Сгори дотла, моя звезда!

Владимир Колычев, 2009

Известная певица бесследно исчезает. Что это? Выходка обезумевшего фаната? Похищение с целью выкупа? Жертва серийного маньяка, профилирующегося на звездах шоу-бизнеса? Или просто хитроумная рекламная акция, призванная подогреть интерес публики? Ни писем с угрозами, ни отрезанных пальцев, ни тела. Вместо этого некий хорошо одетый, располагающий к себе мужчина приносит на радио диск с совершенно новым, неизвестно где и как записанным хитом певицы. На его след выходит Антон Гончар – оперативник отдела особых расследований, занимающегося преступлениями против «звезд». Ему почти удается схватить незнакомца, но сильный удар сзади по голове останавливает оперативника…

Глава 6

Первый закон женской логики — любой аргумент, даже самый обоснованный, не будет убедительным, если мужчина не сможет уложить его в одну фразу. Любое сомнение в голосе и неуверенность во взгляде могут поставить крест на любом доводе. Фраза должна быть короткой и выпуклой. Если, конечно, ее нельзя было подкрепить, ну, например, удостоверением сотрудника милиции.

— Мне надо! — нахраписто, с обезоруживающей улыбкой выстрелил Артем.

— Ну, если надо… — озадаченно протянула девушка за стойкой.

От нее пахло дешевым парфюмом и дымом дорогих сигарет.

Только что она пыталась убедить Артема, что Евгений Щеколдин чрезвычайно занят, но его аргумент — незатейливый по содержанию и емкий по форме — заставил ее отправиться за стилистом салона.

Она привела его откуда-то из подсобки. И тихо прыснула в кулачок, глянув на Артема. Похоже, она решила, что он такой же нестандартный…

Неординарность Щеколдина лезла в глаза. Экстравагантный вид, эпатажный стиль в одежде, женская изнеженность в мужском футляре. Чудо в перьях или ошибка природы — одно из двух, а может, и то и другое.

— И кому я тут очень нужен? — в замедленном темпе хлопнул в ладоши стилист.

Артема он рассматривал с откровенным интересом. Манерные ужимки, кокетливое похлопывание ресницами. Противно. А приходится терпеть.

— Мужественному образу, — улыбнулся через силу Артем.

— Это вы — мужественный образ?

— А что, не похоже?

— Похоже!.. Очень похоже… Высокий лоб — мужская мудрость. Ширина лба равна ширине подбородка — признак мужской силы… — Щеколдин манерным движением очертил контур лица. — Это все про вас, мой хороший… Широкие густые брови, чуточку вздыбленные — о, это щедрость души и опять же мужества… А эти глаза — ух! Сколько в них энергии! Да, они чуточку скошены книзу, но это признак решительности…У вас хорошо сбалансированный нос…

Артем невольно подался назад, когда стилист потянул руку к его носу.

— Да, хороший нос. Округлый кончик, оформленные крылья. Люди с такой формой, как правило, сильные личности… Высокие скулы — смелость, упорство… «Тигриный» рот, полный, широкий, опущенные уголки — опять же упорство, сильная воля… Вы, случайно, не богатый наследник?

— Об этом вы у всех спрашиваете?

— Нет, только у тех, у кого такой рот… Не хотите говорить, не надо… Да, и эти нижние веки. Чуточку припухшие, слегка провисшие… М-да, порочность натуры, мой дорогой. Бурная жизнь, бесконтрольность влечений… Но вы стараетесь бороться со своими недостатками…

— А вы, насколько я понял, настоящий физиогомист, — нарочно оговорился Артем.

— Физиогномист… — с печальным видом поправил его Евгений. — Я вижу, что не заинтересовал вас… А мужественный образ вам создавать не надо, у вас с этим все в порядке… А вот над этим мужчиной я бы поработал…

Видно, Крякин не произвел на Щеколдина столь экспансивного впечатления, как Артем. Поэтому он смотрел на него без должного восторга.

— Извините, батенька, за откровенность, но вы являете собой тип ослиной внешности…

— Ну и зачем говорить об этом вслух? — напыжился Крякин.

— Потому что люди с таким типажом, как правило, достигают больших служебных высот. Такие люди чрезвычайно работоспособны… Жаль только, что с женщинами они не очень ладят. Дурных намерений не имеют, но есть в них что-то отталкивающее… Но это все мертвая китайская догма, а есть еще живая наука стилистика. И если есть желание, я могу сделать из вас… э-э… ну, если очень повезет, получится что-то вроде жгучего мачо…

— Для женщин или для мужчин? — уточнил Артем.

