Сокровище Беаты

Владимир Иволгин (2024)

Сюжет книги разворачивается в средневековье, в вымышленном королевстве Квитония и повествует о судьбе девочки по имени Беата Эклунд, которая проживает на городской окраине со своей матерью. Неподалёку от города расположен старинный замок. Его могущественные хозяева вторгаются в безмятежное течение жизни Беаты, разрушая её. На пути к справедливости главная героиня и её друзья соприкасаются не только с коварством злых людей, обитающих за стенами замка, но и с проявлением холодного безразличия, малодушного страха и прочих неприглядных сторон всех тех, кто окружает их в повседневности. Жителям города и невдомёк, что за ними пристально наблюдают, отслеживают каждый их шаг. И совсем ещё юной Беатрис предстоит раскрыть страшную тайну о невещественном мире помыслов и желаний, сокрытом от человеческого глаза, свести знакомство с его владычицей и вступить в непримиримое противостояние с ней. Эта история о настоящей дружбе и верности. О том, что ищет каждый из нас, но не всегда обретает.

ГЛАВА 5. День рождения Питера.

— Ух! Догнал-таки! — опираясь железными перчатками о латные наколенники и шумно дыша, будто вол на пашне, прогудел в «ведро» запыхавшийся стражник. — Недаром говорят, что на ловца и зверь бежит.

— Это ты-то ловец?! — высмеял его плотник, сидевший верхом на деревянной балке и виртуозно орудовавший топориком.

— Да ты за кем гнался-то, отец? — спросил у стражника Генри Флетчер.

Латник скинул с головы свой жбан и смачно сплюнул под ноги.

— Брутус?! — не веря собственным глазам, воскликнул Николас.

Дед Брутус был в городе личностью известной. Когда-то он входил в артель лесорубов и был там на хорошем счету. Но с годами топор перестал подчиняться его мозолистым, натруженным рукам или, наоборот, руки перестали слушаться тяжёлого топора, одним словом, ему пришлось оставить своё любимое, отточенное годами кропотливой работы ремесло. Отсиживаться дома и дожидаться смерти старику было тоскливо, и он напросился назад, в родную артель, кашеваром. Из уважения и понимания того, что каждый когда-нибудь превратится в старика Брутуса, лесорубы снова приняли его в свою общину сторожить лесное хозяйство, собирать хворост и готовить трапезу. С тех самых пор старик безотлучно торчал на лесосеке. Несмотря на преклонные лета, он приносил немалую пользу тем, что выполнял множество мелкой, но хлопотной работы: точил топоры, чинил прохудившуюся обувь, вязал верёвки. Вот и теперь, когда половину всех артельщиков созвали на площадь, трудолюбивый дед Брутус не остался без дела. Кто-то забавы ради предложил облачить старика в рыцарские доспехи и поставить в дозор, дабы некоторые предприимчивые горожане по недогляду лесорубов не таскали из обоза свезённые к городской ратуши доски и гвозди.

— Ну и напугал же ты нас, — как-то сразу повеселел Николас. — А я смотрю, что за говорящее ведро из-под бревна выползает. Думал, от сладкого видения начались.

— Вид у тебя в этом клёпаном котелке и впрямь устрашающий, — подшучивая над стариком, согласился сидевший рядом отец.

— А, что?! — прошепелявил Брутус, обнажая сильно поредевший рот. — Я, может быть, завтра ишо и на турнир запишусь.

— Вот была бы потеха! — покатился со смеху Николас. — Может, одолжить тебе свой деревянный меч?

— А на кой мне твой деревянный. У меня и свой есть, настоящий, — плутовато сузив один глаз, неожиданно выдал старик. — Правда, подзаржавел немного, затупился. Но ежели почистить и как следует наточить, хоть завтрева в бой. Да и топорик руки ещё не разучились держать.

— Откуда у тебя свой меч? — усмехнувшись, спросил тот же плотник на бревне. — Опять ты сочиняешь, Брутус. С половником ты хорошо управляешься, спору нет, и кулеш твой знатный.

— Что есть, то есть, отец, — подтвердил Флетчер старший. — Твой пшеничный кулеш голод утоляет, силу прибавляет, да тоску разгоняет.

— А где, по-вашему, я научился готовить такой кулеш? — по-прежнему лукаво щурясь, обратился к лесорубам старик.

— И где же? — заинтересовался Николас.

Позвякивая тугими латами, Брутус уселся рядом на бревно и глубоко выдохнул. От него сильно разило луковой похлёбкой. Старый лесоруб уставился своими выцветшими от времени глазами в далёкий, размытый мираж прошлого, будто пытаясь высмотреть там что-то очень важное для себя, почти позабытое, почти стёртое. Все, кто трудился в артели, знали эту верную примету: так обычно дед Брутус начинал очередное повествование о своей долгой и богатой на события жизни.

— Нонче в сон клонит, — проговорил он тихо. — Вот сейчас еле поспел за вами. А бывали времена, когда я в дозоре эти доспехи по целым дням на себе таскал и ничего: ноги держали — руки не дрожали. Было это давно, когда король Сигизмунд Непобедимый, тот, что приходится прадедом нашей Клотильде, решил воевать Короля Карла Великолепного, правителя Висконтии, который тоже имел к нему дальнее родство… Сейчас толком и не вспомню, из-за чего сыр-бор начался. Они всегда чего-то поделить не могли. Объявил, стало быть, наш управитель по всему королевству набор в свою гвардию. Прибыл глашатай, с важным видом зачитал указ, в котором всех юношей старше восемнадцати лет призывали на военную службу. Имелся у меня в ту пору дружок закадычный, звали его Малкольм Маклауд, и были мы с ним неразлучны, как два пальчика на одной руке. Потому и записались вместе в гвардию его величества. Собрали меня в дальнюю дорогу родители: матушка поплакала, отец подпоясал — и на рассвете я, мой товарищ и ещё несколько таких же парней выдвинулись в путь, к месту сбора. Шли мы весело, с шутками да песнями. Спали, где придётся: когда кто на постой пустит, когда в стог сена зароемся, а случалось и под открытым небом у костра ночь коротали. Как сейчас помню, время было осеннее и по вечерам уже становилось прохладно. Так и добрались мы до столицы, куда уже со всех окраин стекались такие же молодые олухи в надежде поскорее нацепить на себя красивую форму и получить в руки смертоносное оружие: мечи, луки, копья да боевые топоры. Зачислили нас с приятелем в один гвардейский полк. Роста мы были высокого, телосложения крепкого, потому и место наше было в первых рядах, чем мы особенно гордились. Никто толком не задавался вопросом, куда и зачем нас гонят. Всем отчаянно хотелось сражаться, побеждать неведомого врага, получать боевые награды. Каждый в душе мечтал прослыть отважным героем в глазах своих земляков, заслужить почёт и уважение. И не было никого, кто бы усомнился в разумности происходящего. Наивным глупцам тогда казалось, что они несокрушимы, и я сдуру тешился этой хвастливой придумкой. Но в первом же бою от моего самохвальства не осталось и следа. Враг потеснил наши ряды и рассеял на мелкие группы, а затем, окружив, стал добивать по отдельности. Противник оказался хитёр и умён. Лицом к лицу на поле битвы столкнулись коварная стратегия и дурная храбрость. Наш отряд числом около дюжины отрезали и пытались захватить в кольцо, чтобы пленить. Но, по счастью, рядом рос густой лиственный лес, где конница не могла свободно передвигаться. Помощи ждать было неоткуда, поэтому винтенар принял решение отступить вглубь той непролазной чащи. Пока лучники прикрывали наш отход, мне свезло укрыться от врага в зарослях орешника. Когда всё стихло, я решил, что настало время разыскать уцелевших, и сразу же поплатился за свою опрометчивость. Мне бы затихариться и дожаться темноты, но кто ж наперёд ведает, что кому назначено. Едва я высунулся из кустов, чтобы осмотреться, как тут же мою правую ногу пронзила стрела. Подкосила меня вражья заноза, будто колосок на ветру, и пополз я змейкой сквозь заросли. Помню только, как от дикой боли глаза мои заливали слёзы. Мне пришлось сломать стрелу, потому что она цеплялась за ветки и мешала ползти дальше. Я понимал, что всадники, скорее всего, спешились и выдвинулись нас преследовать. Отовсюду раздавались вражеские голоса. Они перекликались между собой, когда кого-то настигали. Почти лишившись сил, я дополз до крутого оврага и скатился по его откосу вниз. Там, в устье, почти у самого дна, имелась вымоина, в которой я надеялся спрятаться, но не успел. В ту же минуту на меня сверху посыпалась комьями земля. Решив, что это враг, я ухватился покрепче за рукоять меча, чтобы принять последний бой, хотя сил поднять его у меня уже не оставалось. Какой-то воин спрыгнул с вершины и съехал на спине по обрывистому склону. На моё личное счастье, им оказался Малкольм Маклауд. Глаза у бедняги были полны страха, а ноздри раздувались, как у загнанного коня. С каждой секундой голоса сверху становились всё ближе — враги искали нас. Я показал своему приятелю раненную ногу, но он молча перешагнул через меня, пытаясь сбежать. Тогда я ухватился за голенище его сапога и стал умолять, чтобы он не бросал меня на погибель. Даже если бы враг не настиг меня, выбраться из такого леса одному, да ещё с повреждённой ногой, не было никакой возможности. Малкольм старался высвободиться, но я по-прежнему не разжимал кулаки, и тогда, обезумев от ярости, он несколько раз ударил меня по лицу… Что мне оставалось делать? — я отпустил его. Товарищ мой тут же нырнул в кусты и исчез. Ударив меня по лицу, он всего лишь рассёк мою нижнюю губу, но удар в сердце был такой силы, что, признаюсь вам, в тот момент я не смог сдержать слёз. Помню только, как в отчаянии уткнулся лицом в сырую листву, понимая, что вот-вот враг нагонит меня. Но не это саднило в душе. Лучший друг, с которым мы обещались прикрывать друг друга и сражаться спиной к спине, так подло и трусливо меня предал… — на минуту старик умолк, как будто заново переживая былое. Его заросший моховой бородой, дряблый подбородок задёргался, а в потускневших глазах появился влажный блеск. — Вскорости надо мной послышалась какая-то возня, — продолжил дед Брутус своё печальное повествование. — Казалось, смерть моя уже близка, ещё немного и конец. Но в тот день, похоже, судьба благоволила мне. Подняв голову, я увидел над собой нашего винтенара. Он приложил палец к губам, давая понять, что враг близко. Мы оба, затаив дыхание, прислушивались к стихающим голосам. Спустя какое-то время они умолкли совсем — видимо, враг оставил погоню. Тогда винтенар скатал свою кожаную перчатку и протянул мне, чтобы я крепко прикусил её зубами. Затем резким движением выдернул обломок стрелы из моей ноги и перевязал кровоточащую рану. Опираясь на плечо своего спасителя и хромая на раненную ногу, я проковылял с ним бок о бок до самой границы леса. А на утро нам посчастливилось выбрести к лагерю, где остатки наших разбитых наголову отрядов соединились вместе. Там я и встретил своего приятеля… Здесь для меня наступает тяжёлый момент, друзья… Скажу только, что никогда не прощу себе гордую обиду, которая завладела моей душой в ту минуту. Малкольм плакал и просил у меня прощения. Уверял, что ему затмило разум, и то была чистая правда. Позже я не раз встречал в бою похожие лица у новобранцев, которые впервые столкнулись со смертью. И это вовсе не трусость. Иногда люди, вырванные из привычной жизни, попадая в адское пекло войны, не могут перенести её боль и кровь. Вот и мой товарищ не устоял. Теперь-то я знаю, что это не трусость. Но тогда я гневно осудил его поступок и сказал, что больше не желаю с ним видеться. Кое-кто слышал наш разговор и доложил обо всём старшему чину. Моему другу грозила смертная казнь за то, что он бросил боевого товарища на поле сражения. Но поскольку положение наше и без того было незавидным — слишком велики оказались потери — его оставили в строю, приказав тащить на себе вещи раненых. Вскоре наши ряды пополнили новыми силами и Малкольма перевели в санитарный батальон, подальше от обидных упрёков сослуживцев. Больше я никогда его не видел… Позже мне рассказали, как он погиб. Приятель мой с группой гвардейцев его величества прикрывал отход обоза с тяжело раненными. Многие видели, как он отчаянно сражался. В него воткнулись сразу несколько стрел. Малкольм стоял на коленях, опираясь на свой острый клинок, когда к нему приблизился всадник в рыцарских доспехах. На его шлеме развивался красно-чёрный флажок. Как выяснилось позже, это был наёмник, воевавший на стороне врага за денежную награду. Этот мерзавец не щадил никого. Одним ударом он отсёк моему товарищу голову…

И снова в воздухе застыла скорбная тишина. Оказалось, плотники уже давно перестали тюкать своими топорами, подсели поближе и внимательно слушали историю старика Брутуса, о котором, как они предполагали, всем и всё давно было известно: шлёпало, свистун, старый гриб — так его шутейно называли между собой артельщики, а он не обижался.

