Керосиновый фонарь

Владимир Алексеев

Окончательное редактирование книги завершено 25 февраля 2023 года, собрана же она зимой 2021—2022 из ранее написанного, в том числе ранних стихов. За минувший год добавилось несколько стихотворений, некоторые из них датированы, иные имеют в качестве временной метки узнаваемые персоналии. Итог раздумий о своевременности публикации отражён в четверостишии от 17.02.2023.Автор благодарит всех, пролиставших эту книгу и оставивших себе на память хотя бы несколько освещённых керосиновым фонарём строк.

Ежевика

«Завтра будут отмечать годовщину…»

Завтра будут отмечать годовщину,

Без сомнений духа: хватит — не хватит.

Молодые, лет за сорок, мужчины

По сто грамм"по-фронтовому"накатят.

И пройти по площадям и проспектам

Не замедлят с батальоном бессмертным.

И пройдутся по победам воспетым

Перед камерой у века на сверке.

Век, закованный в духовные скрепы,

На Сенатской у дворцов и на Пресне

Запоёт, по-патриотски свирепый,

Заповедные военные песни.

Будут полу-интервью журналисты

Брать поспешно, пробегая по плану

От галимого рвача к коммунисту,

От Степана да Ивана — к Алану.

И о дружбе прослезятся народов,

И о братстве фронтовом молвят слово,

А потом опять уйдут, словно в воду,

От Рязани, Костромы, да от Пскова,

От лубочной правды крепости Брестской,

Перемолотой в кино — вдох на выдох,

От затерянных в глуши деревенской

Столько лет без рук, без ног инвалидов,

От заброшенных в лесах обелисков,

От костей, полуистлевших в болотах,

От родных по крови нам, да не близких

Тех, советских, до свершений голодных.

Кончен бал в войну пере-одеваний.

Обыватель повторит"по сто граммов"

И седалищем промнёт на диване

Пулемётное гнездо Инстаграма⁵.

Лепота

Жить на отшибе, питаться праною

Или же лайками в Инстаграме —

Вряд ли, наверное, это правильно,

Если судить Собором Стоглавым.

Не выходить на балкон, любуючись

Враз обезлюдевшею Москвою —

Это, конечно, признают в будущем

Мало привязанным к Домострою.

Массово влипли, а время тянется.

В патоке сладкой мы одиноки.

Песни о вещем Олеге тягостней,

Если сосед поёт караоке.

Время местами высится идолом,

Где-то зверьком утекает в щёлку.

Где это слово о полке Игоря?

Эх! Перебрать бы книжную полку!

Шут с ними, лайками инстаграмными.

Преодолеем любую хворость!

Всё — лепота, потому что главное

То, что не отдана Кемска волость.

С нами навечно Диван Россиевич.

Мы не выходим из мира сказки.

— Что там назавтра, Иван Васильевич?

— Аннигиляция, Милославский!

«Уходит юности шальное торжество…»

Уходит юности шальное торжество,

Приходит опытность с туманностью во взоре,

И состояние здоровья таково,

Что всё охотнее твердишь: «Мементо мори!»

«Мементо мори!» — словно камушек в прибой,

«Мементо мори!» — словно слёзы звездопада

На той планете, где любили мы с тобой,

И так мечтали! А всего-то в жизни надо —

Пройти свой путь, заросший солнцем и травой,

И весь остаток полюбить до мили метра,

Когда дыхания не хватит для того,

Чтоб всё сказать, а только выдохнуть: «Мементо…»

«Когда любишь — не замечаешь…»

Когда любишь — не замечаешь

котировки ведущих акций,

курс валют, падение рынков,

самый выгодный тренд на бирже

и зелёный, и красный индекс.

Когда любишь — зависти нету

к расторопным, хитрым, успешным

с целлулоидной злой улыбкой

отдыхающих в Куршевеле

или ездящих на Багамы.