— Ну не будьте же таким противным! — умоляюще воззрился на него Щеколдин.

— Петр Федорович, вы желаете быть мачо?

— Если честно, я бы не отказался, — уныло развел руками Крякин.

— Спешу предупредить, что это недешевое удовольствие… Разве что уважаемый Евгений Валерьянович сделает вам одолжение. Вы бесплатно его допросите, а он безвозмездно оформит стиль…

— Допросите?.. — трижды и быстро моргнул Щеколдин. — Ах да, конечно! Я же сразу догадался, откуда вы! Из милиции, конечно же!

— Вопрос вам навстречу, Евгений Валерьянович! — снисходительно улыбнулся Артем. — Из какой милиции?

— Ну, из криминальной, конечно же. Вы же по моему заявлению?

— Совершенно верно… Прошу любить и жаловать, — Артем двумя руками показал на своего напарника. — Капитан Крякин, отдел звездных расследований…

— Звездно-цирковых… — с осуждением глянув на него, качнул головой тот.

Артем хотел назвать его еще и специалистом по Боре Маисову, но передумал. Кажется, и без того обидел человека; видимо, пренебрежительным оттенком в звучании голоса.

— Да, да, я что-то слышал про такой отдел, — бесшумно хлопнул в ладоши Щеколдин. — Если в криминале замешана «звезда», то ею занимается особый розыск…

— Вам это пока не грозит. Но мы бы хотели поговорить с вами насчет Маши Светловой.

— Я вас понимаю.

— Петр Федорович поработает с вами, а вы поработайте с ним. Компьютерное моделирование имиджа, индивидуального стиля, если это у вас есть…

— Ну, есть, есть, конечно!.. Это все мы подберем, но одного интерактива мало, нужно материальное воплощение. У нас, конечно, есть поставщики, мы бы могли одеть господина капитана прямо здесь, так сказать, не отходя от кассы. Но это, сами понимаете… — Понизив голос, Щеколдин выразительно потер меж собой подушечки первых трех пальцев на правой руке.

Артем так же изобразительно прикрыл на секунду глаза. Деньги у него были, и если впереди их с Петром ждало общение со «звездами», то было бы неплохо, чтобы они оба соответствовали образу стильного детектива. За себя Артем не беспокоился. Он надеялся, что выглядит вполне.

Капитан Крякин нервничал, как мальчишка, когда Щеколдин подбирал на компьютере стрижку по типу лица и предполагаемому стилю одежды. Зато Артем не терялся.

— С Машей Светловой вы тоже работали? — спросил он, помешивая сахар в кружечке с кофе.

— Да, конечно… Если вы видели ее в последние два-три года, то думаю, вы по достоинству оцените мою работу…

— Вы хотите сказать, что знаете ее последние два-три года?

— Я хочу сказать, что наше знакомство пошло ей на пользу.

— Не сомневаюсь… Давно вы познакомились?

— Познакомились… — невесело улыбнулся Щеколдин. — Мы познакомились в нелегкое для нее время. Она пришла к нам салон в надежде, что ее узнают, окажут знаки внимания… Я-то ее узнал и знаки оказал. Но до этого она столкнулась с одной… Я настоял на том, чтобы эту черствую, бездушную гризетку рассчитали и уволили. Даже кофе ей не предложила!

— У этой… гм… гризетки каменное сердце.

— И не говорите… Но, конечно же, обидело Машу не это. В последнее время у нее не было концертов, ее никуда не приглашали, о ней забыли… А душа у нее тонкая, ранимая…

— И она страдала, — в том же куртуазно-пафосном духе предположил Артем.

— Да! И очень!..

— Я слышал, у нее был роман с каким-то олигархом.

— С каким-то… — грустно передразнил его стилист. — С каким именно? Фамилию его знаете?

— Нет.

— И никто не знает. Потому что это была мистификация… Никто и не думал, что публика воспримет эту новость всерьез. Всего лишь нагнали туману, если так можно сказать, легкий такой слух, а народ поверил. Маша Светлова замужем за олигархом, у нее все хорошо, и ей вовсе не обязательно ездить на гастроли, зарабатывать деньги. А если у нее все замечательно, то счастья ей и долгих лет жизни вне сцены… Не было у нее никакого мужа — ни богатого, ни бедного…

— И как же она жила?

