Харам, любовь…

Виктория Сорока (2024)

Таня, студентка третьего курса строительного института, проживает в студенческом общежитии в Астрахани с тремя соседками в комнате. В общежитии проживают студенты разных национальностей, т.к. Астрахань очень многонациональный город. В менталитете студентов переплетаются понятия ислама и христианства, воинствующей молодости и покорности жить в общежитии именно так, как им устраивает комендант и жена ректора. В течение двух лет вместе с друзьями-соседями Таня переживает разные смешные и трагичные события студенческой жизни. Им приходится жить и общаться со студентами из Чечни и Ингушетии — регионов, в которых идет вторая чеченская война. И выстраиваются эти отношения по-разному. Они встречают непонимание и помощь, низость и благородство, отчаяние и радость, любовь. Таня и ее соседки обретают и теряют друзей, переживают кризисы в отношении со своими возлюбленными, хоронят друзей, а некоторые из них — рожают детей.

Сентябрь

Сегодня взорвали рынок! Я, Патимка и Машка там были! Машка хотела купить новые кроссовки, а Патимка — найти цыганку, которая выманила у нашей соседки Гульки золотое кольцо. Патимка всегда за справедливость.

Поехали после обеда — меньше выбор, но продают гораздо дешевле. Вдруг в воздухе разразилась тишина. Я слышу безнадежное шуршание листьев. Много птиц. Почему сегодня так много птиц? Не могу вдохнуть. Воздух густой и влажный. Он застывает прозрачным киселем, не проталкивается в горло. Гром! Треск! Грохот! Очень громко! Гарь! Пепельный снег покрывает нас. Я чувствую, я как будто на самом деле вижу, как взлетают в небо освобожденные души! И что-то рвется внутри меня, навсегда оставляя меня инвалидом. Потому что я видела это. Обжигает небо — я дышу огнем! Дым! Машка беззвучно скатывается под дерево. Я бросаюсь к ней. Патимка садится на корточки, но резко встает, чтобы снова сесть и встать. И снова, и снова! Кричит без звука раззявленным ртом. Почему она не матерится? Бегут люди. Сметают меня, наступают на Машку. Мы прижимаемся к дереву, обхватываем его руками. Люди бегут, люди сидят на земле. Люди лежат. Почему выключили звук? Скорая, менты, носилки… Мир начинает шуршать, шептать… Постепенно воронка шума нарастает… Звериный вой сирен!

— А-а-а-а! — старик трясет раскинувшуюся на огненном грязном асфальте бабушку. Бабушку накрывает с головой белой тряпкой женщина в медицинской форме. Старик открывает ее лицо, отгоняет медиков.

— Мама! Мама! — тычется мальчик в колени взрослым, заглядывает снизу…

— Люба, Люба! — пронзительно кричит какая-то женщина.

Мы выбираемся из толпы, идем к вокзалу. На лавочке осматриваем друг друга. Мы в синяках. У Машки разбит лоб. Патимка стучит зубами, не может ничего сказать. В своем сжатом кулаке обнаруживаю белый камушек.

— Прикинь! — Машка врывается в комнату, вталкивая Патимку, я — за ними, — рынок взорвали! Кроссовки не купила, не успела!

Машка кричит на одной ноте.

— Не успела кроссовки купить! Не успела! Там огонь, дым, все орут! Умерла какая-то бабушка!

Патимка, бледная, молча валится на кровать. Машка кричит и кричит. Юлька брызгает в нее водой из чайника. Машка сначала замолкает, а потом начинает плакать. Громко.

До вечера по городу бегают люди, ищут близких.

Патимка молчит два дня. На третий начинает материться.

Конец ознакомительного фрагмента.