Кровавые подснежники

Владимир Колычев, 2014

Друзья Фома и Семен серьезно влипли – набрали кредитов, открыли собственное дело, а бизнес прогорел. И остались горе-предприниматели без работы и с огромными долгами. За помощью они обратились к местному криминальному авторитету, и тот легко согласился помочь за небольшую услугу – припугнуть директора крупного предприятия Геннадия Нефелина. Друзья согласились, они пару раз ударили бизнесмена и убежали. А наутро Нефелина нашли мертвым. Дело об убийстве поручили майору Максиму Одинцову. Он арестовал Фому и Семена, но вскоре понял, что те никого не убивали. Расследование, к удивлению майора, показало, что в преступлении замешана одна из самых шикарных женщин города…

Глава 6

Неважно утро начиналось. Похмелье на всю голову, выезд на убийство, дурное предчувствие насчет «глухаря». Зато день удался, особенно хорош был вечер. И убийцы задержаны, и заказчики. Вот тебе и «глухарь»…

«Если что, я тебе Нефелина не заказывал, ты меня понял?» Одинцов нажал на кнопку диктофона, обрывая запись.

— Значит, не заказывал ты Нефелина? — спросил он, с усмешкой глядя на Баклажана.

Мощный мужик. Массивная голова, тяжелые, литые черты лица, и лоб у него, казалось, двойного бронирования. Казалось, из-за лобной кости, которая выступала вперед, нависая над глазницами.

— Не заказывал! — От злобы у Баклажана дернулась щека. — Сам же слышал, я там ясно сказал, что не заказывал!

— А на Радичева зачем наехал? Не просил ты его Нефелина «мочить»?

— Не просил! Так что не надо мне здесь вправлять!

— Ты, Горников, Нефелина заказал. Ты! Вопрос: зачем? Кому Нефелин дорогу перешел?

— Гонишь, начальник! Я не при делах! А этот сенс знаешь куда себе засунь, — скривился Баклажан, кивком показав на диктофон. — У тебя санкция на прослушку есть? Нет!

— Уверен, что нет?

Все верно говорил Баклажан: доказательство получено без разрешения суда, поэтому его признают недействительным. И Радич откажется от показаний против него. У него семья на воле, мало ли что с ними может случиться, если он не одумается.

— Уверен! — с вызовом усмехнулся Баклажан.

— А если Радичев даст показания?

— Он меня сдал? — Вася презрительно скривился и смачно сплюнул в сторону от себя.

Максим с возмущенным удивлением посмотрел на него, обогнул стол, подошел к задержанному, велел ему подняться и снял с него наручники. А затем со всей силы ударил его лбом в переносицу. Баклажан рухнул как подкошенный. Никакое двойное бронирование ему не помогло. Одинцов схватил его руки, заломил их за спину, окольцевал и, вернув Баклажана на место, угрожающе проговорил:

— Ты со мной, гнида, шутки не шути! Я с тобой тут церемониться не собираюсь! И за Любу ты, падла, ответишь!

— Эй, я не при делах! — вскинулся Баклажан.

Была у Максима любимая женщина. Не так давно ее похоронили. Они гуляли в лесу, когда появились бандиты Лукомора. Их было четверо, все с дробовиками. Люба увидела их первой и успела припасть к земле. Максим ответил огнем, бандиты отступили, на этом все и закончилось.

Люба тогда не пострадала. Она погибла спустя несколько минут после того, как бандиты скрылись в лесу. Ее убил снайпер, нанятый госпожой Семеновой. Он стрелял в Максима, а попал в Любу, так уж вышло… И Лукомор тогда отправил по его душу своих бойцов, и его боевая подруга снарядила снайпера…

— Как же не при делах? А кто отморозков за мной отправил? Ты отправил! Тебе Лукомор отмашку на меня дал!

— Да не на тебя… — скривился Баклажан. — И не Лукомор… Пацаны на охоту чисто вышли, крякву пострелять…

— И Любу за утку приняли?

— А я знаю, что на Матюху нашло? Крыша у него съехала, сдуру он пальнул.

Увы, но и Лукомор тогда выкрутился, и сам Баклажан. Наказали только их бойца, который стрелял в Любу. На охоте они были, на людей каких-то вышли, у Матюхи ум за разум зашел, все такое. Такова была официальная версия. Никто из бандитов Баклажана тогда не сдал. И снайпера тогда взяли, но тот про Баклажана даже не слышал. У Семеновой был свой человек, далекий от лукоморской братвы.

— Не сдуру он пальнул. Твои пацаны Любу пасли, за ней они поехали…

— Да не при делах они! Нет на них крови!