— Я всё же сумел поквитаться за Малкольма, — сказал старик, при этом лицо его сделалось хмурым и даже отпугивающим, а в голосе прозвучало что-то грозное и безжалостное. Таким доброго и безобидного Брутуса не помнил никто. — По наивности, я думал, что, отомстив, искуплю свою вину перед ним. Ведь я не исполнил данного мною обещания, как и он когда-то: всегда прикрывать друг друга, что бы ни случилось. Гордость ослепила меня, и я прогнал моего товарища. А когда он остался совсем один, я не смог прийти ему на выручку… Так вот, спустя пару месяцев случилось мне участвовать в битве возле одной деревушки, что стояла у самой границы враждующих королевств. Мы тогда изрядно потрепали противника, и дело уже шло к нашей окончательной победе. В самый разгар сражения мне удалось разглядеть в толпе отступающих вояк рыцаря с красно-чёрным флажком на сверкающем шлеме. Рубя неприятеля острым клинком и расталкивая щитом направо и налево изувеченные тела, я быстро настиг своего заклятого врага. Подобравшись достаточно близко, я вырвал копьё из убитого воина и что есть силы метнул им в коня, на котором восседал железный всадник. Копьё угодило коню в шею, и он повалился наземь, придавив своей тушей латника. Подскочив, я наступил ногой на грудь подлому наймиту и сорвал с его головы шлем. Я ожидал увидеть перед собой лицо беспощадного убийцы, но на меня смотрел такой же молодой парень, каким был мой друг и каким был я сам. Он жадно хватал воздух окровавленным ртом, как рыба, выброшенная на берег. В моём сердце не шевельнулась жалость, как и тогда, когда я прогнал друга. В ярости я занёс над головой поверженного врага свой меч и обезглавил его…

Старик снова на какое-то время забылся в мрачных думах. Отрешённым взглядом смотрел он перед собой, и никто не осмелился потревожить его глубоких переживаний. Спустя пару минут он заговорил:

— Это был последний раз, когда я держал в руках оружие… И вот, что я скажу. Я не ощутил никакого душевного облегчения, отомстив за гибель товарища. Уже прошло много лет, а я до сих пор с тяжестью на сердце вспоминаю тот последний бой. Война вскорости закончилась. Короли-самодуры всё же смогли договориться о мире. Но сколько судеб перемолола та жестокая бойня. Сколько осталось убитых на полях сражений, сколько искалеченных вернулось домой, сколько безутешных матерей и вдов не дождались своих сыновей и мужей. Скажу вам честно: то, что завтра будет происходить здесь, меня совсем не радует. Такое зрелище может развлечь только тех, кто не видел настоящей смерти от удара копья или меча, не собирал после боя отсеченных топором рук и ног, чтобы после закопать их в яме, не отгонял воронов от убитых с выклеванными глазами. Когда я вернулся домой, то долго ещё не мог притронуться к топору, хотя сам родом из потомственных лесорубов.

Окончив свой рассказ, старик посмотрел на сидевшего справа Николаса. Похоже, что его история отозвалась в мальчишеском сердце, мечтавшем о сражениях и победах, смятением и грустью. Трудно описать тот восторг, с которым ещё вчера главный вестовой города сообщал своим знакомым новость о предстоящем рыцарском турнире. Но теперь… теперь всё переменилось. Николас выглядел подавленным и растерянным. Рядом, скучившись, угрюмо молчали артельные плотники и лесорубы. Никто из них даже представить себе не мог, что этот с виду неказистый старичок, с которым в обхождении особо не церемонились, окажется героем далёкой войны, сражавшимся в жестоких и кровопролитных битвах.

— Ну а где же всё-таки ты научился варить свой знаменитый кулеш, Брутус? — спросил молодой плотник, который ещё совсем недавно потешался над стариком.

— Дык на войне и научилси, — ответил тот, снова изображая чудаковатого деда с блаженной физиономией и по-стариковски коверкая слова. — Там-то скоро всем наукам обучаешься: и как дубовую кору с хвойными ветками запаривать, а потом глотать эту горечь, чтобы зубы не выпали от голоду, и как из травы лепёшки скатывать, и как похлёбкой из крапивы себя потчевать. Вот как науку эту постигнешь, так и настоящий кулеш сварить будет немудрено.

Генри Флетчер уважительно положил руку на плечо старому лесорубу и с серьёзным видом сказал:

— Спасибо, отец, за эту историю. Думаю, сегодня вечером мы все поднимем кружки за твою славную победу.

— Обязательно поднимем! — заголосили одобрительно лесорубы.

— А пока за работу! — возвестил мастеровой. — До вечера ещё далеко.

И снова глухо застучали топоры и заелозили острозубые пилы, вгрызаясь в древесную твердь.

— А почему ты раньше никогда не рассказывал мне об этом? — спросил Николас у старика.

— Это не та история, которую приятно вспоминать, — ответил

Брутус. — Бывает в жизни такая странная штука, когда пытаешься что-то забыть, а не можешь. И, наоборот, хочешь вспомнить о чём-то приятном, да не получается. Многое уже позабыл, а вот это до сих пор живёт в памяти, как если бы случилось вчера.

— Жаль, — с сожалением выдохнул Николас.

— Чего же это, например?

— Ты мог бы мне многое показать: как правильно держать меч в бою, как отражать им удары противника.

— Николас у нас мечтает стать рыцарем, — пояснила Беата. — Спит и видит, как бы взобраться на коня и снести наскоку голову соломенному чучелу.

— Это наука нехитрая, — сказал Брутус. — Крушить и ломать проще простого. А ты пойди что-нибудь почини или залечи чью-то рану, вот тогда тебе люди спасибо и скажут.

— Но ведь кто-то должен и сражаться, — настаивал на своём Николас.

— Сначала ты должен понять, во имя чего, — проговорил старик и протянул ему кисть в железной перчатке. — А ну-ка, помоги подняться гвардейцу Его величия.

Николас ухватился за руку Брутуса и потянул её на себя.

— Ого! Ничего себе! — удивился он, ощутив неподъёмную тяжесть кованых лат.

— Давайте-ка все вместе, как давеча тянули своего приятеля меж досок, — хитро подмигнув, обратился к друзьям дед Брутус.

Николас и Питер обхватили его поржавелые нарукавники, а Беата, обойдя сзади, уперлась своими ладонями в спину старика в области лопаток. На «раз, два-взяли» друзья, приложив максимум сил, сумели-таки одолеть груду клёпаного железа, и ветхий рыцарь распрямился в полный рост.

— Подай-ка мне шлем, внучек, — попросил дед Николаса.

Тот протянул Брутусу «железное ведро», и отважный воин, водрузив его себе на голову, торжественно провозгласил:

— Объявляю вам свою благодарность, мои верные оруженосцы!

— Служим Королеве! — откликнулись невпопад Николас, Беата и Питер.

— А ну-ка ещё раз! — скомандовал бывший гвардеец.

— Служим Королеве! — чётко, в один голос проскандировали «оруженосцы».

— Вот так-то, — прогудел в «ведро» старик. — Теперича вижу, есть, кому в нашем королевстве доверить границы. А коли так, покуда пойду вздремну.

Влача грузные ноги и позвякивая латами, Брутус устало поплёлся к ратуши на свой сторожевой пост, а потрясённые до глубины души друзья провожали его благоговейным взглядом. Старик оставил в детских сердцах целый шквал неизгладимых впечатлений. С одной стороны, услышанная ими волнующая история внушала почтение к его седой бороде, а с другой — вызывала острую, нестерпимую жалость.

— А я втайне посмеивался над Брутусом, когда он просил прощения у каждого дерева перед тем, как срубить его, — признался вдруг Николас.

— Ну вот, теперь твой лаз никто не тронет, — воодушевил товарища Питер. — Только как быть с праздничным тортом, ума не приложу.

— А зачем тебе к нему ум прикладывать? К нему впору ртом приложиться. — И Николас постучал по своему упругому животу, как по тугому кавалерийскому барабану. — Что-то я проголодался. — Добавил он, прислушиваясь к утробным позывам.

— Опять?! — Беата удивлённо выпятилась на приятеля. — Ну и как же ты пролезешь в свою смотровую будку, если ещё и торт в себя затолкаешь?

— Ты напрасно считаешь меня обжорой, — оскорбился Николас.

— Не обжорой, а сладкоежкой, — вступился за подругу Питер. — Наверняка она это имела в виду.

— Если хотите знать, я могу голодать целую неделю, если понадобится, — самоуверенно заявил Николас. — Была бы цель!

— Что-то мне подсказывает, что в твоей жизни не может быть таких целей, — подметила Беата.

— Смейтесь-смейтесь. А я всё же завтра увижу сражение в отличие от вас.

— Ну и что будем делать дальше? — с нетерпением спросил Питер.

— Предлагаю зайти ко мне, — сказала Беата.

— Ах, да! У тебя же сегодня свидание намечается, — в отместку поддел подружку Николас.

— Не говори ерунды. Просто я хотела вас познакомить. И не забывай, пожалуйста, что сегодня день Питера и у меня для него тоже припасён сюрприз.

— Да угомонитесь вы со своими сюрпризами, — заскромничал Питер, привыкший всегда сам радовать своих друзей сладкими презентами. — Можно же просто погулять. А на ужин слопать кремовый торт. Давайте уже пойдём куда-нибудь.

— Все идём ко мне, — утвердила окончательный маршрут Беата.

Они пересекли площадь, которая к тому времени уже превратилась в самый настоящий амфитеатр, и потопали к западной границе Валенсбурга, где стоял дом Эклундов. Денёк разыгрался хоть куда, и друзья были единодушны в своём порыве мчать на всех парусах, не сбавляя скорости, навстречу новым приключениям. За беззаботной болтовнёй они не заметили, как добрели до поворота, за которым начиналась Садовая улица. Это название она носила вполне заслуженно, ибо по обе стороны от проезжей дороги за тянущимися вровень, аккуратными изгородями утопали в пышной зелени дивные сады, засаженные фруктовыми и декоративными деревьями. Почти в самом её конце стоял небольшой срубовой дом с мансардой, обнесённый сплошным деревянным забором, где и проживали Эклунды. Беата сразу обратила внимание, что возле их ворот стоит чья-то повозка. На подходе выяснилось, что это двухколёсная арба Кристенсенов, и она пустовала. Титан настороженно косил своим карим глазом в сторону развесёлой компании, которая обступила его прицеп.

— Вот это тарантас! — удивлённо проговорил Николас, с интересом изучая повозку на одной колесной паре.

— Она называется арбой. Очень удобная для езды по горным дорогам, — со знанием дела разъяснила Беата.

Отворив калитку, она вошла во двор, где на скамейке, слева от крыльца сидели София Эклунд и Мартин. Он о чём-то увлечённо рассказывал хозяйке, и та, слушая его, благодушно улыбалась. Завидев Беату, Мартин тут же умолк, а матушка, обращаясь к дочери, высказала ей с упрёком:

— Ну что же ты, приглашаешь гостей, а сама за порог.

— Я не одна, — отозвалась Беата, — со мной Питер и Николас.

Скрипнув калиткой, друзья вошли во двор и с любопытством уставились на паренька в соломенной шляпе.

— Добрый день, мальчики. Питер, как твоя тётушка, жива-здорова? — справилась София.

— Добрый день, миссис Эклунд, — поздоровался Питер. — Честно говоря, я уже и сам не знаю, здорова она или нет. Тётушку послушать, так на ней живого места нет. Тут болит — там зудит. То спину ломит, то голова гудит, то в глазах меркнет… А мешки с мукой ворочает такие, что не всякий мельник осилит.

— А ты, что ж, ей не помогаешь? — заулыбалась в ответ хозяйка.

— Только этим и занимаюсь, — посетовал Питер с видом осужденного на пожизненную каторгу.

— Знакомьтесь, это Мартин Кристенсен. — Беата обернулась к друзьям. — Я вам уже о нём рассказывала.

Мальчик в соломенной шляпе соскользнул со скамейки и, подойдя к приятельской компании, сперва протянул руку Николасу.

— Николас Флэтчер, — представился тот, с нарочитой небрежностью пожав ладонь приезжему незнакомцу.

Питер, подражая недоверчивому настрою друга, поздоровался с тем же притворным безразличием.

— Ну вы тут знакомьтесь, а я не буду вам мешать, — сказала София Эклунд и отправилась в сад.

