Это моя дискотека

Виктория Чевик (2024)

Маленький шахтерский город пахнет спелой алычей и духами Эйвон. Каждый ребенок во дворе, знает, что такое «тормозок» и что ходить на терриконы нельзя. В этом городке с романтично-советским названием Красный Луч живет восьмиклассница Катя Петренко. Она готовится к выпускному в музыкальной школе, дружит с ясельной группы с Настей Ивановой и мечтает, чтобы мамы отпустили их на дискотеку. Но однажды в соседний дом переезжает красавчик, который закружит головы всем девчонкам 8А

Глава 4

Катя выудила из всего потока слово, которое было ближе всего, и буркнула:

— Дежурю.

Паша, как бы собираясь с мыслями, потер затылок, и примяв невидимую чёлку, опустил руку обратно вниз.

— ээээмммм. Слушай, хочешь я наберу тебе воду?

Не зная, откуда взялось столько смелости, Катя ответила:

— Ну ясно. Ты же её разлил.

Паша засмеялся и схватил ведро. Показывай, где тут у вас всё.

— Всё не знаю где, а вода в кране. — сострила Катя, снова не ожидая этого от себя. — Пойдем, — развернулась и пошла обратно, к туалетам на первом этаже.

Пока Паша набирал в мужском воду, Катя пыталась успокоить бешенное биение сердца в коридоре.

— Что он обо мне подумает? Девочка-техничка? Боже, ну и первое впечатление.

Они молча рядом пошли обратно к классу. Паша прервал неловкое молчание:

— Мне кажется, я тебя где-то видел.

— А я этот подкат где-то слышала, — а про себя, на невидимом ринге Катя-тренер подбадривала Катю-тихоню: «Давай, Катюха, так его! Задави своим остроумием!»

— Ты случайно не ходишь в ДК Ленина с моей сестрой на танцевальный?

— С какой сестрой? — прикинулась Катя.

— С Полиной Касьяновой.

— АААа, да, только она в старшей группе.

И тут, из кабинета 10 Б, из которого выкатился Пашка, послышался громкий хриплый девичий голос. Тот самый. Тот голос, который обсуждал Катю в туалете ДК, тот, который советовал Юле Пуле насыпать в ее обувь стекла, или придумать какую-то пакость.

Сейчас владелица этого голоса говорила: «А где наш Пашка? Куда это он пропал? Игорь, отдай немедленно! Вичка! Смотри за ним, он сейчас все пиво выжрет в одного!»

И другой голос, гораздо выше, отвечал немного «в нос»: «Оксаночка, я смотрю-смотрю! Бодрый, а ну отдай, не борзей!».

Кате было и муторно, и интересно, кто же там за дверьми. Ее мысли перебил Паша.

— Какой у тебя кабинет?

— Эээ-тот, — чуть расстерялась Катя, указывая на соседние двери.

— Еще чем-нибудь помочь? — Паша открыл дверь и присвиснул — шторы висели на честном слове посреди гигантских окон. — Кажется, нужно шторы на место повесить. Это ты что ли решила на них покататься?

Вдруг Катя начала всхлипывать, и плотину прорвало: все эти переживания за Настю, ее странное отторжение, за тех девок, что обсуждали ее на курилке, напряжение и ответственность, что Катя ощущала за новый статус на танцевальном, выходка Ковалёвой, чувство глубокой несправедливости к решению Нинель и даже волнение по поводу неожиданной встречи с Пашей вызвало целый водопад слез.

— Ну-ну, я только воды в ведро набрал, если бы знал, что ты столько плачешь, не ходил бы за ней в туалет! — пытался шутливо успокоить ее Паша. Он приобнял Катю, и даже достал из кармана пожмаканный кусок серой туалетной бумаги.

— Катя высморкалась в нее и улыбнулась: Даже не буду спрашивать, откуда и зачем тебе нужна эта бумажка.

А я не стану напоминать тебе про слюни и сопли на моем свитере.

Катя наигранно удивилась и треснула его по плечу: это слёзы! — она засмеялась. А Паша начал отступать с насмешливым «Ага! Ага!»

Катя попыталась еще раз хлопнуть его по плечу, но он выскользнул и побежал между парт, а Катя за ним следом. В этих догонялках не было победивших и проигравших. Запыхавшись, они смотрели друг на друга, согреваемые последним прощальным отблеском закатного солнца. 26 кабинет превратился в магическую оранжевую комнату, в которой очень быстро бились два сердца и глаза в глаза смотрели друг на друга некто Катя Петренко и Паша Касьянов.