Когда любишь — время бессильно,

новостные ленты беззвучны,

убивающий душу ужас

не страшнее детских рассказов

в пионерской летней палатке.

Не тревожьте ужасом душу,

не завидуйте тем, кто круче,

не копите сведений мутных.

Не стремитесь стать совершенным.

Просто будьте. Просто любите.

Любишь как будто…

Любишь как будто, но грубостью прокажён,

Словно, уснувший, прожёг сигаретой губы.

Душеповалу казённые правдорубы

Преданы жадно, ни денег у них, ни жён.

Нет бы смириться, засесть на своём суку,

Прочно вцепиться в кору, закрепиться ловко,

Гнёздышко свить, ведь понятно и дураку:

Сук точка ру не приемлет формат"ножовка".

Но, раздражаемый чем-то чужим извне,

Дверь открываешь, сквозняк запускаешь в сердце,

Гробишь идиллию, гасишь свечу в окне,

Бьёшь кулаком по стеклу до звенящих терций.

И разбегаются трещины, словно лёд

Там, под тобою, расходится полыньёю.

Грубая правильность не дорожит семьёю,

Целится тщательно, и рикошетом бьёт.

«Блажен поэт, что, будучи женатым…»

Блажен поэт, что, будучи женатым,

Не перестанет лирику писать!

Женитьба, брат, по сути — мирный атом,

На мрачном Марсе яблоневый сад.

Она царит над жизнью апостро́фом,

Несётся вскачь кочевником в седле,

Даря начало многим катастрофам,

И лирике погибшей — в том числе.

Сократ! Ты первым стал в большой когорте,

Кто не был от сего убережён!

Ты был велик — женат ты был на чёрте,

А мы помельче в ранге наших жён.

Не спрашиваю тех, кто стал семейным,

Какой сегодня выдался денёк.

Мы все в одной чернильнице синеем…

Пока ты жив, пока ты одинок,

Сократ, ты знаешь: легче подвизаться

В простой одежде, даже босиком,

Чем вырядившись в пух цивилизаций —

У грамотной жены под каблуком.

В сознании рассеянном и мглистом —

Гибриде карася и порося,

Нельзя, Сократ, писать о вечном, чистом,

На двор под вечер мусор вынося!

Я видел многих истинных поэтов,

Что на мытьё посуды изошли,

Что вдаль бредут путём анахоретов,

Как будто"в мрачных пропастях земли".

Среди истерик каждый стал — сатирик…

Оставив все текущие дела,

Себе твержу: «Я лирик, лирик, лирик!»

Но что-то снова мантра не зашла…

«Послушай, Сократ, для чего ты сократствуешь?..»

Послушай, Сократ, для чего ты сократствуешь?

Послушай, Эзоп, для чего ты эзопствуешь?

Ведь этим стократно ты ближних не радуешь,

А только раздорам и сварам способствуешь.

Жене не приносишь ни драхмы за лекции,

Детишкам статира за вирши не выгорит.

И тёщи сентенции, вовсе не лестные,

В тебе обличат неискателя выгоды.

И плебс, и начальство, то зрелища требуя,

То хлеба, на слово твоё раздражаются.

Не модно сократство, эзопство не трендово,

Они от людской глухоты отражаются,

К тебе возвращаются, жалят неистово,

Царапают всё, что отглажено лаково.

Уж лучше скитанье по миру Улиссово,

Уж лучше на подвиг натуга Гераклова.

Толпа порицает за все прегрешения,

Но самые-самые в мире несносные —

Сократство с эзопством, недуги душевные,

Которые всюду поэзии свойственны.

Страты

Рождением не тех коснулись страт,

И, вырастая, не сменили страты.

Я не спрошу тебя: «В чём сила, брат?» —

В бессилии мы оба виноваты.

И в том, что наглость доблести сродни,

И в том, что хамство — не порок, а каста.

Что делать с этим? Поздно, извини! —

Не знаю я от гибели лекарства.