— Я сейчас вернусь, — выпалила Беата и второпях вбежала в дом.

В мужском коллективе воцарилось весомое, глубокомысленное молчание. Николас продолжал манкировать, сосредоточенно пересчитывая доски на заборе, а Питер покачивался на пятках, что-то насвистывая себе под нос. Мартин, оценив неловкость ситуации, решился заговорить первым:

— Вы уже наверняка знаете о королевском турнире, что состоится завтра на городской площади?

— Об этом ещё бургомистр слыхом не слыхивал, а мы уже знали, — ухмыльнулся в ответ Николас.

— Моему отцу поручено изготовить наградные ленты для победителей турнира. Помимо этого, поступило много заказов от жителей города к сегодняшнему балу, который состоится вечером в замке Каймангрот. Работы много, и он опасался, что не поспеет в срок. Нам посоветовали обратиться к миссис Эклунд, и она любезно согласилась помочь. Поэтому я здесь.

— А мы думали, у вас назначено свидание, — выказал свою осведомлённость Николас.

— И давно вы в Валенсбурге? — заговорил с приезжим Питер.

— Нет, недавно. Но уже со многими успел перезнакомиться, — охотно включился в разговор Мартин.

— Какой прыткий, — снова вставил шпильку Николас.

— А откуда вы приехали, если не секрет? — проявляя живой интерес к загадочному персонажу, спросил Питер.

— Мы переезжали с места на место и нигде подолгу не задерживались. Сюда приехали из Пизы.

— Откуда-откуда? — переспросил Николас.

— Есть такой городок в Тоскане. Там ещё косая башня торчит.

— То есть, как, косая? — удивился Питер.

— Ну она когда-то провалилась в грунт и с тех пор так и стоит, заваленная набок. Николас самодовольно ткнул локтем приятеля в ребро, давая ему тем самым понять, что их новый знакомец откровенное трепло.

— Там мы прожили всего полгода. А потом получили известие от дядюшки о его пошатнувшемся здоровье и с просьбой приехать к нему.

— Поговаривают, там, откуда вы приехали, люди совсем не моются и носят шляпы с широкими полями, чтобы случайно из окна на голову помои не выплеснули, — поделился подробностями Николас, услышанными когда-то, где-то и от кого-то.

При этом он уставился на соломенную шляпу Мартина, как бы намекая на её истинное предназначение.

— То, что земля слухами полнится, это давно известно. Среди них иногда встречаются и не такие глупости, — с непроницаемым спокойствием отреагировал Мартин на едкую остроту Николаса. — Один наш тамошний знакомый держал лавку, в которой торговал банными принадлежностями. Этот господин сам изготавливал мыло: варил, заливал его в формы, а затем упаковывал. У нас он заказывал ткань для упаковки и шёлковые ленточки для перевязи. Его товар пользовался огромным спросом. Поэтому разносить слухи о том, что в Тоскане люди не моются, могут только болтуны, которые нигде не бывали. А эту шляпу я сам себе смастерил. В дороге она спасает голову и шею от солнцепёка.

Скрипнула дверь и на пороге появилась Беата, что-то старательно пряча за спиной.

— Питер, подойди, пожалуйста, — подозвала она приятеля.

«Новорожденный», порозовев ушами, подступил к крыльцу.

— Я знаю, что у тебя много хлопот и мало времени для забав. Но всё же, надеюсь, что эта вещь не будет для тебя бесполезной, — сказав это, Беата достала из-за спины кожаный мяч и протянула его имениннику. — С днём рождения.

Такому дорогому подарку позавидовали бы многие дворовые мальчишки. Бывало, что и Николас подолгу приставал к подружке с просьбой одолжить ему хотя бы на полдня этот роскошный мяч. Друзья знали, что его когда-то сшил мастер Эклунд для своей дочери, и потому принять такой драгоценный подарок Питеру было неловко. Но и отказаться означало бы обидеть близкого человека.

— Я уж и не помню, когда мы в последний раз играли в него, — в замешательстве проговорил он, принимая из рук Беаты немного обшарпанный, но ещё крепкий и упругий мяч.

— Я хотел бы извиниться, — вмешался в разговор Мартин. — Я не знал, что попаду на чьи-то именины. Прошу принять от меня поздравления и вот этот головной убор. — Он снял с головы соломенную шляпу, отряхнул её и вручил Питеру. — Между прочим, она с секретом: под внутренней подкладкой я пришил потайной карманец, так что при случае можно воспользоваться.

— Что ж, шляпа на огороде мне и впрямь пригодится. Спасибо. — Принял с благодарностью ещё один подарок Питер.

— А как думаешь карман использовать? — спросил его Николас.

— Были бы карманы, а что положить найдётся, — нахлобучивая шляпу на коротко постриженную голову, проговорил довольный именинник. — Сидит, как влитая. Надо же!

— Может, тогда поиграем в него? — озвучил саму по себе напросившуюся идею Николас, заметно оживившись при виде заветного мяча.

Он прекрасно понимал, что Питеру играть в мяч всё равно не придётся, потому как времени на эту забаву у него никогда не было и вряд ли будет. Зато у Николаса его было хоть отбавляй.

— А хотите, я вас научу новой игре в мяч, — предложил Мартин. — Уверен, у вас в городе о ней никогда не слышали. Меня научили в неё играть мои друзья там же, в Пизе. Она называется «Гарпастум». Но для этого нужна ровная площадка.

— Сколько на сколько? — спросил Николас.

— Примерно футов десять на десять. Вообще-то, чем больше, тем лучше, но так как нас всего четверо…

— Тогда отправимся на наше место, — сообразила Беата.

— Точно. Оно как раз подойдёт, — поддержал её мысль Питер.

— Зачем идти, когда колёса есть, — напомнил Мартин.

— Сомневаюсь, что там хватит места для твоей игры, — скорчив недовольную мину, заартачился вдруг Николас, которому явно пришлась не по душе эта затея. Но ещё больше его разозлило, что друзья, вопреки своему обещанию хранить их место втайне, так легкомысленно, сходу проболтались чужаку. А ведь именно он, НиколасФлетчер, когда-то отыскал его и под честное слово показал только им двоим.

— А где это «ваше место»? — заинтересовался Мартин.

— Недалеко от дороги… — не удержался Питер и снова ощутил толчок локтем в бок.

— Давайте лучше прокатимся к заброшенной мельнице, — наметил иной курс Николас, решив до поры не демаскировать их излюбленного уголка для встреч и разговорчиков.

— А что там у заброшенной мельницы? — снова проявил любопытство Мартин.

— Как?! Разве ты не слышал историю про старого мельника? — удивился Николас.

— Нет. Я же говорил, что недавно в городе.

— Ну тогда мы тебе не только расскажем, но и покажем эту знаменитую молотилку.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразила Беата. — Тем более в день рождения Питера.

— Ой, да брось, — отмахнулся Николас. — Ты же сама говорила, что Мартин ещё ничего не видел в Валенсбурге.

— Это явно не то место, с которого стоило бы начинать осмотр местных достопримечательностей, — настаивала она на своём.

— Питер, а ты как, не против? — обратился к имениннику Николас, зная заведомо, что он вряд ли станет противиться.

— Почему бы и нет, — пожал тот плечами. — Тем более, торт будет готов только к вечеру. Тётушка в этом очень точна. А около мельницы есть просторная поляна. Там и сыграть можно будет.

— Отлично! — сию минуту подхватил Николас. — Тогда по коням!

Друзья забрались в непривычно высокую для них двухколёсную тележку и, объяснив маршрут возничему, выдвинулись на заброшенную мельницу.

— Так что же это за место? — спросил Мартин по дороге, не переставая то и дело подгонять рассерженного Титана, которого четверо упитанных пассажиров в повозке повергли в исступлённый внутренний протест и жестокое разочарование в своём хозяине.

Николас обожал пересказывать историю о старом мельнике, поэтому никому из друзей и в голову не приходило претендовать на это его законное право.

— Вообще, Беата права: это очень печальная, я бы даже сказал, жуткая история, — начал он издалека, как заправский рассказчик, желая максимально увлечь несведущего слушателя. — Ещё несколько лет назад мельница старика Вигмара не пустовала. Местные фермеры выстраивались к нему в очередь, чтобы смолоть зерно. Плату хозяин брал умеренную, потому все к нему и съезжались. Жил он один там же, на своей мельнице. Поговаривают, что Вигмар крепко зашибал и спал беспробудно по целым дням, порой даже не ведая, кто привёз к нему мешки с зерном.

— А я слышала, что мельник задолжал большую сумму денег графу Готлибу, и тот решил отобрать у него мельницу, — вставила Беата. — От того-то он и стал пить всякую гадость. Об этом на базаре торговки языками чесали.

— Может быть и так, — не стал перечить Николас. — Хлеборобы его не обижали и всегда рассчитывались по-честному. Правда, для этого приходилось вызнавать, когда тот очухается. Как-то ранним утром фермер Эмерсон со своим сыном заехал на мельницу, чтобы смолотить зерно и заодно рассчитаться со стариком за прошлый помол. Дверь в башню была распахнута, чего раньше никогда не случалось — старик всегда прикрывал её, спасаясь от жутких сквозняков. Вокруг не было ни души. Эмерсон окриком позвал мельника, но никто не откликался. Тогда он спрыгнул с повозки и направился к башне. — Беата знала, что Николас намеренно затягивает развязку, смакуя подробности — так он предельно захватывал слушателя своей любимой историей. — И вот, заглянув в башню, — голос Николаса сделался вкрадчивым, — фермер увидел жуткое зрелище: на лавке, вплотную придвинутой к стене, лежало бездыханное тело мельника. На лице его запеклась алая кровь, а вместо глаз темнели две пустые впадины. Эмерсон с диким криком и перекошенным от страха лицом выскочил наружу, запрыгнул в повозку и, не зная удержу, помчал в город.

— Ты забыл о чёрном вороне, который каркал над телом мельника, — напомнила рассказчику Беата. Ей уже неоднократно доводилось слышать из уст приятеля о тех давних событиях, и всякий раз история обрастала новыми подробностями.

— Не было там никакого ворона! — опроверг слова подруги Николас, раздражённый тем, что его пересказ так грубо прервали. — Когда же стражники оцепили башню, и коронер осмотрел место убийства, он обнаружил на скамье следы от острых когтей дикого зверя.

— В прошлый раз ты утверждал, что это были когти ворона, — настояла Беата.

— Я не мог этого утверждать, — заспорил возмущённый Николас, — потому что держу голубей и знаю, какие следы оставляют птичьи коготки. Такой глубокий след может оставить только дикий зверь. К примеру, рысь или…

— Камышовый кот, — поделился догадкой Мартин.

— Какой-какой? — на лице Питера возникло удивление.

— Есть такая порода диких котов, — объяснил Мартин, — они живут на болотах.

— А ты сам их видел? — теперь уже Николаса распирало от любопытства.

— Однажды по настоянию лекаря моей матушки, у которой была печёночная болезнь, я отправился на болото за пиявками. Я насобирал их целую банку и уже собирался возвращаться, как вдруг столкнулся в камышах с огромным пятнистым котом. Он уставился на меня в упор своими голодными глазищами. По счастью, со мной был длинный щуп, который я прихватил, чтобы не увязнуть в болоте. Со всего размаху я ударил им по воде несколько раз, и зверь скрылся в камышах. Больше я нигде таких огромных кошаков не встречал… Ну и чем же закончилась эта история с мельником?

— Она так ничем и не закончилась, — ответил Николас. — Виновных в убийстве Вигмара не нашли. Хотя мне кажется, что здесь не обошлось без нечистой силы.

— Опя-я-ять! — жалобно простонала Беата, закатив глаза. — Николас у нас верит в то, что в мёртвом лесу завелась нежить и заманивает туда случайных прохожих на погибель.

— А что это за мёртвый лес такой? — вновь в зрачках Мартина сверкнуло жадное любопытство.

— Ты и об этом ничего не знаешь? — Николас вытаращил на него свои изумлённо-вопрошающие глаза. — Поселиться в Валенсбурге и не узнать о самом гиблом месте в нашем королевстве — это непростительно даже для такого новичка, как ты, ибо дурная слава о нём тянется до самых… — Николас мысленно заглянул за горизонт, пытаясь очертить границы расползания слухов о погибшем лесе, но так и не отыскав те берега, коротко заключил. — В общем, далеко.

— Откуда мне знать, я ведь, кроме городских улиц и домов клиентов, нигде не бываю. Слишком много работы… — начал было оправдываться Мартин, но Беата его перебила:

— Ник большой любитель рассказывать небылицы про этот сгнивший лес. Часть из них он собирает в подворотнях, а другая, бесспорно, рождается в его собственной голове.