— Давай, я повешу штору, — Паша запрыгнул на подоконник и начал прикреплять к карнизу оставшиеся целыми петли. Катя залезла с другой стороны. И тоже сосредоточилась на спасении штор и своего честного имени. Не так уж все и плохо было на самом деле. Штора оказалась крепче, чем думалось Нинель и почти уцелела от варварского нападения Ковалевой.

Катя и Паша с каждой петлей приближались друг к другу. А когда они встретились на узком подоконнике, в классе стало совсем темно. Паша наклонился так близко, что Катя снова почувствовала отдаленный запах того августовского вечера, когда он впервые прошел мимо них с Настей. Еще секунда — и его губы прикоснулись к её губам.

— А что здесь собственно происходит? — включился яркий свет. Лампы неодобрительно затрещали, как будто выступая на бек-вокале у Нинель.

— Петренко, объясни пожалуйста: кто это? И что он делает в школьном учреждении? Как я понимаю, неучащийся здесь?!

Паша кинул на Катю умоляющий взгляд: Здравствуйте! Вы не сердитесь, я катин сосед, Катя вышла подышать на крыльцо, а я мимо проходил по улице. Спросил «как дела?» — слово за слово, и вот, вызвался помочь вашему классу. — В конце он так смиренно улыбнулся, стала видна одна ямочка на правой щеке. И Нинель хотела-было что-то сказать, но внимание ее отвлекла возня и какая-то музыка, — звуки доносились через стенку из соседнего класса.

— А это еще что? — Нинель, которая не смогла выместить гнев на неизвестном мальчике, пробравшемся к её непослушной Рапунцель в Замок под номером 26, решила атаковать соседнее королевство. Эта лавина злости должна была спуститься на конечного адресата.

Паша и Катя рванули за ней следом, но они уже никак не могли предотвратить смертельную катастрофу, а только представить, зажмурившись от ужаса, что Нинель увидит, распахнув дверь.

— Фуууу, девочки! Ну, как так можно! — донеслось из соседнего кабинета. Они заглянули внутрь класса. Слышен был сильнейший запах парфюма.

«Литтл блек дресс» — отметила Катя. Девочки стояли, застыв в мудрёном “па” на свободном пространстве возле учительского стола, где обычно декламируют стихи. Нинель нажала на кнопку магнитофона, когда Рома Зверь как раз готовился к припеву:

“Мы встретимся сегодня у первого подъезда

Паролем будет просто: «Как дела?»

Ты мне ска… “

— Здравствуйте, Нина Ивановна — лучезарно улыбались Оксаночка Сметанникова и Вика Андрейчук — мы репетируем танец к Новому году. Чтоб с уроков не отпрашиваться… — начала Оксаночка

— остались дежурными и репетируем, магнитофон принесли… — вторила Вичка.

— А Лариса Петровна в курсе? — Нинель очень уважала учительницу географии и, наверное, несколько побаивалась ее, потому что когда-то Лариса Петровна была учительницей детей самой Нинель.

— Конечно — конечно, — залебезили девочки.

«Прям милашки», — подумала Катя.

— Хорошо девочки, молодцы, старайтесь, не забудьте протереть плинтуса! — Нинель под хоровое «да» уже было повернулась и стала выходить из класса, а стоящие в дверях Катя и Паша отчетливо увидели, как Оксаночка показывает им палец перерезающий горло. Уткнувшись в Катю и Пашу, Нинель резко развернулась:

— И… девочки, ну не стоит злоупотреблять так духами! Тут же топор повесить можно!

— Это случайно, Нина Васильевна, — нашлась быстро Вика — у меня в сумке протек флакон.

— А, хорошо, — окончательно умиротворённая Нинель вышла из класса в коридор. — А вы что тут стали? — обратилась она к Кате и Паше, — заканчивай вешать шторы со своим помощником, я пока тетради проверю.

В неловкой тишине Катя и Паша, наконец, вернули куцые шторы на место.

— Я схожу поменяю ведро с водой, — Паша выдохнул слова, которые как будто долго сдерживал, затаив их в груди.

— Хорошо, молодец. Вот Петренко, какой помощник, — не отрываясь от диктантов 10 класса кинула в сторону Паши Нинель. — Чтобы ты без него делала…

— Угу, — промычала Петренко.

Паша, как только захлопнулась дверь, молниеносно влетел в соседний класс — там никого уже не было.