— Вас интересуют ее физиологические потребности?

— Нет, больше духовные.

— Если духовные, то она хотела создать семью. Но, увы, в этом ей не повезло. Она выдала желаемое за действительное и стала жертвой образа, который сама себе создала. Мужчины опасались заводить с ней знакомства, сами понимаете, олигарх — это серьезно, можно такую проблему отхватить, что и не унесешь… Были, конечно, кто и не прочь рискнуть, но такие не устраивали саму Машу. Не люмпен-пролетарии, но и не сливки общества…

— А как насчет физиологии?

— Куда без этого? Физиологическая потребность — понятие такое же низкое, как почва, на которой мы стоим. Но без почвы под ногами мы просто не сможем существовать… У Маши был мужчина, да, с ним она и встречалась…

— Кто, если не секрет?

— Финковский Павел Родионович, в прошлом Паша Финик.

— Да, да, знаю такого! — встрепенулся примолкший было Крякин. — Мы под него на дискотеке танцевали…

— Звезда одной песни. Но какой! — улыбнулся Щеколдин. — У меня до сих пор мурашки по коже, когда я слышу его песню!

— И часто вы ее слушаете?

— Я бы сказал, слушал… Павел Родионович нормальный мужчина, без особых отклонений в психологическом, так сказать, плане…

— Без особых — это не означает полное отсутствие, — подсказал Артем.

— Ну, обычный мужчина с простительным бзиком. У Маши в музыкальном центре всегда диск стоял с его песней. И если он бывал не в духе, она включала его, и у него тут же поднималось настроение. А без хорошего настроения он ей был не нужен. У нее и своих неврозов хватало…

— Насколько я знаю, Паша Финик был ее продюсером.

— Да, на самом начальном этапе. Потом он ушел в бизнес, открыл один ресторан, второй… И Машу к этому приобщил. Одно время она о-очень хорошо зарабатывала, и он уговорил ее вложить деньги в бизнес. Она согласилась, и теперь у нее два ресторана и дивиденды…

— Дивиденды? Дивиденды, насколько я знаю, это часть прибыли акционерного общества.

— Если честно, я не знаю, какое у них меж собой было общество, акционерное или на доверительных началах. У Павла Родионовича сеть ресторанов. И заведения, которыми владела Маша, входят в эту систему. Она не занималась бизнесом, но доход от него получала исправно и в приятном, я бы сказал, количестве…

— Владела, получала. Заведения, которыми она владела, входят в систему. Маша у вас в прошедшем времени, а все остальное — в настоящем. С чего бы так? Вы знаете, что ее нет в живых? — хлестко спросил Артем.

Щеколдин слегка поежился под его забористым взглядом. Вымученно улыбнулся:

— Скажете же такое, нет в живых…

— А вы что скажете?

— Скажу, что ничего не знаю… Я думал, Маша испугалась и уехала от греха подальше. Деньги у нее были, Шенгенская виза тоже — ей ничего не стоило вылететь за границу.

— От какого греха?

— Да тут целая история. Я договорился… Впрочем, это не суть, кто и как договорился. В общем, Машей заинтересовалась программа «Розыгрыш». Валдис Пельш, Татьяна Арно, ну, вы должны знать…

— И что, ее разыграли?

— Нет… Не знаю… Может быть… Маше сначала эта затея понравилась, а потом она испугалась. Даже хотела отказаться… Может, потому она взяла и уехала. Девушка она свободная, лето на носу, курортное настроение… В прошлом году она улетела на Пальму и мне ничего не сказала. Я решил, что и в этом тоже… Ждал, когда она позвонит, беспокоился. Потом все же решил в милицию обратиться. Вдруг, думаю, что-то не так…

— А что могло быть не так?

— Говорю же, страх перед розыгрышем…

— Да вы успокойтесь, Евгений Валерьянович. А то, не ровен час, из товарища Крякина сделаете страх божий…

— А я… я спокоен, — сделав глотательное движение, сказал Щеколдин.

— А мне кажется, волнуетесь. Потому что нитка в иголку не попадает… Три месяца прошло, а вы не знаете, разыграли Машу Светлову или нет. Если вы договаривались, то вам из Останкина позвонить должны были, спросить, где она. Вам так не кажется?

— Кажется. И звонили мне. Но я сказал, что не знаю… Я так понял, они не сильно расстроились. Главное, сценарий, а кого разыграть — этого пруд пруди…

— А что, сценарий розыгрыша был?