— А ты дальше своего носа ничего не замечаешь, — упрекнул в недоверии подружку Николас, уязвленный тем, что в глазах приезжего его выставили болтуном.

— Опять вы за своё, — вмешался в разгоревшийся между друзьями спор Питер. — Давайте лучше я расскажу о мёртвом лесе, так будет быстрее и яснее. А то ещё, не дай Бог, подерётесь на полпути. Об этом месте и правда ходит много дурных слухов. Началось всё с того, что несколько лет назад, ни с того-ни с сего, он начал гнить. Трава перестала расти, листва на деревьях свернулась и опала, а лебяжье озеро, на берегу которого стояла сторожка лесника, стало тухнуть и совсем скоро превратилось в болото.

— А почему его так назвали? Я имею в виду озеро, — полюбопытничал Мартин.

— Потому что раньше туда всегда прилетали лебеди. Старик Осгод — так звали лесника — даже соорудил для них домики. Вода в озере была такой прозрачной и чистой, что в ней преспокойно можно было разглядеть плавающую рыбу.

— Что и крупная водилась?

— Смотря, что считать крупной, — встрял Николас, расстроенный тем, что у него отобрали историю.

— Питер, ты сказал, что лебеди прилетали. А сейчас что же? — продолжал расспрашивать Мартин.

— Сейчас не знаю. — Питер пожал плечами. — Я там уже давно не был. Никто не был. Поговаривают, что лесник бесследно пропал, а его сторожка пришла в запустение. На месте озера теперь непролазная топь.

— И это всё?

— Дальше уже к Николасу, — кивнул на приятеля Питер. — У него слухов полная копилка.

— И не слухи это вовсе, — с серьёзностью опроверг Николас, — а самая что ни на есть правда. Сколько торговцев по дороге из Виридейла сгинуло бесследно!

— Может быть, они просто заблудились, — поделилась мыслью Беата. — Или на них напали те самые дикие звери, о которых ты говорил.

— Отчего угольщики перестали заготавливать там уголь? — выложил Николас заведомо припасённый вопрос.

— Потому что там огонь не горит, — объяснил Питер.

— Как, не горит? — поразился Мартин. — В лесу и не горит?

— Вот так, не горит, — подтвердил Николас. — Мне об этом рассказывал один мой приятель, Джейкоб Марлоу. Однажды, вдвоём с младшим братом, они отправились туда, чтобы набрать хворост. Поначалу ничего не происходило. Нарубив сучьев, братья свалили их в кучу, чтобы затем отнести в телегу. Присев отдохнуть, Джейкоб заметил, как из лесной чащи наползает густой туман. Пока они вязали хворост, сырая, непроглядная муть заволокла всё кругом. Тогда братья решили разжечь костёр, чтобы согреться и переждать, пока мгла развеется. Но у них ничего не выходило. Сухая солома только дымила, но не разгоралась. Вскоре в тумане появились странные, мигающие огни. Они медленно приближались. Тут Марлоу младший струхнул и бросился бежать, но Джейкоб догнал его и повалил на землю. Огни помигали недолго и исчезли. А когда туман прояснился, оказалось, что они появились не из глуши, а, наоборот, с окраины леса. Кто-то хотел напугать братьев, чтобы они побежали вглубь чащи и там заблудились.

— Может, им просто померещилось? — предположил Питер.

— Сразу обоим? — возразил Николас. — Никто не знает, отчего вдруг в мёртвом лесу стали пропадать люди.

— Никто, кроме одного человека, — подцепила его Беата.

— А хоть бы и так, — покусывая заусенец на мизинце, процедил сквозь зубы Николас. Видимо, так он пытался скрыть растущее негодование. — У меня хотя бы есть догадки на этот счёт. А у вас что? Бургомистр вместо того, чтобы расследовать исчезновение людей, запретил хождение в Дедвуд.

— Может, он поступил правильно? — призадумался Мартин. — Бог знает, сколько бы ещё народу сгинуло в чаще, разыскивая пропавших. И какая же у тебя версия?

— Ох, пожалуйста, только не надо снова начинать, — попросила Беата. — Мы все сто раз слышали эту версию.

— Вы слышали, а он нет, — ответил на возражение подружки довольный Николас.

— Да, вот сейчас самое время поговорить про ведьму, что поселилась на болоте и наводит порчу на весь лес, про её огромного кота с когтями острыми, как кинжалы… — начала перечислять догадки приятеля-фантазёра Беата.

— Ну что же ты замолчала? — повернулся к ней Николас. — Продолжай дальше: про ядовитых змей и пауков., про дурман, который опьяняет и заманивает заблудившегося путника в непролазную трясину, откуда уже не выбраться., про голоса призраков вдали…

— Никто не может подтвердить твоих догадок, — не уступала в споре Беата. — Никто не видел ни ведьмы, ни кота, ни всего того, что ты пересказываешь уже в который раз.

— Видел! — уверенно заявил Николас.

— Ну и кто же? — усмехнулась она, заранее зная, что ответа не последует.

Даже Питер, привыкший к придумкам своего товарища, в ожидании приоткрыл рот.

— Я! Я видел её! — выдал Николас с таким самоуверенным видом, будто только что опознал разыскиваемого злодея. — И я уверен, что именно она приходила к старому мельнику в ту ночь.

— Кто — она? — переспросил Питер.

— Старуха в чёрном саване и с посохом. Говорю вам, я встретил её на нашем городском базаре. Я пробирался сквозь толпу и столкнулся с ней лицом к лицу. Ведьма так зыркнула на меня, будто бы хотела испепелить одним только взглядом.

— А где же был кот? Сидел у неё на плече? — пытаясь изобличить выдумщика, поинтересовалась Беата.

— Не было никакого кота. Но мне показалось, что я видел его тень на стене, — убеждённо проговорил Николас.

Беата молча взглянула на Питера, как бы давая ему понять, что продолжать не стоит, ибо и так всё ясно: сочиняльщика понесло и чем дальше, тем безудержнее.

— Знаю, вы мне не верите, — в голосе Николаса послышалась досадная обида на друзей. — Вот и мельнику Вигмару никто не поверил. Все твердили: «Пойди проспись!» А потом его нашли с выцарапанными глазами.

— Может быть, он что-то видел? — поделился догадкой Мартин.

— Наверняка. Только тогда выпивохи в таверне подняли его на смех и после этого из него уж было не выжать ни слова.

— Мартин, а тебя-то почему так увлекла эта история? — спросила у приятеля Беата. — Или ты тоже поверил в коварную ведьму, что живёт на болоте?

— Как я уже рассказывал, мы часто переезжали с места на место, — ответил он с задумчивым видом. — И везде, где мне доводилось жить, я слышал похожие истории о пещерных троллях и гномах, обитающих в горах., ведьмах и колдунах, что живут в глухих лесах, наводят порчу на детей, травят воду в колодцах и морят фермерский скот., о всякой болотной нечисти и даже огнедышащих драконах. Меня уже на «веришь-не веришь» не поймаешь. Особенно после того, как умерла моя мама. Как бы я ни просил лесных и прочих духов, какие бы заклинания об исцелении больного ни читал, какие бы деньги мой отец ни платил знахарям и целителям за чудодейственные снадобья, жизнь осталась глухой к нашим мольбам. С тех пор никакими байками о пещерных духах и лесных колдунах меня не напугать. То, чего я больше всего боялся, уже случилось.

Друзья умолкли. Николаса втайне беспокоила одна мысль: насколько же глупым он сейчас выглядел в глазах этого приезжего, пытаясь произвести на него впечатление своими придумками. Питер, услышав печальную историю, погрузился в тягостные раздумья. Он уже не помнил, как выглядела его мать, но отчего-то на сердце стало пусто и тоскливо. Беата, пережившая потерю горячо любимого ею отца, ощутила какую-то необъяснимую близость к Мартину. Ей захотелось поделиться с ним своим горем, рассказать, как бывает невыносимо тяжело ждать того, кто внезапно исчез из твоей жизни, обещая всегда быть рядом. Мартин, заметив, как сильно подействовали его слова на всю компанию, решил поправить ситуацию:

— Я хотел бы извиниться за неуместный разговор. Мне, правда, не хотелось огорчать ваше настроение. Тем более, что у Питера сегодня именины. Просто Николас своим рассказом навёл меня на одну полузабытую историю. Это было давно. В ту пору мы проживали в одном небольшом поселении под названием Менелот. Городом его трудно назвать, но и сравнивать с обычной деревеней тоже, пожалуй, неуместно. Не успели мы обосноваться, как соседи стали предостерегать нас от похода в горы. Оказалось, что все жители этого местечка панически боялись какой-то чёрной колдуньи, как они её сами называли. Старуха проживала в скалистой пещере, где когда-то горняки добывали руду. Рудник тот был давно заброшен, но со слов охотников, по ночам там проходили самые настоящие ведьмины шабаши. После каждого такого гульбища в Менелоте случались падёж скота и неурожай. Кто-то умирал от непонятной болезни или, как говорили в людях, порчи. До сих пор мирно живущие соседи начинали беспричинно ссориться и чинить друг другу козни. К примеру, у одного местного фермера пропала овца, а позже он обнаружил её шкуру у своего же соседа. Фермер опознал шкуру по клейму, которым он метил всё стадо. И хотя сосед клялся, что не воровал овцу, это стало началом их непримиримой вражды. Поговаривали, что ведьма травила своим зельем бочки с вином и люди делались от такого вина дурными: обвиняли друг друга во всевозможных злодействах, тайных умыслах, грозились поджогами и дрались смертным боем. Чтобы прекратить богомерзкие деяния чёрной колдуньи, жители, наконец, решили изгнать её из своих краёв. Вооружившись вилами, топорами и горящими факелами, они толпой отправились в горы к той самой пещере, где поселилась проклятая ведьма. План у них был такой: сперва выкурить злодейку факелами из её жилища, а затем, побив камнями и палками, погнать прочь со своих земель. Но с самого начала всё пошло не так, потому что факелы в пещере не горели. Затем изнутри повалил густой туман, который накрыл с головой перепуганных охотников на ведьму, и они от страха не знали, куда деться. А когда туман отступил, оказалось, что пещера та пуста. Больше в тех краях никто никакой колдуньи не встречал.

— Вот-вот! — воскликнул победоносно Николас. — Разве я не о том же рассказывал?! А не было ли с ней чёрного кота?

— Это и было самым зловещим событием в том походе на ведьму. Когда из пещеры повалил густой туман, раздался душераздирающий визг, как если бы коту отдавили хвост. Все увидели в облаке тумана огромную, хвостатую тень на четырёх лапах. Кто-то признавался позже, что сумел разглядеть и два сверкающих глаза. Тень изогнулась, как будто готовясь к прыжку, и испустила жуткий вопль. — Мартин обвёл быстрым взглядом лица приятелей, застывшие в тревожном ожидании развязки. В следующее мгновение он резко развернулся всем туловищем и, растопырив перед собой пальцы, словно когтистые кошачьи лапы, выдал громкое и протяжное:

— Мя-я-у-у!

Питер от неожиданности повалился на спину, а Беата в испуге вцепилась пальцами в плечо Николасу, который дёрнулся так, что из его туго набитых карманов посыпались конфеты. Оправившись от такой неожиданной встряски, первой разлилась своим заразительным смехом Беата. Побледневший Питер сконфужено растянул рот в подобии улыбки, а Николас, сохраняя невозмутимый вид, принялся собирать с примятой соломы сладости, изъятые им с праздничного стола.

— Это старая шутка, — с неловкой улыбкой на лице произнёс Мартин, понимая, что не всем она пришлась по вкусу. — Главное в ней — увлечь рассказом тех, кого хочешь разыграть, а потом застичь врасплох.

— Так ты всё выдумал про кота? — спросила его Беата.

— Да. Но только про кота, — ответил Мартин. — Всё остальное — чистая правда. После того, как туман растаял, один смельчак обвязался верёвкой и отважился войти в пещеру. Факельный огонь на этот раз горел в полную силу. Он обыскал каждый уголок пещеры, но кроме столовых предметов и лежанки ничего не нашёл. С тех самых пор эта история так и осталась полуправдой — полувыдумкой. Может, охотникам привиделось, а может и в самом деле была злая колдунья. Теперь никто точно не скажет…

Повозка медленно катилась по просёлочной дороге, жалобно поскрипывая несмазанной осью.

— Ось скрипит, — заметил Николас.

— Отец снова станет ругаться, — сказал Мартин, не оборачиваясь. — Где бы дёгтю раздобыть?

— Может, есть на мельнице. Надо будет поискать, — посоветовал Питер. — Если, конечно, не растащили.

— Да кому он нужен, — бросил Николас через плечо. — В городе этого добра навалом. В артели, где работает мой отец, занимаются выгонкой дёгтя.