Глава 7

Проклятый старый дом

Катя чувствовала, что он не вернется. Спустя минут 10, когда ожидание под гнетущим присутствием Нинель, стало невыносимо, Катя вышла в коридор и напротив класса увидела ведро. Паша напоследок по-джентельменски поменял-таки воду. И ушел по-английски. На удивление, Нинель больше ничего не спросила, погруженная в проверку сочинений десятиклассников. Катя быстро доелозила пол шваброй. И отправилась домой. Ей срочно было нужно с кем-то обо всем этом поговорить.

По дороге домой Катя, хоть и ужасно злилась на Настю Иванову, еще раз почувствовала, как ей сейчас не хватает подруги, чтобы все рассказать. Она пришла домой и села было делать уроки, как вскочила — точно! У нее же есть новый дневник на замочке, уже почти месяц как заброшенный в недрах шкафа.

Катя начала копошиться под свитерами, куда в последний раз в спешке закинула дневничок. Вот он розовый прекрасный с хрустящими листами. Она перечитала еще раз свои цели. Пока еще все они кажутся недостижимыми. Но еще утром она вообще не была уверена, что сможет познакомиться и привлечь внимание Паши, а уже в обед они вместе вешали шторы и болтали. Про это и напишу.

Дорогой дневник!

Сегодня был самый ужасный и самый прекрасный день в моей жизни. Противная мерзкая дура Юля Ковалёва оборвала шторы в классе и подставила меня. И это всё всего лишь за то, что я на пионерболе дала сильный пасс. Мстительная дура! А мне пришлось признаться, что я это сделала, потому что весь класс ждал этого. Нинель старая карга оставила меня на дежурстве и из-за этого я пропустила танцевальный. А Настя как крыса убежала с Илоной и Ленкой, не поддержав меня. Зато! О боги! Я столкнулась в коридоре с самым красивым самым лучшим мальчиком всего Красного Луча! Я познакомилась с самим Пашей Касьяновым! Теперь осталось разработать план по его соблазнению… — тут Катя задумалась, прикусив ручку. Но не успела ничего написать. В дверях повернулся ключ. Это мама возвращается с работы. Катя быстро захлопнула дневник, закинув его в ящик письменного стола, поправила стопку с учебниками и раскрыла первую попавшуюся тетрадь.

— Катюшка, привет, ты дома уже?

Черт, я же должна быть на танцевальном. Говорить маме сейчас про шторы и наказание очень не хотелось. Что же сказать — что же сказать???

— Да, я что-то не очень хорошо себя чувствую. Наверное, заразилась от Насти. Она как раз только вышла в школу.

Да, это вроде прозвучало правдоподобно.

Мама взглянула обеспокоено и потрогала лоб.

— Сейчас все болеют. Ты смотри, аккуратно. Ладно, раз ты дома, иди поставь чайник и отнеси пакеты.

Катя понимала, что рано или поздно мама узнает про эти несчастные шторы…. Или не узнает? По крайней мере, Катя признаваться маме ни о чем таком не собиралась. А с Мариной Александровной она за этот пропуск как-то договорится.

— Я сегодня перчик твой любимый фаршированный буду делать. Ты иди быстренько к сольфеджио готовься.

Музыкалка! Совсем из головы вылетела

— Завтра хор и специальность.

— Отлично. Во сколько заканчиваешь?

— Почти в 8 вечера.

— Обязательно поешь дома после школы. Не шастай нигде. А то потом с утра до девяти вечера голодная ходишь, а ночью весь холодильник сметаешь. Скоро с танцевального выгонят за такую жопу! — мама засмеялась.

— Ну маааам.

Катя и сама начала замечать, что поправляется. Булки в школе и мамины макарошки и пироги перед сном, конечно, никого не стройнят. А больше всего на свете Катя боялась стать как бабушка Света. Папина мама весила больше двух центнеров и уже совсем не двигалась. Она только командовала дедом: «Витя, подай мне лук. Витя, отнеси ковры на двор. Витя, баба Шура пришла, открой калитку», — только и слышалось в доме.

Мама тоже вспомнила про бабушку: «Ты помнишь, у бабы Светы 14 ноября день рождения. Отмечать в субботу будем, 15-ого».

— Ага.

Знаете, бывает такое чувство, когда вроде бы ничего конкретного не пришло на ум, но ощущение, что что-то упустил, что что-то важное забыл, — такое промелькнуло на секунду у Кати. Как будто, что-то важное должно было быть в этот день. Но у нее сейчас не было времени и сил копошиться в завалах памяти. Все внимание было сфокусировано на других делах, на делах, скажем прямо, поважнее.

