, которые с винтовкой могли ему помочь?

— Друзья? А зачем ему винтовка? Куда вы клоните, товарищ подполковник? — Диана с ужасом посмотрела на Кручу.

Нет, не он ее сейчас пугал, а тот факт, что Рома мог стрелять в Чупракова. Ведь она же не простила его, и от отчаяния он мог пойти на рискованный шаг. И выследить он ее мог.

— А как ты сама думаешь? — с въедливой иронией спросил Круча.

Конец ознакомительного фрагмента.