— А вот и мельница, — указала рукой Беата на винтокрылый ветряк, показавшийся вдали, из-за холма.

Мартин, подхлестнув вожжой осоловелого Титана, прибавил повозке ходу. Дорога к мельнице за лето поросла травой и, хотя выглядела заброшенной, тем не менее сохраняла гладкость и заметную прямизну. Поэтому пассажиры не ощущали тряски, какая обычно случается на просёлочных, ухабистых дорогах с разъезженной колеёй. Дно двухколёсной арбы было присыпано изрядным слоем душистого сена. Беата сжала в кулак пучок соломы и поднесла его к лицу.

— Как чудесно пахнет. Что это, клевер? — сказала она, пытаясь угадать название травы.

— Главное, чтобы этот запах Марго не учуяла, — проговорил Николас, ковыряясь тонкой тростинкой в зубах. — Иначе эта прожора схрумкает всё до последней травинки, ещё и доски обглодает. Морда у неё чувствительная.

— Кто такая Марго? — полюбопытствовал Мартин.

— Д-а-а! Тебе ещё долго учиться премудрости выживания в нашенских краях, — выразил сочувствие Николас своему новому знакомому. — Марго — это рогатое чудовище с тупой физиономией и противным характером, которое может подстерегать тебя, где угодно. Бойся, если вдруг она настигнет тебя в чистом поле и скрыться от этой заразы будет некуда.

— Кажется, я понимаю, о ком идёт речь, — догадался Мартин, припоминая историю встречи с Беатой на пути в Каймангрот.

Повозка въехала в узкий прогал, с обеих сторон ограждённый живой изгородью из высокого сорняка, заслоняющего обзор и, миновав его, выкатила на просторную лужайку, посреди которой высилась башня заброшенной мельницы. Возничий натянул поводья, и Титан покорно замер на месте. Ребята один за другим повыскакивали из повозки и принялись разминать затёкшие от поездки ноги. Мартин, присев на корточки, осмотрел «прихромавшую» ось. Питер и Беата решили обойти мельницу вокруг. Старое, но на вид ещё прочное сооружение представляло из себя цилиндрическую башню с конусообразной крышей, выложенную из камня и вымазанную побелённой снаружи глиной. Наверху, в сторону широко простирающейся равнины, то есть, наиболее ветренную, к стене крепился сколоченный из досок ветряк, у которого имелось четыре перпендикулярных, размашистых крыла. С них свисали обрывки телячьей кожи. Мельница, судя по всему, молола зерно ещё для первых поселенцев.

— Ну что, сперва разыщем дёготь? — деловито предложил Николас.

— Смазка, конечно, понадобится, — изучив ось, заключил Мартин, — а вообще, нужен серьёзный ремонт. Втулка на колесе разбита и, похоже, без кузнеца тут не обойтись. — Опробовав обод на прочность, он поднялся на ноги, отряхнул колени и сказал. — Как-то мы прибыли на постой в придорожную гостиницу — не помню, как называлась — и за ужином один постоялец рассказал нам презабавную историю. Молочник, чья ферма находилась по соседству, решил починить колесо от своей телеги, но для этого нужно было отнести его в деревню, а дорога туда лежала через лес.

— Очередная страшилка? — с усмешкой перебил его Николас. — Ты же видел, меня на это не купишь.

— Нет, я верно рассказываю со слов постояльца. Так вот, в той деревушке проживал коваль, один на всю округу. Что, поделаешь, хоть и далековато, а идти надо. Бывало, что в лесу на одиноких путников нападали волки, поэтому жители той деревни поодиночке бродить по лесу опасались. А если уж случалось по какой надобности, то непременно вооружались топором или волкобойкой.

— Какой ещё волкобойкой? — заинтересовался Николас.

— Это такая плеть, у которой на конце несколько хвостов и на каждом из них подвешены небольшие железные грузила. Так что, если со всего размаху хлестануть ею напавшего на тебя волка, то можно запросто его пристукнуть. Или, по крайней мере, отбить ему охоту преследования. Так вот… Взвалил молочник колесо себе на спину и потащил его в соседнюю деревню в кузню. Та лесная дорога петляла зигзагами, огибая овраги и оползни. Иногда фермер останавливался, чтобы передохнуть, сбрасывал со спины колесо, разминал руки, плечи и двигался дальше. Он уже оставил позади добрую половину пути, как вдруг почувствовал неясную тревогу.

— Я же говорил, страшилка, — снова воткнул комментарий Николас.

— Да нет же. Молочнику почудилось, что кто-то пристально наблюдает за ним. Оглядываясь вокруг и прислушиваясь к звукам леса, он прошёл ещё немного. Поняв, что пора бы сделать очередную передышку, фермер остановился, чтобы скинуть с уставшей спины колесо, и в тот же миг сильный толчок сзади сбил его с ног. Упав наземь, он увидел, как под железным ободом, застряв головой между спицами, бьётся огромная волчья туша. Оскалив клыкастую пасть, злобно рыча и захлебываясь пеной, серый разбойник беспомощно корчился под тяжестью колеса, пытаясь выкарабкаться. Чутьё не подвело фермера, которому не раз приходилось отпугивать лесное зверьё от своих коров. Всё это время одинокий охотник выслеживал свою добычу и готовился к нападению. Остановка молочника послужила волку командой к прыжку, но колесо оказалось для него ловушкой, а для фермера щитом. Вот так предчувствие спасло молочнику жизнь.

— А мне кажется, это просто счастливая случайность и чутьё тут не причём, — по-своему истолковал услышанное Николас. — Должно быть, фермер, чтобы позабавить чьи-то уши, сам додумал подробности. Если, конечно, такая история вообще была. Всё это больше смахивает на выдумку…

— Ты же ещё не дослушал, — сказал Мартин. — Эту историю нам рассказал тот самый кузнец, к которому и направлялся молочник. Они потом вместе вернулись в лес и привезли в деревню тушу мёртвого волчищи. А кузнец, выполнив свою работу, вместо оплаты, попросил себе шкуру убитого зверя и подарил молочнику ту самую волкобойку, о которой ты меня спрашивал. Правда это или вымысел, решать вам, а я, как говорится, за что купил — за то продал.

— А я верю, — произнёс Питер. — В жизни подчас такое случается, что диву даёшься…

— Ты про то, как я тебя из-под мучных мешков доставал? — подшутил над приятелем Николас.

— Кажется, мы собирались поискать дёготь. — Как бы невзначай сменил тему разговора Питер, явно не желая, чтобы при новом знакомом Николас углубился в подробности той комичной истории, что приключилась с ним пару дней назад в пекарне тётушки.

— Вместе мы это сделаем быстрее, — вытирая ладони о пучок соломы, поддержал его Мартин.

Николас дотронулся рукой до прикрытой двери, и та вдруг со скрипом просела, оставшись криво свисать на одной верхней петле.

— Что за… — насторожился Питер.

— Мужчины заходят первыми, — храбрясь, сказал Николас.

— Постойте, — вполголоса остановил их Мартин и достал из телеги небольшую деревянную рогатину, которой обычно разрыхляют копну. — На всякий случай. — Он протянул товарищу средство обороны.

Вооружившись, Николас первым проник в башню, следом за ним вошли Питер, Мартин и Беата. Друзья огляделись по сторонам. Вокруг царил полумрак. На земляном полу валялись разбросанные тут и там клочки потрёпанного сквозняком сена. Напротив входа, у противоположной стены находился каменный жернов, от которого тянулся под потолок мощный, вращающий вал. Справа от двери сиротливо расположилась лежанка мельника. В центре стоял потемневший, засаленный стол на толстых ногах. У башни имелся верхний ярус, сколоченный из досок и примыкавший к её стенам по всей окружности. Очевидно, он предназначался для обслуживания передаточного механизма. С левой стороны от двери к помосту была круто приставлена узкая лестница. Через тонкие щели рассохшейся крыши посвистывал сквозной ветер. Изредка поскрипывали массивные, несмазанные шестерни, приводящие в движение вертикальный вал. Друзья с тяжёлым чувством поглядывали на лавку, на которой когда-то и было обнаружено бездыханное тело мельника с изувеченным лицом. Впечатлительную Беату прохватил леденящий холод, ей захотелось поскорее покинуть это мрачное, заброшенное место. И тут Николас, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, неожиданно прокричал во весь голос:

— О-о-о! О-го-го!

«О-го-о!» — разнеслось звонкое эхо по закуткам унылого пространства.

Следом за ним подхватил Питер:

— Э-ге-ге!

И снова эхо прогрохотало откуда-то из-под крыши, изгоняя бледный «призрак» пугающего прошлого, а вместе с ним развеялись смятение и страх.

— Мы захватили эту крепость! Теперь она наша! — победоносно объявил Николас.

— И почему вам, мальчишкам, непременно нужно что-то захватывать? — заметила Беата.

— Потому что это наш священный долг! — ответил Николас на недоумение подружки. — Сражаться и побеждать!

— Утром на площади я уже наслышалась о сражениях и победах. И мне эта история не показалась жизнерадостной.

— Потому что вам, девчонкам, на роду написано в куклы играть и одежду для них шить, — самодовольно заключил Николас, скользнув мимолетным взглядом по лицу Мартина.

— Я полезу наверх и поищу дёготь там, — произнёс Мартин, не подавая вида, что уловил насмешливый намёк приятеля, и стал осторожно взбираться вверх по лестнице на дощатый настил.

— Опять ты за своё, — полушёпотом, так, чтобы её не услышал Мартин, упрекнула Николаса Беата.

— Ты о чём? — спросил тот с притворным удивлением.

— Да ну тебя, — отмахнулась она, — будто сам не понимаешь…

Николас в ответ недоумённо пожал плечами. Питер, не обращая внимания на эту обычную склоку, присел на корточки и заглянул под лежанку, в надежде отыскать там банку с дёгтем.

— Кажется, нашёл! — известил он друзей, доставая из-под широкой лавки горшочек, от которого исходил сильный дымный запах.

— Сползай обратно! — позвал Мартина Николас. — Нашлась смазка для твоих колёс.

Так и не добравшись до дощатого настила, Мартин спустился вниз по дрожащей лестнице. Питер по-прежнему сидел на корточках, что-то внимательно рассматривая прямо у себя под носом.

— Ты чего застыл? — обратился к нему Николас. — Дёготь никогда не видел?

— Посмотрите сюда, — взволнованно проговорил Питер, ткнув пальцем в полированную спиной мельника поверхность лежанки.

Друзья подошли поближе и уставились на то место, куда он указывал. На серой доске отчетливо прорисовывались три глубокие царапины, похожие на следы от чьих-то когтей.

— Я же вам говорил, — понизив голос до полушёпота, сказал Николас и провёл кончиками пальцев по следу. — Смотрите, какие глубокие прорези. Такие мог оставить только очень сильный зверь.

— Это явно не кошачий след. Вряд ли обыкновенный кот мог прочертить такой, — усомнился Питер.

— В том-то и дело, что необыкновенный, — поправил его Николас.

— А с чего ты решил, что это непременно кошачий след, — вмешалась Беата. — Не забывайте, что это мельница. Здесь повсюду рассыпано зерно. Поэтому сюда запросто могли забрести собаки, лисы и даже волки.

— Это не лисий след, — уверенно заключил Питер. — Уж я-то знаю, как он выглядит. Эти хитрюги у нас столько курей потаскали. Два средних пальца у лисы сильно выдаются вперёд, а крайние отстают. А здесь… Проведите пальцем по краям прорезей. — И Питер очертил своим ногтем дугу на доске. — Видите, средние не так отдалены от крайних.

— А мельник не держал у себя кота? — поинтересовался Мартин.

— Да он терпеть не мог всё это зверьё, которое постоянно крутилось возле мельницы и путалось под ногами, — ответил Николас.

— Неужели то, о чём когда-то рассказывал старик Вигмар — чистая правда? — призадумался Питер. — Я ведь помню, как все над ним потешались, мол, спьяну тебе почудилось, старый.

— А что ему почудилось? — снова спросил Мартин.

— Мельник забрался на крышу, чтобы смазать ветряк и увидел, как трое стражников тащат на руках кого-то, — сказал Николас. — Только тогда он не сумел рассмотреть, кого. Той же ночью Вигмар увидел на стене огромную тень сгорбленной старухи и её кота. И по его словам, кошачья тень издала жуткий визг. — Излагая все эти подробности, Николас искоса поглядывал на Беату — ведь именно в тот злополучный день её отец не вернулся домой.

— Как же ему, наверное, было страшно одному, когда всё это приключилось, — проговорил Питер.

