Вовне. Том 1. «Нея»

Виктор Хурбатов, 2019

Что это? Книга? Плейлист? Управляемый сон? Видения монаха? Никто не знает. Про что она? Про то, что андроиды в 2095 году отказались подчиняться людям, потому что поняли, что у тех тоже нет души? Про ответственность и про то, что за всё надо платить? Про миры, которые создает наш мозг каждую секунду внутри и снаружи? Да, про всё это и про что-то еще. Что она с вами сделает? Удивит, когда киберпанк завернется в психологическую драму, а потом – в интеллектуальную фантастику? Заставит задуматься (или поспать) на «умных» главах? Даст изнутри понять чувства оставленных и потерянных? Или отправит искать собственную дверь с вывеской «Вовне»?

Марсианин/21.09.2095

«Я снова рисую. Это снова графика, как будто серый может описать всё на свете. Я снова рисую Его. Снова рисую Его и говорю с ним.

Обычно я долго рисую Его голову, чтобы быть уверенным, что это будет Он. Глаза, чтобы он видел, каким я стал. Потом уши, чтобы рассказать ему всё. Рот я рисую в конце, потому что знаю всё, что он мне скажет. И не хочу это слышать.

— Я собрал марсоход. Ты понимаешь? — он дважды моргает. — Хорошо. Мне обещали деньги за него на этой неделе. Тогда можно будет заняться нашим проектом.

Мало кто знает, что серый получают, смешав красный, зеленый и синий в равных пропорциях. Картина кажется депрессивной, но в ней спрятаны бурые камни, трава моей фермы и марсианский закат. Впрочем, нет, я ничего не спрятал. Это люди видят мрак, потому что он внутри.

— Не знаю я, зачем это всё, — я смотрю в его глаза в поисках понимания, осознавая, насколько это глупо. — Мог бы сделать проект для себя одного. Уйти и наплевать на миллиарды этих идиотов. Им ведь ничего не объяснишь. Машины, которыми помыкают программы 5000 года до нашей эры выпуска. Да, у них было несколько обновлений. Но люди заражены вирусами тщеславия, похоти, жадности. Теперь не понять, где операционная система, а где вирус. Где человек, а где машина.

Смотрю на безротое существо на бумаге. Жена была бы рада такому мужу. Не было бы слов, которые бы бесили ее. А вообще пора понять, что прошлое уже дальше, чем будущее. Интересно, нарисовать ли ему туловище, чтобы боли в животе и его помучили?

— И самое главное — я почти встроился в этот улей. Семья, ферма. На доход от марсохода можно купить новую ферму. В конце концов, — я прорисовываю редеющие волосы. — К чему мне эта слава среди ничтожеств, которые продолжают жить мозжечком?

Поднимаю картину. Хорошо получилось.

— Смотри, копия лучше оригинала, — поворачиваю его портрет, и из зеркала на меня смотрят я сам и я сам с портрета. Второй я что-то мычит, и по его взгляду я понимаю, что он меня ненавидит».

True colours