— Не знаю, мне не сказали. Сказали только, что за Машей бегать не будут…

— Так разыграли ее или нет?

— Выходит, что нет…

— А почему говорите, что не знаете?

— Ну, может, и разыграли. Да так разыграли, что кожа да кости от нее остались…

— Вы думаете, ее могли поместить в стационар лечебного голодания?

— Нет, я хотел сказать, что от нее могли остаться рожки да ножки… Ну, может, изобразили сцену, будто террористы в заложники ее взяли, а она возьми да склейся ненароком. Ну, разрыв сердца, все такое. А кому охота из-за нее в тюрьму садиться? Тело спрятали, историю засекретили…

— Я знаю, что такое программа «Розыгрыш». Там всегда есть провокатор, друг «звезды», который и подкладывает ей всю эту свинью… Если это дело шло через вас, с вами должны были связаться, назначить срок…

— Мне звонили, сказали, что все случится не сегодня завтра… Но подъехать не просили, сценарий не объяснили. Я так понял, что от меня всего лишь отделались. Или чтобы Машу в напряжении держать…

— Ладно, с этим мы разберемся. Вы мне про Пашу Финика подробней расскажите. Что он за человек, как относился к Маше Светловой?

— Ну как относился? Заходил иногда. Ну, грусть-тоску развеять… Совместный бизнес, опять же. Деловое партнерство, деньги…

— Если с Машей, тьфу-тьфу, что-то случится, кому достанутся ее рестораны?

— Этого я не знаю. Детей у нее нет, родители только, где-то под Воронежем, сестра вроде бы есть. Но я не знаю, на кого завещание составлено.

— А оно есть, завещание?

— Не знаю, может быть. Но со мной на эту тему она не разговаривала… А должна была бы сказать, если б что-то было…

— А если завещание есть, оно могло быть составлено в пользу Финика? Э-э… в пользу Павла Финковского…

— Вы бы это у него и спросили.

— Да, наверное, вы правы… Когда она исчезла?

— Не знаю…

— Хорошо, когда вы видели ее в последний раз?

— Я к ней заходил… В конце мая… Я даже число скажу… — Щеколдин полез в свою сумку с фигурными застежками, достал оттуда блокнотик в «леопардовой» обложке, полистал его. — Ну вот, у меня как раз встреча была… Не важно с кем… В общем, это было двадцать третьего мая. У Маши в тот день Финковский был, это я точно знаю. Я его не видел, после него пришел. Я ей тогда и сказал, что ею «Розыгрыш» интересуется. Она сначала обрадовалась, потом запаниковала… На следующий день я позвонил на программу, узнал, что не сегодня завтра. Может, меня самого разыграли, не знаю, но Маше я сказал, чтобы она готова была… Знаю, нельзя говорить, но она такая впечатлительная. И эмоциональная. Могла такого нагородить!..

— Какого такого?

— Ну, скандал там поднять. Знаете, как это у «звезд» бывает, чуть что не так, сразу в крик, звездная мишура фонтаном…

— С ней это случалось?

— Все мы не без греха! — Сначала Щеколдин пригладил свою крашеную челку рукой, затем дунул на нее.

— Значит, двадцать четвертого мая вы ей сообщили, что попасть она может в любой момент.

— Куда попасть? Ах да, просто попасть! Извините, не понял… Да, да, я ей позвонил и сказал… Кстати, это был наш последний телефонный разговор… Я ей в тот же день позвонил, вечером. Полная тишина в эфире. И домашний телефон не отвечал… Может, в тот день она и рванула на курорт… Она еще в тот день в магазин собиралась, что-нибудь к лету прикупить. Меня звала с собой, но у меня в тот день забот был полон рот…

— В какой магазин она ходила?

— Она не сказала… Но я знаю, в каких бутиках она обычно обновляется. Если хотите, составлю список…

— Если не затруднит… А если она не собиралась никуда уезжать?

— Тогда она должна была заехать в супермаркет. Она говорила, что у нее продукты закончились…

— В какой супермаркет?

— У нее возле дома есть. Может, в какой другой заскочила, ну, по дороге, все может быть… Да это, наверное, и не важно…

— Не знаю, не знаю…

Артем понял, что устал. Не такое уж простое это дело — допрос. Особенно если имеешь дело с нетрадиционной ориентацией. К тому же он должен был дать слово и своему временному начальнику, которого, как ему казалось, сейчас больше интересовал друг Маши Светлова, нежели она сама.