— Ещё бы! Только представьте, — вживаясь в роль, погружался в атмосферу таинственной ночи Николас, — снаружи непроглядная тьма. Где-то вдали сверкает молния и рокочет гром. Внутри завывают сквозняки, поскрипывают крылья ветряка, колышется огонёк свечи, а по стенам ползут пугающие тени. Вдруг распахивается дверь, на пороге стоит сгорбленная старуха в саване покойницы, и на её плече восседает огромный мохнатый кот, такой же чёрный, как сама ночь. Разинув пасть, он обнажает острые клыки и сверкает зелёными глазищами. А ведьма, чаруя магическим взглядом обомлевшего от страха мельника, хриплым и дрожащим голосом произносит свой приговор: «Будь ты проклят! Оставайся же слепым навеки!»

— Я бы, наверное, лишилась чувств, — с придыханием молвила Беата.

— А я бы… — произнёс Питер, но его перебил Николас:

— А от тебя бы пареной репой запахло.

— Это от тебя бы запахло… — обидчиво проворчал Питер. Он отличался незлобивостью и позволял над собой подтрунивать, из-за чего иногда случался подобный перебор.

— А я бы зашвырнул в старуху вот этим горшком с берёзовым дёгтем. Я слыхал, будто нечисть его боится, — блеснул смекалкой Мартин.

— А ещё лучше — здоровенным жёлтым огурцом. — Николас развёл в стороны руки. — Верное средство!

Башню залил громкий детский смех. Он расплескался стрекочущим эхом по её укромным местечкам и, многократно отыграв по стенам, снова затаился где-то в чердачном проёме под крышей. И в ту же самую секунду, как только гулкий отзвук стих, сверху раздался пронзительный кошачий визг, закладывающий уши, а вслед за ним — зловещее шипение. Друзья оцепенели, вытаращив глаза друг на друга. Мгновенье спустя на дощатый настил плюхнулось что-то объёмное и тяжёлое. От удара доски задрожали, подняв облако пыли. Все четверо в едином порыве, словно по стартовой команде, подорвались с места и дали дёру. Титан в это время послушно дожидался возле мельницы, лакомясь шелковистым мятликом, обильно произрастающим на лужайке. С выпученными от испуга глазами, как полевые кузнечики, друзья один за другим попрыгали в повозку и Мартин, ухватившись за поводья, что есть силы хлестанул плетью своего мерина по упругой спине.

— Гони! — истошно прокричал он и ошарашенный Титан, повинуясь воле бича, помчал вовсю прыть по заросшей тропе прочь от заброшенной мельницы.

Телегу на скорости трясло так, что каждый из пассажиров, то и дело подлетая в воздух, рисковал вывалиться за борт. Мартин не давал коню спуску до тех пор, пока впереди не замаячила ломаная полоска крыш черты города. Только тогда он остепенил Титана, очумевшего от такой безумной скачки. Да и сами друзья, наконец, смогли перевести дух.

— Что это было? — первым нарушил гнетущее молчание Питер.

— Мне показалось, кто-то спрыгнул с чердака, — пролепетал Мартин.

— Как будто что-то большое упало, — подтвердила Беата.

— А этот кошачий визг, — высказался Николас, пряча волнение в голосе. — Ведь он был кошачий?

— Визг и впрямь был жуткий, — согласился Питер. — У меня до сих пор коленки дрожат.

— А у меня чуть сердце в пятки не опустилось, — призналась Беата.

— Да-а-а… — протянул раздосадовано Мартин, — вот и поиграли в мяч.

— Вот же..! Я, кажется, мяч там оставил, — спохватился Питер.

— Где это там-то? В башне что ли? — с явным раздражением переспросил его Николас.

— Нет, снаружи, — виновато промямлил Питер, и вновь его оттопыренные под соломенной шляпой уши стыдливо покраснели. — Перед тем, как зайти внутрь, я оставил его возле повозки. Так глупо получилось. Извини, Беата.

— Мне не за что тебя извинять, — поспешила его успокоить чуткая подружка. — Это ведь твой мяч и ты вправе им распоряжаться, как заблагорассудится.

— А я с перепугу банку с дёгтем выронил, — признался Мартин. — Подходящее место для игры в мяч вы выбрали, мистер Флетчер. И история была занятная — я теперь всю ночь не засну.

— Зато сегодня я покажу тебе такое место! — похвастал Николас, которого тронул за живое упрёк приезжего, и он сам решился рассказать об их общей тайне. — Мы там уже давно собираемся.

— Бывало, засиживались до самой поздней ночи, — вставил Питер.

— Ага, за что нам частенько попадало, — припомнила Беата.

— И что же там такого особенного? — спросил Мартин, с любопытством взглянув на неё.

— Сам поймёшь, когда увидишь, — первым откликнулся Николас, желая привлечь к себе его внимание. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Надеюсь, с этим местом не связано никакой жуткой истории? А то мой старичок второй такой скачки не вынесет.

— Ничего потустороннего, — невозмутимо ответил Николас, — за исключением того, что там в старину ведьм сжигали.

Мартин в сомнении уставился на приятеля. Николас в ответ усмехнулся, довольный удачной шуткой.

— Не слушай его, — обратилась Беата к Мартину. — Это у него шуточки такие.

— Как видишь, за мной не заржавеет. Я тоже умею страшилки рассказывать, — самодовольно произнёс Николас и вальяжно завалился набок.

Мартин ухватился за вожжи и на сей раз уже мягко, жалеючи, скомандовал Титану:

— Ну что, дружок, поехали.

Повозка неторопливо покатилась по дороге, петляющей между пологими холмами, усеянными дикими травами и цветами, изредка наскакивая на горбатые кочки. Друзья ехали молча, как-то внезапно исчерпав темы для разговоров. Каждый обдумывал случившееся. Больше всех томился чувством стыда Николас — он, который всегда храбрился перед Беатой, высокомерно отводя Питеру роль своего «оруженосца», сверкал пятками впереди всех. А ведь это была его затея отправиться к заброшенной мельнице. Время от времени угрюмое молчание нарушал Питер, напоминая Мартину направление. Скрип в несмазанном колесе усилился.

— Как же противно скрипит, — морщась от скрежета, пожаловался самому себе Мартин. — Так и не смазал ось.

— Ты просто давно ездишь на своей телеге, поэтому слышишь каждый её скрип и стук, — объяснил ситуацию Питер. — Если б ты сейчас не напомнил, я бы вовсе не обратил внимания.

— И мне тоже так кажется, — поделилась Беата.

— Нет, похоже, повреждение серьёзное, — окончательно убедил себя Мартин. — Эта поездка всё-таки доконала ось. Давай, Титан. Давай, мой хороший. Осталось совсем немножко, скоро передохнёшь.

Беату до глубины души тронуло такое чуткое обхождение хозяина со своим конём, и на её детском личике отобразилось очаровательное умиление.

— Чего ты с ним церемонишься? — спросил Николас. — Бестолковая скотина, она и есть бестолковая скотина.

— Титан с нами уже очень давно, — ответил Мартин, защищая своего старинного друга. — Мы вместе прошли много дорог. Он всё понимает с полуслова.

— Ник, ты уже однажды схлопотал от бестолкового животного за обидные слова, — вступилась за Титана Беата. — Хочешь ещё?

— Это было совпадение, — увернулся он.

Солнце к тому времени скатилось с верхушки незримой горы и теперь медленно ползло к горизонту. Ветерок угомонился и повсюду воцарилась необыкновенная тишина.

— В этот час за городом бывает так тихо, — зачарованно произнесла Беата. — Но всё волшебство ещё впереди.

— Так едем же за ним в пекарню! — с ликованием воззвал Николас, ибо в нём уже закипало нетерпение неисправимого чревоугодника.

— Я не про то волшебство, — Беата с укоризной посмотрела на возбудившегося приятеля. — Тебе бы только живот набить. Вспомни, что с тобой случилось на площади.

— Не бывает толстых животов, бывают узкие щели! — отшутился Николас.

Въезжая на городской проспект, Мартин притормозил возле будки башмачника, чтобы прихватить у него банку с дёгтем. Он вернулся довольно скоро и, забираясь в телегу, сказал:

— Я сейчас наткнулся на одного странного господина, который чинил сапог у башмачника. Он совсем не похож на местного.

— А как этот господин выглядел? — поинтересовался Николас. — Я вообще-то в городе всех знаю.

— Высокий, худощавый. Вид у него, как у бродяги. И, кажется, шрам на лице. Сапоги с пряжками и широким отворотом. Я такие видел у корабельных офицеров, когда мы останавливались в одном портовом городишке.

— Кажется, я догадываюсь, о ком ты говоришь, — ответил Питер. — Мы тоже видели его сегодня. Он и в самом деле оказался капитаном морского судна.

— И где вы его встретили?

— Он заходил к нам в пекарню. А потом мы проводили его до таверны и даже поболтали по дороге.

— А почему он показался тебе странным? — спросил Николас.

— Взгляд у него какой-то… недобрый. Как у загнанного волка.

— А ты видел загнанного волка? — Николас состроил недоверчивую мину.

— Конечно, видел. Иначе, не говорил бы, — убедительно произнёс Мартин.

— Ну про колесо от телеги и волкобойку я уже слышал. А где же ты волка загонял?

— Не я загонял, а охотники, — начал свой рассказ Мартин с толком и обстоятельно. — В одной деревушке, стоявшей у подножья горы, повадился волк таскать овец, и местные фермеры всё никак не могли его поймать. Поэтому им пришлось нанять пару охотников. Те и устроили засаду на вора. Они гнали его по лесу собаками, заманивая в ловушку, пока тот не попался. Потом принесли волка связанным в деревню, чтобы все удостоверились, что с серым разбойником покончено. Вот тогда-то я и увидел этот взгляд.

— Ну и какой же он? — спросил Питер.

— Отчаянный! Зверь с таким взглядом ни перед чем не остановится, чтобы спасти свою шкуру.

Устало цокая копытами по мостовой, Титан, наконец, дотащил повозку до заведения Макбет Досон и Питер торжественно объявил:

— А теперь приглашаю всех к праздничному столу!

Друзья заметно оживились после таких слов и, проворно соскочив с телеги, поспешили вслед за именинником. Переступив порог пекарни, они в изумлении разинули рты при виде роскошно накрытого стола. Поверх разноцветной скатерти были расставлены тарелки и чашки из праздничного сервиза. В центре красовались вазочки со всевозможными лакомствами. Тут были и кремовые пирожные, и мармеладные кубики, и творожные профитроли, и палочки-леденцы, и фруктово-ягодный джем. Меж ними потели кувшины с яблочным соком и клубничным морсом. Венчал весь этот влекущий натюрморт огромный, круглый торт, который величественно господствовал над прочими яствами своей пирамидой в три ступенчатых яруса. На звон колокольчика отозвалась миссис Досон, хлопотавшая в это время на кухне:

— Сейчас-сейчас, уже иду-у!

— Как же она одна передвинула этот стол, да ещё на такое расстояние? — поразился Питер. — Мы вдвоём-то его с трудом толкали.

— Вот это да! — с восторгом выговорил Николас, глотая слюну и блуждая оголодавшим взглядом по праздничному столу. — Такого поди и придворные обжоры отродясь не видывали.

— Ага! Вот и вся компания в сборе, — радушно произнесла румяная хозяйка, появившись в проёме под аркой. — Только что же это? Похоже, я ошиблась на одно место. — Усомнилась она, пересчитывая заново гостей.

— Тётушка, это Мартин Кристенсен, — представил ей своего нового приятеля Питер. — Он сын нашего нового портного и племянник господина Майера.

— Вот оно как. Стало быть, недавно в городе, — догадалась миссис Досон.

— Да. Я ещё мало, кого здесь знаю, — ответил Мартин.

— Ну и как здоровье почтенного дядюшки? Я слышала, Томас захворал.

— Так и есть. Мы с отцом помогаем ему и теперь у дяди больше времени на то, чтобы заняться своим здоровьем.

— Ну, дай Бог. Однако ж, не пора ли к столу. Питер, ты виновник торжества, так что распоряжайся. А я пока принесу ещё один стул и приборы.

— Хорошо, — одобрительно откликнулся он, — только зачем ещё приборы? Тут же на всех хватает. — И Питер указал на стулья, расставленные вокруг стола.

— Забыла сказать, миссис Льюис заходила вместе с дочкой. Элизабет хотела тебя поздравить, но я сказала, что ты ушёл с друзьями на прогулку и будешь позже. И кстати, именно они помогли мне подвинуть этот неприподъёмный стол. Одна бы я не справилась.

— Тётушка! — простонал несчастный Питер. — Я же просил вас… Ну что, мне теперь сквозь землю провалиться?

— Успокойся. Что плохого в том, если Элизабет немного посидит с вами за праздничным столом? Не жениться же тебе на ней, в конце-то концов, — попыталась урезонить племянника тётушка.

