Бракованная Дочь Генерала

Вилли Энн Грей (2024)

Мой отец — генерал Империи демонов. Он заслужил своё звание потом и кровью. Долго добивался уважения общества и строил карьеру. Я — ошибка генерала, которая может стоить ему всего, чего он достиг. Но дочь — это не товар в продуктовой лавке, она обмену и возврату не подлежит. Я люблю отца, но возможно ли измениться лишь ради того, чтобы он был доволен? Да и вообще, хочу ли я этого? А может быть своим давлением он делает лишь хуже? Запутывая меня ещё больше. Кто сможет мне раскрыть глаза на то, что я действительно чувствую? Может быть, это будет мой лучший друг, в объятьях которого я забываю обо всём?

Глава 2. Анастасия. Переломный момент

Переломным моментом в моей жизни стал тот период, когда умерла мама. Её смерть застала нас врасплох, была совсем неожиданной. Она заболела и зачахла буквально за месяц. Не помогли ни связи, ни деньги. Для нас с папой это стало ударом. Тогда отец мог бы отправить меня жить к тёте, но он не смог этого сделать, не готов был прощаться с единственным близким человеком. Поэтому я осталась жить с ним.

С тех пор я всегда находилась исключительно в мужском обществе. Военная часть, где мы жили в тот момент, была маленькой, и в ней не было места, чтобы построить отдельные казармы для девушек. Поэтому женщин туда не распределяли. Я не придавала этому значения, ибо привыкла к мужскому обществу. А моей лучшей подругой была моя мать, и этого хватало. Но когда мамы не стало, рядом не осталось женщины, готовой меня защитить от нападок мужского внимания и сказать, что прилично, а что нет. В тот момент я уже выглядела как девушка, хоть и сама не до конца осознавала это. У меня появилась грудь, формы округлились, лицо перестало быть детским, становясь всё более миловидным. После смерти матери я зачем-то отрастила волосы, наверное, это была дань уважения ей, ведь она всегда хотела видеть меня не пацанкой, а девушкой. Я менялась, и отношение окружающих ко мне тоже менялось. Но ни я сама, ни мой отец этих изменений как будто бы не замечали. И в конце концов это сыграло со мной очень злую шутку.

Я очень скучала по матери и часто плакала. Полгода ходила как в воду опущенная, настроения ни на что не было. Не заметить мою апатию мог бы только слепой. Солдаты, которые привыкли видеть меня всегда весёлой и улыбчивой, жалели и сочувствовали, утешали.

В один не самый прекрасный день все служащие из части отправились на учения. Меня, конечно же, с собой никто не взял. В казармах осталось лишь несколько дозорных. Сначала я наслаждалась тишиной и спокойствием. Но потом, гуляя по пустым помещениям, наткнулась на Ивана. Его оставили за главного. Раньше парень всегда был мил и обходителен со мной, поэтому, встретив его в одиноком коридоре, я улыбнулась и мило поздоровалась.

— Настёна, привет. Не убегай, я хотел поговорить, — ответил мне знакомый.

Я без капли страха подошла к нему.

— Как твои дела? Как ты держишься? Потерять мать — это так тяжело.

— Скучаю… очень… — грустно ответила я, на глаза начали наворачиваться слёзы, но я старалась их сдерживать, хотя одинокая слезинка всё же потекла по щеке.

Тем временем Иван сделал ещё несколько шагов в мою сторону, оказавшись совсем близко. Он протянул руку к моему лицу, нежно вытирая пальцем слезу. Это было странно. Я немного напряглась, но сделала вид, что всё в порядке. Но парень, почувствовав свободу, опустил свою руку на моё плечо, аккуратно его сжимая. На улице было лето, и на мне была надета лёгкая рубашка мужского кроя, расстёгнутая на несколько пуговиц сверху, обнажавшая шею и кусочек ключицы. Пока я обдумывала, как мне реагировать на неожиданные прикосновения, большой палец парня опустился под рубашку, поглаживая мою кожу.

— Что ты делаешь? — в шоке произнесла я и отпрянула от солдата. Но наткнулась спиной на стену. Отступать было некуда.

Иван сделал быстрый шаг в мою сторону. Я оказалась практически зажатой между ним и стеной, сразу почувствовав опасность.

— Я всего лишь хочу тебя утешить. Не бойся меня, — прошептал он мне в ухо.

Парень был так близко, что я чувствовала запах его дыхания, отчего я немного поёжилась.