Быть может — щит, быть может — ловкий меч,

Быть может — несгибаемое слово.

Я знаю только: в эту землю лечь

Нам всем дано, и нет пути иного.

Я знаю лишь: нам всем гореть дотла,

Пока в кострах духовные кастраты

Сжигают наши книги и дела,

И наши дети не меняют страты.

Я верю, брат, о том ты не ревнив,

Что многих, кто камлает Люциферу,

Не всем доступный социальный лифт

В далёкую возносит стратосферу,

Что ты готов до смерти быть собой,

И не носить трагическую маску.

Но нас берут мерзавцы на"слабо"—

Простые, человеческие массы.

Осталось чуда ждать: а вдруг, а вдруг

Чудачествами новой Лисистраты⁶

Порвётся прежних страт порочный круг

И именем Народ заменит страты.

«Когда у женщины велик запас словарный…»

Когда у женщины велик запас словарный,

Она не часто и по делу говорит.

Но это случай, прямо скажем, антикварный,

Нам шепчет опыт искушения коварный,

Что женский род на этот счёт не даровит.

В одной из тысяч… ста звучит приятный зуммер,

Огонь поэзии вмещается внутри.

Гораздо чаще, предлагая неразумно

Запретный плод или яичницу-глазунью,

Она бросается коротким словом: «Жри!»

Но впрочем, это предсказуемо ложится

На график гауссовой чёртовой кривой,

А небожитель, если встретится, божится,

Что слово «Жри!» в законном праве бросить жрица,

А над Невой — с приятным бонусом: «Не вой!»

Идите вы… в бухгалтерию!

Сказала жены моей чудо-мамаша:

«Поэзию вашу на хлеб не намажешь!»

А я ей ответствовал, баттл итожа:

«И вашу, пардон, бухгалтерию — тоже!»

Это какой-то трэш!

Это какой-то трэш,

Обморок дубль три.

Мама сказала: «Ешь!»

Тёща сказала: «Жри!»

«Кушай!» — сказала ты,

Пододвигая борщ.

Это ведь дубль три!

Это какой-то ёрш!

Лопну, поди, сейчас!

Или начну рыгать…

Сложно, коль любят вас

Тёща, жена и мать!

Нет круче!

На коронавирус тест

Не сдаёт упрямо тесть,

У него иммунитет:

Круче тёщи штамма нет!

«Малыши разбивают цветные миры пузырей…»

Малыши разбивают цветные миры пузырей,

Что надуты из мыла, надежды, воды, глицерина.

На скамеечках мамы глядят отстранённо-цивильно,

Как становится мир с каждым лопнутым шаром серей.

Ну, а дующий в кольца старается щёки надуть

Так, чтоб детским ладошкам охлопать шары не успелось,

И летит над травой переливчато-свежая спелость

Отражённого солнца, избравшего призрачный путь.

Пусть играют, шалят, раз нашёл на проказников стих!

Малыши разрезвились, всё слаженней опыт движений.

Сколько схлопнуто ими ушедшей любви отражений,

В искривлённых мирах отражений твоих и моих!

Пушкиноведческое

Казалось бы, любой дебил,

Когда дебил любовь итожит,

Мог написать: «Я Вас любил»,

Но не «Любовь ещё, быть может…»!

Родственные связи

О чём выражался Чехов галантно,

Мы скажем грубей, пространней и проще:

Конечно же, краткость — сестра таланта,

И бедности мать, и гастрита тёща.

Примечания

5

Здесь и далее Инстаграм — организация, запрещённая на территории РФ.

6

«Лисистра́та» — комедия древнегреческого драматурга Аристофана, созданная около 411 г. до н. э. В основе сюжета — история о том, как афинянка Лисистрата, стремясь остановить нескончаемые войны, убеждает женщин греческих городов отказывать мужьям в исполнении супружеского долга до тех пор, пока не закончится кровопролитие