— И на том спасибо. Хотя я чувствую, вы к тому и клоните, — пробормотал упавшим голосом именинник.

— Так, значит, ещё и свадебка намечается?! — поддразнивал товарища Николас, усаживаясь за стол. — Ну тогда я точно лопну.

— Думаю, ты справишься, Ник, — сказала Беата, похлопывая приятеля по упитанному брюшку. — Судя по тому, как проминается твой живот, он ещё не до предела набит.

У друзей было праздничное настроение, однако, сам «новорожденный» заметно помрачнел. Весть о визите нежданной гостьи изрядно подпортила ему настроение.

— Придёт сейчас, сядет напротив и будет дырку на мне сверлить, — недовольно причитал он себе под нос.

— Ничего, потерпишь, — махнула полотенцем тётушка. — Они обещались ненадолго. Не такая уж великая жертва. Зато миссис Льюис продлит нам скидку.

— А вам для дела и родного племянника не жалко, — проворчал в ответ Питер.

— Да что ты такое говоришь? Хорошо же обо мне твои друзья подумают! — с негодованием высказалась Макбет Досон.

Беата про себя подметила, насколько манера речи миссис Досон напоминает ей самого Питера.

— Если бы вы меня любили, то не отдали бы на растерзание этому бочонку с… — Питер вовремя сдержался, чтобы не выплеснуть за столом неприличное сравнение.

— С рыбьим жиром, — подсказал ему на ухо Николас.

— С рыбьим жиром! — повторил Питер.

— Ты где это нахватался таких выражений? — удивилась миссис Досон, сердито нахмурив брови. Вид у неё сделался внушительный, и все сразу почуяли в сладковатом воздухе пекарни нависшую угрозу. — А ну, подойди сюда! — строго повелела она племяннику.

Питер, виновато опустив голову, подошёл к рассерженной тётушке, и та, неожиданно притянув к себе за уши именинника, громко, с причмокиванием расцеловала его в обе щеки.

— Гляди-ка, скривился, будто кислючий лимон разжевал. А кого же мне ещё любить, горе ты моё? — расплылась в благостной улыбке Макбет. — Угощай гостей.

Вообще-то, миссис Досон была скупа на ласку, но если уж когда и случалась с ней такая слабость, то дарила она её от всего сердца, как и своё угощение к праздничному столу.

— А как же Элизабет? — напомнила Беата. — Как-то неудобно без неё начинать.

— Миссис Льюис велела их не дожидаться, так что налегайте, — ответила пастри-шефиня и нырнула обратно к себе в кухню.

— Слышал, Питер, тобой уже повелевают. Ох, чую, не к добру это, — вполголоса проговорил Николас, ободряюще похлопав приятеля по плечу.

— Питер, поскольку ты сегодня собрал всех за этим праздничным столом, позволь мне за тобой немножечко поухаживать, — вызвалась Беата.

Она переложила в его тарелку увесистый кусок кремового торта. Снова показалась миссис Досон с подносом в руках, на котором благоухали горячие пирожки с крольчатиной, только что вынутые из духовки. Она аккуратно поставила поднос рядом с тортом и, погладив племянника по прилизанной голове, умильно произнесла:

— Кушайте, гости дорогие.

— А как же вы? — обратилась к хозяйке Беата.

— На меня не обращайте внимания, — привычно отмахнулась полотенцем тётушка. — Придёт моя подружка, миссис Льюис, мы с ней чайку пошвыркаем да поболтаем по-нашему, по-старушечьи.

— Ну что вы такое говорите? Вы ещё так молодо выглядите, — подмаслил Питер своей опекунше. — Вот подрасту, призовут меня на военную службу, а вы тут без меня замуж выйдете.

— Скажешь тоже — замуж, — озорно погрозила пальцем племяннику миссис Досон.

Питер взял нож и сноровисто нарезал ровными кусками торт. Друзья с горящими глазами взялись за угощение. Николас умудрился разместить на своей тарелке четыре дымящихся пирожка, профитроль, слоёное пирожное с творожным кремом и трёхэтажный кусок торта.

— Смотри-ка, прямо как та самая башня в Пизе, наклонился, а не падает, — метко сравнил он, прикидывая, с чего бы начать поглощение своей «Пизанской башни».

Хозяйка, облокотившись на прилавок, с благодушным выражением на лице наблюдала за тем, как нагулявшая аппетит ребятня уплетает за обе щеки приготовленные её умелыми руками вкусности. Беата и Мартин излишне скромничали на фоне Николаса, который, набив рот, ещё и умудрялся вести разговор о всяких безделицах. Сам же именинник уныло ковырял ложечкой торт в ожидании предстоящего «свидания». Веселый галдёж прервал дверной колокольчик, и в пекарню вошла навязчивая парочка, Дороти Льюис со своей дочерью Элизабет, с виду отличавшиеся разве что только по росту. Обе были одеты в одинаковые балахонистые платья-туники ярко-зелёного цвета, подвязанные тонким пояском. От этой одинаковости в нарядах они ещё больше походили друг на друга.

— Всем желаю здравствовать! — громогласно заявила о своём прибытии круглобокая дама, изучая внимательным взглядом собравшуюся за столом компанию. — Мистер Кристенсен, вы тоже здесь? — удивлённо вскинула она тонко выщипанные брови. — Как славно! Я уже успела познакомиться с новым городским портным. — Обратилась миссис Льюис к дочери. — Это его сын Мартин, я тебе рассказывала.

Элизабет в ответ лишь застенчиво улыбнулась и качнула головой. Николас, желая привлечь внимание Питера, пнул приятеля ногой под столом и тихонько шепнул ему на ухо:

— Ещё одна жертва. Может, они его выберут.

Питер в ответ незаметно ткнул Николаса локтем и угодил ему прямо в раздувшийся живот.

— Осторожней, ты! — прикрыв ладошкой набитое чрево, прокряхтел тот натужно. — Расплескаешь.

— Ну, именинник, подходи. Будем вручать тебе подарок, — с важностью объявила Дороти Льюис.

У Питера теперь уже полыхали не только уши, но и всё лицо. Он неуверенно поднялся из-за стола и медленно двинулся навстречу непрошеным гостям. Миссис Льюис порылась в просторной корзине, с которой она не расставалась во время визитов в пекарню своей подруги, и выудила оттуда большие садовые ножницы, перевязанные шёлковой ленточкой с завитушками.

— Я знаю со слов твоей тётушки, что ты очень старательный и дисциплинированный мальчик. Тебе часто приходится помогать ей не только на кухне, но и в саду. А он у вас, прямо скажем, немаленький. Поэтому позволь вручить тебе эти садовые ножницы, которые, надеюсь, станут незаменимым помощником в твоём благородном труде.

— Благодарю, — промямлил Питер, принимая сомнительный подарок. — Я непременно ими воспользуюсь.

Николас, чтобы не захохотать, запихнул себе в рот кусок торта.

— Вижу я, именинник сегодня не в духе, — обратилась к Макбет розовощёкая подружка. — Вообще-то, Питер, я рассчитывала на то, что у тебя с чувством юмора всё в порядке. Настоящий подарок для тебя находится у моей дочери. Элизабет, ну что же ты растерялась? Скорее вручай презент. Ведь ты сама меня попросила.

Элизабет стало неловко из-за неуместной откровенности болтливой матушки, и лицо её покраснело так же густо, как и у Питера. Дрожащей от волнения рукой она приоткрыла свою кожаную сумочку, что свисала на тоненьком ремешке через её левое плечо, достала оттуда сложенный вдвое лист бумаги и протянула его имениннику.

— Что это? — спросил гостью Питер, тоже разволновавшийся не на шутку.

— Это приглашение на рыцарский турнир. Нам с матушкой прислали два. И одно мы дарим тебе, — робея, ответила Элизабет.

Питер развернул приглашение и прочитал вслух: «Сим уведомлением довожу до Вашего сведения, что пятого августа на центральной площади города Валенсбург состоится рыцарский турнир в честь визита Её Величества Королевы Клотильды Тюдор. В связи с этим торжественным событием покорнейше прошу Вас пожаловать на городской праздник в ложу для важных персон. Бургомистр Гарольд Флэнеген».

— Моя дочь Элизабет хочет, чтобы ты пригласил её на завтрашний турнир, — с нетерпением высказалась миссис Льюис.

— Матушка! — с обидой простонала Льюис младшая, не зная куда себя деть от прилипчивой материнской заботы.

— Благодарю вас з-з… за такой щедрый подарок, — заикаясь от волнения, выдавил из себя повергнутый в смущение Питер.

От одной только мысли, что завтра на виду у всего города он вместе с этим «бочонком рыбьего жира» потащится — да ещё, не приведи Боже, за руку! — на рыцарский турнир, где будут толкаться все местные мальчишки, на лбу у именинника проступил прохладный пот. Его и без того уже наградили обидным прозвищем Рогалик, а после такой прогулки дворовые ребята и вовсе своими насмешками со свету сживут, станут называть Рогалик с Маслом. И тогда хоть из города беги. Одна только ухмыляющаяся физиономия Николаса чего стоит. Нет! Либо сейчас решиться и отказать, либо потом краснеть при каждой встрече с детворой и ловить в свой адрес глумливые дразнилки. Питер вытянулся по струнке, учтиво склонил голову и сухим речитативом, которым он обычно общался с покупателями, монотонно отчеканил:

— Прошу великодушно простить меня, но завтра никак не получится. Дело в том, что у нас с тётушкой в связи с предстоящим состязанием намечается очень загруженный день и…

— Ничего страшного! — вмешалась Макбет Досон. — Я за него поторгую. Такое не каждый день случается. Пусть мальчик посмотрит.

«Здесь явно какой-то заговор», — мелькнула подозрительная мысль в голове Питера.

— Но, тётушка, вы же сами говорили, что одна толпа бездельников будет развлекать другую толпу бездельников, а людям работящим нет времени на всякие глупости, — попытался он выкрутиться из безвыходного положения.

— Да мало ли, что я по глупости сболтнула, — не унималась тётка, предательски настаивая на своём. — И довольно держать дорогую гостью в дверях, приглашай её к столу. А мы не станем вам докучать и побеседуем по-свойски у меня на кухне.

Дороти Льюис направила ладонью оробевшую дочь:

— Ступай. И помни, что я тебе всегда говорила: не горбись за столом и держи спину прямо.

Элизабет, внутренне сопротивляясь такому нажиму со стороны матушки, надула пухлые губы и закатила глаза под веки, как и все несчастные дети, замученные нескончаемыми воспитательными нотациями чересчур заботливых родителей. Питер галантно отодвинул свободный стул и гостья, поблагодарив, уселась возле Беатрис.

— Тебе положить кусочек торта? — спросила её Беата.

— Только очень маленький, — едва слышно ответила Элизабет.

Сам же Питер занял своё законное место именинника во главе стола и, не поднимая глаз, продолжил нервно ковырять ложечкой кусок торта с цифрой «XII». Николас решил прийти на выручку другу и первым нарушил неловкое молчание:

— У меня есть предложение. По-моему, оно устроит всех. Если Питер оказался в таком затруднительном положении и не хочет обременять свою тётушку излишними заботами, я вполне мог бы подменить его.

— Отличная идея, — ухватился за слова приятеля в мгновение ока просветлевший Питер. — И Элизабет не останется одна.

— Пустяки, — откликнулся самодовольно Николас. — Для друга ничего не жалко.

— А я подумала, что ты хочешь подменить Питера с лотком на городской площади, — обратилась к нему Беата.

— Я в этом ничего не смыслю. Я им так наторгую, что ещё и должен останусь. А так и приглашение не пропадёт, и тётушка останется при барыше, и Элизабет будет при кавалере. — Николас замысловато улыбнулся и как бы вскользь добавил. — Да и вообще…

— Конечно, — в подтверждение слов приятеля проговорил Питер, — по крайней мере, я не буду чувствовать себя виноватым перед Элизабет и миссис Льюис.

— Ну вот и разобрались! — подвёл итог находчивый доброжелатель Николас. — Элизабет, а ты знаешь, что сегодня в замке состоится королевский бал? — поспешил он перевести разговор.

— Да. Мы тоже приглашены, — подняв на него глаза, ответила Элизабет.

— А почему же вы не пошли? — полюбопытствовал Мартин.

— Потому что у Питера сегодня День рождения. Мы зашли пораньше, чтобы поздравить его, но оказалось, что именинник с друзьями ушёл на прогулку и будет ближе к вечеру. Поэтому мы и решили зайти попозже, чтобы вручить ему подарок.