— Это ты так говоришь. А я скажу, что ты за ними стоял. И я точно это знаю. Доказательств у меня нет. И не надо. Я на тебе за Нефелина отыграюсь. Ты меня понимаешь?

— Не заказывал я Нефелина!

— А кто Радичеву челюсть сломал?

— Не знаю! Может, вы?

— Радич на тебя заявление писать не будет. И не сдаст он тебя. — Максим смотрел на Баклажана пристально, как будто пытался загипнотизировать взглядом. — Я могу, конечно, на него надавить, но у него семья, сын, вдруг мы за ними не уследим? Да и не хочу я, чтобы тебя сдавали. Я хочу, чтобы ты сам сознался, и заставлю тебя это сделать. Считай, что я пошел на принцип. Из-за особого к тебе отношения… В тюрьме ведь не только воровская власть, правда? И менты там козлы, честных арестантов обижают, так?.. Как бы тебя там не обидели, Баклажан… Ты меня знаешь и должен понимать, шучу я или нет. Я не шучу. Все очень серьезно.

Баклажан понял, вжал голову в плечи, опустив глаза. И куда только вся бравада делась!

— Сегодня спи спокойно, Вася, — дожимал его Максим. — Сегодня с тобой в хате ничего не приключится. А завтра… Не буду говорить, что будет завтра. Пусть это станет для тебя сюрпризом.

— И не боишься? — дрогнувшим голосом спросил задержанный.

— Главное, чтобы ты ничего не боялся.

— Так нельзя, начальник! Это беспредел! — Баклажан подавленно взглянул на Максима и снова опустил голову.

— Такой вот я плохой мент. Можешь пожаловаться на меня в прокуратуру.

Вася промолчал.

— Думай, Горников, думай. У тебя еще есть время.

Максим взял бланк, стал заполнять «шапку» протокола. И все время, пока он это делал, Баклажан пребывал в тяжком раздумье.

— Ну что, начнем, гражданин Горников? — Одинцов собрался начать допрос заново, но уже под протокол.

— Хорошо, это я заказал Нефелина, — сдался Вася.

— Причина?

— Ну, скажем так, личная неприязнь.

— А может, платежные терминалы?

— Ну, может, и платежные терминалы…

— Насколько я знаю, платежные терминалы — это бизнес Лукомора.

— А кто отвечает за этот бизнес? Я отвечаю. Так что Лукомор не при делах…

— Не сдашь Лукомора?

— Не сдам… Да он про Нефелина и не знает. Можешь подъехать к нему, спросить.

— И спрошу, не сомневайся.

— Только на меня не вали. Я Дмитрия Андреевича не сдавал, не сдаю и сдавать не собираюсь.

— Ты за него срок отсидишь.

— Не за него. За себя. И много не дадут… Я не давал команду «мочить» Нефелина. Его не должны были убивать. И если Радич накосячил, я не виноват.

— Виноват. Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать. Организация убийства тебе светит. Лет на десять сядешь, и то в лучшем случае.

— Не надо меня вентилировать, начальник. Я все прекрасно понимаю… Дмитрий Андреевич не при делах, это мое последнее слово. Хочешь — прессуй, что хочешь делай, я тебе ничего не скажу.

— И запрессую.

— Не запрессуешь, — с фальшивым пренебрежением усмехнулся Баклажан. — Я тебя знаю, Максипес. Ты — гад, но не сволочь. Если Лукомора хочешь расколоть, ты его прессовать будешь. Его, а не меня… Меня ты уже расколол, а как там у тебя с Лукомором будет, я не знаю. Знаю только, что я его не сдам… Я все сказал!

Баклажан согнулся в поясе, склонил голову и затих, как будто выключился.

Максим в раздумье покачал головой, глядя на него. А ведь Вася прав, есть у майора Одинцова понятие о справедливости. Но при этом ему вполне хватит совести дожать его, выпытать правду о Лукоморе. Но что, если вор действительно не давал отмашку на Нефелина? Вася Горников не какой-то там «бык», на нем охранный бизнес, а это серьезное дело. Не исключено, что вор навесил на него и ответственность за платежные терминалы, которые он же и охранял…

* * *

На тумбочке у Лукомора зазвонил телефон. Так просто в фанфары бить не будут, значит, что-то случилось.

— Дмитрий Андреевич, тут Максипес образовался, — сообщил Штрих. — Гоблины с ним, из «мусарни».

Витя хорошо знал, кто такой Одинцов. Более того, он сам когда-то наклеил на него кличку Максипес.

— Они что, уху ели?

— Говорит, срочный разговор.

— Что ему надо?