Катя уселась за пианино. Мама раздобыла его с рук, и папа с дядей Костей из соседнего подъезда еле-еле втащили его на 4 этаж. Хотя в Красном Луче, казалось, квартиры сдают в эксплуатацию уже с пианино по умолчанию. У каждой семьи, в доме которой была Катя за всю свою жизнь обязательно где-то в углу покрывалось пылью и стопками списанных тетрадей, журналов и книг лакированное расстроенное пианино. В её комнате поселилось такое 7 лет назад и, кажется, навсегда. Несмотря на то, что это был последний год в музыкалке, пианино и не думало съезжать. Хотя объективно — в Катиной комнате было слишком тесно для них двоих.

Послышался голос мамы: «Ты сегодня будешь заниматься или нет? У тебя экзамен скоро! Играй быстрее, пока тетя Рая с почты не пришла».

Тетя Рая была Катиной антифанаткой. Ей приходилось мириться с игрой на пианино, ведь «ребенку надо заниматься». Но игра должна была ограничиваться 7 вечера зимой и 8 вечера летом — у тети Раи было даже «декретное время».

Катя начала играть Рахманинова: Там — да дам, там да — дам, ритмичный стук по клавишам уносил ее мысли далеко.

Она думала о Паше, о том, как же узнать, что их ждёт дальше, о том, что она и так в глубине себя понимает, что это чувство взаимно, и верит, что у них все будет как в сказке.

Катя нажимает на клавиши со всей нежностью и страстью, как будто обнимает его. И чувствует, как стучит его сердце все громче и громче и оно уже напоминает грохот… Грохот аполовника по ржавой батарее. Тетка Райка блин! Катя ставит последний аккорд. И закрывает крышку. Даже с сожалением. За окном давно стемнело, да и в комнате во всех углах черно. Единственный источник теплого света — лампа на пианино.

Катя поворачивается к окну и замечает чей-то силуэт в окне, напротив. Она делает несколько шагов к окну, пытаясь рассмотреть кто притаился за тонкой гардиной в доме номер 9. Там живет Ангелина Николаевна, которая раньше работала русичкой, учила еще Нинель в школе, и… она одинокая старушка. Господи, неужели кто-то вломился к ней в квартиру? Вор? Катя пытается рассмотреть поближе силуэт. Он мужской, это какой-то молодой парень, наверняка. Тень дергается и растворяется в глубине комнаты. К окну подходит сама Ангелина Николаевна, задергивает штору плотнее, включает свет внутри.

Показалось, наверное, — думает Катя Это у меня уже от любви помутнение, всюду парни мерещатся.

Подумать. И помечтать. Вот, Паша приезжает к ней в школу, вот он зовет ее, вот он обнимает ее, вот они целу… стоп. А вот это уже проблема.

Несмотря на то, что в классе и во дворе все мальчики были уверены, что такая штучка, как Катя Петренко умеет круто целоваться, Катя конечно же ничего такого никогда в жизни не делала. Теоретически она вроде как понимала, как это должно произойти. Но волны теории часто разбиваются о скалы практики.

Катя точно знала, кто ей поможет стать профи. Поэтому на следующий день Катя слиняла с последнего урока.

— Только конец октября, а так холодно бррррр, — подумала про себя Катя, идя мимо Аллеи Славы по Карла Маркса. Она знала, что на Интернациональной, у давно неработающего облезлого фонтана тусуется Алиса-киса и ее рокеры. От таких компаний мамы обычно просят держаться подальше.

Когда-то давно, лет 5 назад, когда Катя только-только начала ходить в музыкальную школу, у нее были трудности со специальностью, да и с сольфеджио, — в общем, учительницы беременели и сменялись, приходили вчерашние выпускницы Музыкальной академии имени Прокофьева из соседнего модного Донецка, и буквально через пару месяцев теряли вкус к преподаванию. Назревал педагогический кризис. Этого всего Катя не понимала, как и другие дети. А мама отвела ее к Ольге Матвеевне, которая учила играть на фортепиано еще Ирину Петренко, и старшую сестру катиного папы — тетю Лену, тогда еще Петренко, и даже младшую сестру бабы Лиды, — Анну Петренко. Так набор Петренок, прошедших через руки Розы Моисеевны, пополнился маленькой Катей.