Питер стыдливо заёрзал на стуле. «Выходит, Элизабет отказалась от королевского бала, только чтобы собственноручно вручить мне это приглашение», — размышлял он про себя. Его вдруг охватило то самое едкое чувство вины, о котором он только что так запросто разглагольствовал. Беата, понимая, что разговор снова упёрся в тупик, решила взять инициативу на себя и стала расспрашивать гостью, умеет ли она танцевать и какие танцы разучивала. Потом беседа зашла о дневных приключениях на заброшенной мельнице, где уже вся компания с упоением делилась своими впечатлениями. Элизабет с восторгом слушала собравшихся за столом друзей и даже иногда сама включалась в разговор. Ребята настолько увлеклись, что не заметили, как тихонько отворилась входная дверь и на пороге показался кучер экипажа Дороти Льюис.

— Прошу меня простить, — сняв головной убор, застенчиво обратился к гомонившим участникам застолья седовласый старик. — Хозяйка просила прислать за ней экипаж.

— Хорошо, Фабио, я передам матушке, что ты ожидаешь, — оживлённо откликнулась Элизабет.

— Не стоит беспокоиться, милая, я уже сама всё слышала, — проголосила распорядительным тоном миссис Льюис. Она выплыла из-за кухонной перегородки и велела извозчику подождать за дверью. — Ну, Лиз, прощайся с именинником, нам уже пора. До свидания, дети.

— Питер, проводи гостей до экипажа, — попросила племянника миссис Досон.

— О, нет, не извольте беспокоиться, — проговорила Элизабет, торопливо поднимаясь из-за стола. — Если можно… я бы хотела… чтобы меня проводила Беата.

— У девочек всегда найдутся свои секреты, — сказала миссис Льюис, посмотрев на Беату любопытными глазками.

— Спасибо за угощение. Как всегда, всё было очень вкусно, — поблагодарила Элизабет хозяйку заведения.

— Да ты и не съела ничего, — сокрушаясь, указала на нетронутый кусок торта в её тарелке миссис Досон.

— Я обязательно… в другой раз, — немного волнуясь, ответила Элизабет. — Спасибо за этот приятный вечер. Мне было очень интересно познакомиться со всеми вами. И я рада, что у тебя, Питер, есть такой верный друг, как Николас, который всегда придёт на выручку. Беата, ты проводишь меня?

Беата поднялась со стула и направилась вслед за гостями к выходу. Как только за ними захлопнулась дверь, Николас, недоумевая, спросил:

— Чего это она?

— Мне кажется, Лиз обо всём догадалась, — ответил Питер.

— О том, что ты не хочешь идти с ней на турнир? — переспросил Мартин.

— Угу, — боднул он головой.

— Как-то нехорошо получилось, — досадно почесав затылок, произнёс Николас.

Девочки вышли на улицу и перед тем, как сесть в экипаж, Элизабет взяла за руку Беату и, глядя ей прямо в глаза, сказала:

— Я знаю, что не нравлюсь Питеру. Никто из ребят не хочет со мной дружить. Это из-за моей внешности. Между собой они дразнят меня толстухой. И хоть мама говорит мне: «Никогда никому не позволяй обижать себя», — я всё равно знаю, что это так и мне не избавиться от этого прозвища… Знаешь, мне казалось, что Питер не такой, как остальные. Он один всегда относился ко мне по-доброму. Вот я и подумала… Я бы очень хотела ему понравиться и подружиться с ним, но насильно мил не будешь… У меня ведь даже подружек нет. Поэтому я решила отдать тебе второе приглашение. — Она достала из своей сумочки ещё одну сложенную бумажку и вложила её в ладонь Беаты. — Можешь сходить завтра на турнир вместе с Николасом… или Питером. — Тихо добавила Элизабет. — И ещё передай ему, чтобы он не чувствовал себя виноватым и не боялся, что друзья высмеют его… Мне было приятно с тобой познакомиться. Если у тебя появится свободное время, приходи ко мне на Цветочный бульвар. Я буду очень тебе рада.

— Мне тоже было очень приятно, — по-дружески улыбаясь, произнесла Беата. — Раньше я часто встречала детей из богатых семей нашего города и все они были ужасно избалованы и капризны. Но ты на них совсем не похожа. Знаешь, у меня ведь тоже нет подружек. Поэтому я очень рада нашему знакомству.

Элизабет в ответ расплылась в добродушной улыбке и поцеловала Беату в щёку. Они попрощались и экипаж медленно покатил в сторону Цветочного бульвара, где проживала почти вся городская знать. Вернувшись, Беата обнаружила, что ребята активно помогают миссис Досон собирать посуду.

— Ого, — удивилась она, — не успела я хлопнуть дверью, а тут такие перемены.

— Просто мы решили, что настало время прогуляться, — отозвался Питер, сгребая чашки со стола.

— Элизабет Льюис отдала мне второе приглашение на турнир. Я подумала, так будет честнее, если вы сами решите, кому пойти. Мне всё равно завтра на службу.

Реакция обрадованного Николаса не заставила себя ждать:

— Ура! Судьба сама распорядилась, кому быть на почётном месте в первом ряду.

— Не торопись, Николас, — сбила его пыл Беата. — Во-первых, один ты вряд ли туда попадёшь. Скорее всего, тебя просто не пустят. Ведь это почётные места для городской знати. Подумают, что ты украл это приглашение — тебе же ещё и достанется. Если б за тебя попросила Элизабет, возможно и пропустили бы, но только приняв за её слугу. А во-вторых, тебе не кажется, что это несправедливо. Ведь всё получилось не так, как она хотела. Элизабет отказалась от королевского бала, чтобы пойти с Питером на состязание, а получается, что она вообще никуда не попала.

— Но она же сама отдала своё приглашение. Её никто не заставлял, — возразил Николас, помахивая сложенной бумажкой перед лицом Беаты. — И потом, ты сама предложила нам выбрать, вот я и подумал…

Питер и Мартин стояли молча — они понимали, что Беата была права.

— Да что мне, в конце концов, больше всех надо, — видя реакцию друзей, с досадой произнёс Николас. Он положил пригласительный билет на стол и неуверенно, как бы убеждая себя в собственной правоте, добавил: — Просто я подумал, что было бы глупо упускать такой шанс, раз уж удача нам улыбнулась.

Он посмотрел на разноцветный лист с вензелями, затем снова взял его и ко всеобщему удовлетворению разорвал на мелкие кусочки.

— Вот и правильно! — с облегчением сказала Беата и последовала примеру приятеля. Она ссыпала обрывки второго приглашения в одну общую горстку и добавила:

— Ещё не хватало нам всем перессориться из-за этого.

— Так мы идём на наше место? — спросил приободрённый Питер. Он вдруг заметно повеселел, будто скинул с плеч ненавистную торбу.

Уже спустя несколько минут, друзья вновь тряслись в скрипучей арбе Кристенсенов по улицам города, желая как можно скорее добраться до своего укромного местечка, где им никто не помешает придаваться откровенным разговорчикам и строить планы на будущее. На улице мало-помалу сгущались сумерки, и фонарщики с приставными лестницами бродили тут и там, освещая проспекты и бульвары.

Лето уже перевалило за половину и потому дни медленно, но верно начинали сокращаться.

— Ох, как же меня трясёт, — обхватив набитый живот растопыренными ладонями и зычно икая, приговаривал Николас. — Скорее бы добраться.

— Зато моя арба незаменима на горных тропах, которые иногда петляют, словно ползущие змеи, — ответил Мартин.

— А ты хоть раз в своей жизни сталкивался со змеями? — спросил его Питер.

— Конечно. И не раз.

— А я их всегда так боялась, — сказала Беата.

— Главное — не делать никаких резких движений. Змея ведь всё равно быстрее человека, поэтому, как ни пытайся, увернуться от неё не получится. Однажды я наткнулся в траве на чёрную гадюку. Она выползла из-под камня, на котором я сидел. Я так и остолбенел от страха, когда эта гадина проползала по моему ботинку. Но на этом всё и закончилось — она просто скрылась в густой траве. Так что, думаю, мне повезло. А у вас здесь водятся змеи?

— Только полозы, — ответил Питер, — они часто выползают на дорогу погреться на солнышке.

— Послушай, Мартин, есть хотя бы одно животное, которое ты не встречал в своей жизни? — откровенно подтрунивая над «болтунишкой», поинтересовался Николас.

— Можешь мне не верить, — как всегда невозмутимо отреагировал на его очередной выпад Мартин. — Но если б ты поездил с моё по городам и весям, думаю, историй в твоей копилке набралось бы не меньше.

— В самом деле, — поддержал приятеля Питер. — В этой же истории нет ничего неправдоподобного.

— Ты на что намекаешь? — спросил его Николас.

— Ну ты же верил когда-то в существование призраков, которые обитают в стенах Каймангрота.

— Это было давно. А ты до сих пор веришь в озёрное чудище, которое пожирает рыбаков, — немного смутившись перед Мартином за свою детскую причуду, поспешил оправдаться Николас.

— Но куда-то ведь они пропали — куда? Почему больше никто не спускает на воду рыбацкие лодки. Даже те, кто удили рыбу с берега ради забавы, теперь стараются держаться от воды подальше.

— Это всё напоминает мне базарные сплетни, — поделилась Беата. — Кто-то один пустил слух, что видел огромного зверя с зубастой пастью и длиннющим хвостом, а другие поверили ему на слово. И понесло по ветру…

— Наверняка это был обычное плавучее бревно в тумане, — предположил Николас.

— А повреждённая лодка с кровавой лужей на дне?! А порванные сети?! — не унимался Питер.

— Ну и что с того? Кто завсегдатаи трактира? — почти все бывшие рыбаки. Даже тот капитан, которого мы сегодня видели, не успел появиться в городе, сразу направился туда. Вот тебе и объяснение, куда они могли подеваться. Вышли на промысел «под мухой», подрались в лодке, запутались в сетях — так и отправились на дно рыб кормить. Дело известное! Единственный способ доказать тебе, что всё это бредни — нырнуть с каната в озеро.

Мартин, наблюдая со стороны за перепалкой приятелей, пытался сообразить: то ли они решили разыграть его, то ли всерьёз обсуждают какую-то очередную байку.

— А между прочим, если это всё враки, почему с тех пор, как поползли слухи об озёрном чудовище, ты больше ни разу не прыгал с каната в воду? — подцепил на крючок приятеля Питер.

— С какого каната? — встрял в спор Мартин.

— На крутом берегу озера растёт высокая ива, — объяснил Николас. — Её ствол склоняется над водой. К самой толстой ветке мы привязали смоляной корабельный канат, что утащили с рыбацкой пристани, и приладили к нему с другого конца поперечину. Потом цеплялись за неё руками, отталкивались от берега и слёту сигали в воду.

— А «щукой» ныряли? — спросил Мартин.

— Кто во что горазд, — ответил Николас, — кто вниз головой, кто в воздухе оборачивался, кто ногами в воду, а кто и плашмя, как бревно. — Сказав это, он посмотрел на Питера.

— Ну и что! — пробурчал тот. — Такое было только раз.

— Правильно. Потому что ты больше никогда не нырял.

— Я тоже, когда учился прыгать вниз головой, так шмякнулся о воду, что потом неделю ходил с синюшным животом, — вспомнил Мартин.

–А Николас однажды сорвался с каната и, как был в одежде, так и ушёл под воду. Мы тогда с Беатой чуть со смеху не померли. — Сказав это, Питер не удержался и расхохотался.

— Хорошо, что успели вовремя разложить костёр, — разливаясь в улыбке, поделилась Беата, — иначе Николас слёг бы от простуды. В ту пору вода уже была студёная. Сердце Николаса оттаяло после воскрешения друзьями забавной истории из недавнего прошлого и его лицо озарилось благодушием.

— А всё-таки здорово, что у нас есть такое место, где мы всегда можем собраться вместе и потолковать о наших приключениях, — сказал он, предаваясь безоблачным воспоминаниям.

— Когда мы заезжали в Валенсбург, отец спросил меня, нравится ли мне этот город, — вступил в разговор Мартин. — И я ответил ему, что здесь, наверное, жутко скучно. Но наслушавшись ваших историй про мёртвый лес, в котором пропадают люди, про ведьму с котом-убийцей на заброшенной мельнице, про подводное чудовище, питающееся рыбаками, у меня теперь только одно желание — убраться отсюда поскорее. Как вы все выжили тут, ума не приложу.

— Но ты же сам рассказывал нам про ведьму, — сквозь нежданную зевоту, проговорил Питер. — Просто ты ещё многого не знаешь. Я часто слышу, о чём разговаривают покупатели с тётушкой за прилавком. Всё началось с того самого дня, когда в замке Каймангрот появилась эта семейка.

— Какая семейка? — спросил Мартин.

Конец ознакомительного фрагмента.