— Отойди от меня, ты слишком близко. Это неприлично, я всё расскажу отцу, — попыталась вразумить его я, выставляя руки перед грудью.

— Не расскажешь. Я тебя знаю, ты никогда ему не жалуешься. И сейчас не станешь, — сказал молодой мужчина, хватая мои руки, разводя их в стороны и ещё больше прижимая меня к стене.

В его глазах плескалось безумие и страсть. И мне стало по-настоящему страшно. Я начала пытаться вырваться из захвата, но солдат был чуть ли не в два раза крупнее меня и гораздо сильнее. У меня не было шансов, даже при том, что отец обучал меня самообороне лично.

— Мы здесь заперты годами, в этих проклятых казармах. Я полгода не был в увольнении, а женщины у меня не было ещё дольше. Это невыносимо терпеть. А ты тут ходишь каждый день, виляя своим задом, такая красивая, хрупкая, нежная. Единственная девушка в округе. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы возбудиться. Не сопротивляйся, малышка, тебе понравится.

Он прижался ещё сильнее, шепча всё это мне на ухо. Отчего я действительно почувствовала его возбуждение. Никогда раньше не думала о том, что у мужчин в штанах. Конечно, знала, что они отличаются от женщин, но мне почему-то не было интересно или любопытно убедиться в этом на практике.

— Отпусти меня, я не хочу… извращенец… — протянула я злобно и попыталась ударить его. Но парня это только лишь улыбнуло.

— А-я-я-й, кто-то пытается драться, люблю девушек с огоньком.

Сказав это, Иван положил одну руку мне на талию, вторую на попу и поцеловал. Глубоко, безумно. Я не стала отвечать на поцелуй. Мне было страшно и противно. Я пыталась вырваться, но мужчина держал меня крепко. Пыталась орать, но он зажимал мне рот губами. Он засунул свои руки мне под рубашку, поглаживая голое тело. Когда его лапы дотянулись до груди, я не выдержала такого унижения и укусила его за губу. Парень оторвался наконец от моего рта, а я начала орать, что есть сил. Хотя успела выкрикнуть лишь два слова, потому что солдат жёстко заткнул мне рот рукой.

— Дура! Здесь никого нет.

От этой фразы мне стало не по себе. Он ведь прав, практически все уехали на учения.

Но мне всё же повезло, буквально через минуту в казарму влетел лейтенант Смитов, молодой офицер, которого отец очень хвалил. Видимо, его тоже оставили в части, чтобы приглядывать за солдатами. Увидев открывшуюся картину, он сделал верные выводы и жёстким, командирским голосом сказал:

— Младший сержант Лысенко, отойдите от девушки сейчас же, иначе я отправлю вас под трибунал.

Иван мгновенно отскочил в сторону и с ужасом уставился на лейтенанта:

— Простите, сэр, — промямлил он.

Вот так быстро вся спесь с него слетела.

— Великий Демон простит, а я доложу генералу. Пусть он принимает решение о твоей дальнейшей судьбе. Настя, пойдём, я проведу тебя в комнату.

Иван побледнел и понуро смотрел нам вслед, но сделать ничего не решался.

Оставшись в покоях наедине сама с собой, я села на кровать и разрыдалась. Страх, отвращение, стыд выходили из меня, изливаясь слезами. Меня трясло в истерике. Больше я не чувствовала себя среди парней в безопасности. В тот момент я поняла, какая пропасть лежит между нами. И сколько бы я ни стремилась быть на них похожей, я всё равно буду всегда отличаться от мужчин, хотя бы уже тем, что у меня есть грудь и нет одного важного органа между ног. Вмиг мне стали противны все мужчины в мире, я их боялась и остерегалась, их прикосновения вызывали лишь отвращение, быть похожей на парня больше не хотелось.

Всю следующую неделю я просидела в комнате, стараясь не выходить лишний раз в казармы. Впускала только отца. Я думала, ему будет стыдно за меня, что он будет злиться. Но злился он лишь на себя и Ивана, которого отправили в дисбат.

Через две недели я переехала жить к тёте. И хоть мне было безумно скучно, но все же именно там я была в безопасности. А окружали меня лишь молодые девушки и взрослые дамы. Их натура была более хрупкая, нежная и воздушная, чем у мужчин. И мне это очень понравилось.

А я старалась лишний раз не вспоминать время, когда умерла мать. Воспоминания приносили лишь боль. Но Ивана я так и не смогла простить, он предал мое доверие и навсегда оставил шрам в душе.