— Просто поговорить… Я сказал, что вы спите, а ему по барабану… Вы же знаете, он не отстанет. Под воротами ночевать останется, но не уедет.

— Коврик ему брось, пусть ночует, — усмехнулся Лукомор.

— Утром он еще злее будет. Как бы спецназ не подтянулся.

— В караулку их проведи, я скоро буду…

Лукомор ненавидел Одинцова. Будь его воля, он бы скрутил ему голову собственными руками. Но, увы, с этим гадом приходилось считаться. Потому и выйдет он к нему на разговор. Начальника ГУВД и на порог бы не пустил, даже днем послал бы его в тухлые дали, а Максипеса среди ночи придется принять…

Он оделся и спустился вниз. Одинцов уже входил в холл.

— Что, Дмитрий Андреевич, не спится? — нахально усмехнулся он, останавливаясь возле белоснежного дивана.

Холл огромный, без малого сто квадратов площади, высотой в два этажа. Одинцов должен был потеряться в этом пространстве, но нет, он, казалось, занимал его целиком. Два опера с ним, такие же крепкие на вид, как и Максипес, но эти в глаза не бросались. Хотя ментовским духом от оперов несло не меньше, чем от их начальника.

— Да нет, я — человек, поэтому по ночам сплю. Это псы ночью служат.

— Да, я знаю, есть такие, — усмехнулся Одинцов. — Вас же когда-то с собаками охраняли, да? Думаю, вы еще увидите этих псов.

Лукомор скривился, глядя на незваного гостя. Две ходки за ним, плюс четыре раза под следствием сидел. Из последней такой «командировки» совсем недавно вышел. Максипес ему билет на кичу выписал. Суд мог его под залог выпустить, а Одинцов на принцип пошел, все гад сделал, чтобы меру пресечения не изменили. Так и шлифовал нары, пока дело не развалилось. В принципе ничего страшного не произошло, но капитан Одинцов с тех пор стал его лютым врагом. Впрочем, он и раньше житья не давал, так что его статус практически не изменился.

— А что такое, наглая твоя морда?

— Свои комплименты для себя побереги, — невозмутимо парировал Одинцов. — Они тебе еще пригодятся…

Лукомор набыченно посмотрел на него. Серьезный противник этот Максипес. И характер у него мощный, и сам он выглядел внушительно. Дубовой прочности голова на сильных покатых плечах, широкое скуластое лицо, раскосые, как у тигра, глаза, нос с горбинкой, в котором просматривалось отдаленное сходство с ястребиным клювом. И голова правильной формы. Даша говорила, что череп у него, как у истинного арийца… Нравился он Даше, но это не мешало ей раз за разом насылать на него смерть. Но не взяла Одинцова пуля, зато Даша уже на этапе. И выйдет очень не скоро…

— Угрожаешь?

— Объясняю. Ситуацию объясняю, — сказал Одинцов. — Чтобы больше ничего такого не было.

— Я тебя не понимаю.

— Стареешь, Дмитрий Андреевич, нюх теряешь. Так и до беды недалеко… Баклажана мы приняли, и Радича, а ты ни сном ни духом. Так и самого себя проспишь.

— Вы?! Баклажана приняли?! — оторопел от удивления Лукомор.

Действительно, почему он об этом не знает? Неужели некому было сообщить об этом? И что такого Баклажан натворил?

— Человека он заказал. Нефелина. Знаешь такого?

Но Лукомор не знал никакого Нефелина, ему нечего было скрывать.

— И что такое?

— Убили Нефелина.

— Баклажан его заказал?

— А ты не в курсе?

— Нет.

— Ты не в курсе, а человека нет. Ты не в курсе, а кто-то из твоих гоблинов еще кого-то заказал. Может быть… Сворачивать надо твою лавочку, Лукомор. Никакой пользы от тебя, один только вред.

— А какая тебе польза нужна? — От волнения у Лукомора пересохло в горле.

— Не нужна от тебя польза. Главное, чтобы вреда не было… И чтобы люди не гибли…

— Ты знаешь, мне беспредел не нужен, — скривился Лукомор.

Ну не было у него никакого желания оправдываться перед ментом. Желания не было, а необходимость заставила.

— Я за тобой слежу, Лукомор. Если что, я твое Лукоморье на дрова пущу. Ты меня знаешь…

Одинцов повернулся к нему спиной и направился к выходу. Опера последовали за ним. Никто из них, казалось, не боялся выстрела в спину, а это запросто можно было организовать. Пруд на заднем дворе большой, глубокий. Да и просто можно в землю закопать… Люди для всего этого есть.

Но не решился Лукомор дать отмашку на ментов. Они ушли, а он еще какое-то время в оцепенении смотрел им вслед.