Он оставил Щеколдина на Крякина, вышел из салона и с чувством исполненного долга вдохнул ноздрями нагретый на солнце смог большого города. Направился к своей машине. Дело еще не сдвинулось с мертвой точки, но уже появились первые подозреваемые. Или стилист знал точно, что Маши больше нет, или это всего лишь плохое предчувствие. И с Пашей Фиником, возможно, не все чисто. Не так уж много было у Светловой-Черновой родных и близких, если некому было обратиться в милицию, заявить ее в розыск. Но даже если не было завещания в его пользу, все равно ее смерть была выгодна Финковскому. Может, он и не владел ее ресторанами, но управлял ими на свое усмотрение… А может, Машу действительно разыграли с таким перебором, что довели до летального исхода…

Работа ума слегка утомила Артема. Двигатель приятно шелестел под капотом, климат-контроль охлаждал и освежал воздух — хорошо в машине, комфортно. И хотя убаюкивающие волны здесь были не так сильны, как в голосе Варвары Карловны, но Артем все же клюнул носом.

Разбудила его дива из салона красоты. С елейной улыбкой она сообщила, что Евгений Валерьянович просит его подписать какую-то бумагу.

«Какой-то бумагой» оказался счет за предоставленные услуги. Тридцать четыре тысячи сто тридцать семь рублей ноль восемь копеек.

— А не многовато? — с сомнением посмотрел на стилиста Артем.

— Зато какой результат!

Щеколдин поднял вверх обе руки, оставив их согнутыми в локтях. Он сделал это столь впечатляюще, что Артем приготовился услышать фееричное «алле-оп!». Помпезная фраза не прозвучала, но шторы в дверном проеме раздвинулись, и появился капитан Крякин в новом своем обличье.

Надо было отдать должное и компьютеру, и Щеколдину — они оба угадали прическу. У Крякина был вислый нос, вялые щеки также сползали вниз, сливаясь с жировой прослойкой зарождающегося второго подбородка. Чтобы компенсировать это провисание, нужно было что-то стремящееся вверх, поэтому стилист взметнул ввысь его волосы, зафиксировав их по вертикали. И в одежде полный тренд — даже не тенденция, а резкая смена стилевых показателей. Что до этого носил Крякин? Отстойный трэш — хламная рубашка из секонд-хенда, мятые брюки непонятно откуда, сбитые кроссовки с Черкизовского рынка. А сейчас! Батник в мелкую светло-серую клеточку и с едва обозначенной «стойкой» идеально подходил к его типу лица, сглаживал расплывчатые контуры его живота. Летняя куртка в стиле Харрингтон с капюшоном и длинными тесемками — такое же точное попадание в цель. Мягкие велюровые джинсы темно-синего цвета, легкие туфли комфорт-спорт… Стильно, брутально, и никакой голубизны. Более того, Артем и сам бы не отказался от такого прикида.

— Ну да, результат ничего себе! — одобрительно кивнул он и полез в карман за бумажником.

Кассового терминала в салоне не было, поэтому пришлось расстаться с наличностью. Семь оранжевых купюр зажгли перед Крякиным зеленый свет.

— Сколько ты ему отдал? — уже на улице тоскливо спросил он.

— Если по тысяче в месяц, то через три года как раз рассчитаешься. Я сегодня добрый, поэтому кредит почти беспроцентный…

— Спасибо, конечно. Но я лучше с зарплаты рассчитаюсь… Ну, не с одной…

— Тебе видней.

Фары «БМВ» моргнули весело и с радостным писком, приглашая водителя и пассажира занять свои места.

— Женя что-то про богатого наследника говорил, — забравшись в машину, неуверенно сказал Крякин.

— Где-то он был прав. А где-то нет, — нажал на кнопку навигатора Артем. — Знаешь, как в сказке. Было у отца три сына, двое умных, а младший… У меня сестра старшая, за ней брат, ну а я после них. Они оба в совете директоров, а я… В общем, как в той сказке, двое умных, а третий — милиционер…

— Зачем тебе это нужно?

— Знаешь, сначала я должен объяснить это себе. Пока не получается. А как получится, попробую объяснить тебе… Что ты узнал про Светлову?

— Как что? — удивился Крякин. — Ты же сам про нее спрашивал, сам все узнал…

— Что, прибалдел под мягкой рукой стилиста? — усмехнулся Артем.

— Ну, нет!.. Просто мне было страшно… А вдруг он меня испортит?

— Он что, мог это сделать у людей на глазах?

— Да не в том смысле, — зарделся Крякин. — Он мог сделать из меня чучело. А вроде ничего вышло… Что делать будем?

— Ну, если Женя тебя не испортил, будем работать дальше. На Ленинградку поедем, в центральную диспетчерскую службу. Надо поднять пассажирскую базу с двадцать четвертого мая, найти в списках пассажиров Машу Светлову, пардон, Марину Чернову. Откуда и куда вылетела…

— А если нет ничего?

— Тогда для большей вероятности по аэропортам прошвырнемся, может, у них списки поточней…

— Все-то ты знаешь.

— Чисто теоретически, кое-что. А практикой тебе заниматься. И в диспетчерскую пойдешь, и по аэропортам. Я сегодня за водителя… Давай, начальник, запрягай!

Ездить пришлось до ночи, но сведений о Марине Черновой так и не нашли. Не пользовалась она услугами «Росавиа», не было ее в списке пассажиров международных или хотя бы внутренних линий. Артем пробовал отыскать ее по электронной базе «Российских железных дорог», правдами-неправдами получил доступ к ней, но так ничего и не выяснил…

— Отсутствие результата тоже результат, — сказал он, глянув на часы.

Половина третьего ночи. Состояние интересное — тело усталое, а дух бодрый. Куда приятней мотаться по ночному городу в поисках пропавшего человека, нежели пропивать свое время и здоровье в злачных заведениях.

— Сделали все, что могли, — уныло зевнул Крякин. — По домам пора. Мне на Курский…

— Да нам по пути.

— Разве ты не на Рублевке живешь?

— Не, в Барвихе родители живут. Я к ним иногда заезжаю, а так я на Курском обитаю… Подвалы там, переходы, зимой — теплотрассы… Ты думаешь, меня это смущает? Нисколько!

На самом деле у Артема была своя квартира в элитном доме в районе Курского вокзала. Он с юных лет привык к роскоши, но его действительно не очень пугала перспектива какое-то время провести среди бомжей. Если это, конечно, потребуется для пользы дела. Но лучше, если до этого не дойдет…

Дом ему нравился. Тихий озелененный закуток в квартале от шумного Садового кольца, охрана, подземный паркинг, откуда можно было подняться на лифте к своей квартире. Круглый, стильно иллюминированный холл, просторная кухня-столовая, внушительных габаритов комната-студия, тренажерная и две спальни. Хай-тек, арт-декор, модерн — все в полной гармонии. Словом, сюда не стыдно было привести дорогую модель и уже тем более — своего мини-начальника…

— Хотел бы я в таких переходах жить, — завистливо протянул Крякин.

— Живи. Спален всего две, одна твоя…

— Вместе бомжевать будем?

— Такова наша доля.

— Да-а.

— Увы, родителей не выбирают.

— У тебя и бар есть…

Крякин подошел к стойке в углу студии, провел рукой по стеклу витража, за которым выстроились в ряд «кувшины» с пагубными «зелеными джиннами». Водка, коньяк, виски, ром. Вино хранилось в темному шкафу на специальных стеллажах.

— Зачем тебе столько?

— Чтобы волю тренировать.

— Я серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю… Выпить хочешь?

— Не откажусь.

— И я хочу. Но я откажусь. Потому что воля есть… А ты можешь начинать. Только не увлекайся: завтра нам к Финковскому ехать…

— А ты?

— «Карамазовых» на ночь полистаю.

— Шутишь?

— Сам знаю, что скучно, — развел руками Артем. — Но хочешь, верь, хочешь, не верь, а животное мало-мало вытравливает…

— Какое животное?

— Которое внутри нас… Человек по природе своей — животное. Но на то он и человек, чтобы с ним бороться. Вся наша цивилизация — история борьбы с первобытными инстинктами. Мы научились загонять животное внутрь себя, но мало кто смог задушить его окончательно. Культура — сущность скучная и неопределенная, но чем ее больше, тем крепче клетка для животного… Жаль, засну быстро…

Артем принял душ, лег в постель, взял с тумбочки книгу. Как чувствовал он, что сегодня общение с Достоевским не состоится. Только он нащупал глазами строчку, на которой остановился вчера, как она расплылась и черной типографской краской стекла под веки, склеила их. Спать, спать…