Харам, любовь…

Виктория Сорока (2024)

Таня, студентка третьего курса строительного института, проживает в студенческом общежитии в Астрахани с тремя соседками в комнате. В общежитии проживают студенты разных национальностей, т.к. Астрахань очень многонациональный город. В менталитете студентов переплетаются понятия ислама и христианства, воинствующей молодости и покорности жить в общежитии именно так, как им устраивает комендант и жена ректора. В течение двух лет вместе с друзьями-соседями Таня переживает разные смешные и трагичные события студенческой жизни. Им приходится жить и общаться со студентами из Чечни и Ингушетии — регионов, в которых идет вторая чеченская война. И выстраиваются эти отношения по-разному. Они встречают непонимание и помощь, низость и благородство, отчаяние и радость, любовь. Таня и ее соседки обретают и теряют друзей, переживают кризисы в отношении со своими возлюбленными, хоронят друзей, а некоторые из них — рожают детей.

Апрель

Прогуляли занятия. Серега провел ночь в компьютерном клубе, а утром не встал на пары. Серега фантастическим образом побеждает страшнейших монстров, бесстрашно вступает в рукопашную с зомби. Серега выходит утром из клуба победителем и альфачом.

Пчелка-Патимка улетела в село, таскать мед в улей — торговать с матерью в магазине. У них приемка товара, матери тяжело таскать пивные ящики. Патимка, не долго думая, просто пинает их ногами до прилавка. Машка осталась с тем, о ком не надо говорить. Вована, нашего с Серегой друга, снова напоили лилипуты! Вовка знаком со всеми артистами, потому что живет в общежитии цирка, а его дядя — цирковой директор. И лилипуты приехали на гастроли! Вовка не может встать на занятия после таких застолий. Получается, Серега упивается могуществом, а Вовчик — весельем. Каждому свое! С лилипутами пить очень сложно. Маленькие, с детскими голосами, взрослые люди, они пьют неимоверно много. Никто из наших не может перепить лилипута! Я прогуляла из солидарности. Зато, сделала доброе дело. Я посетила в больнице дядю Геру, друга и почти родственника Вовки. Дядя Гера тоже не смог перепить лилипутов. Хотя старался изо всех сил. Дядя Гера любит стихи, как и я. Взяла ему в библиотеке Блока.

Титюшкина сначала испугалась, а потом разозлилась. За прогулы спрашивали с нее. Прибежала к нам в общагу, стучалась в комнаты. Мга-младший сын ее успокаивал.

Ванька тот зачет все равно не сдал — отчислили. Собирается в армию. Надеюсь, что не отправят в Чечню! Машка ходит подавленная, Юлька рыдает. Воздух в комнате сделался тяжелым. Мы живем, как в прозрачном вязком тумане ожидания. Едим, спим, ходим на пары. Ни на минуту не забываем про Ваньку. Через два месяца получили письмо — оказалось, в Чечню. Туман стал сухим и испарился. Залез к нам под кожу. У каждой из нас в груди — маленький холодок.

Сегодня в комнате нашей застали Зелимхана, который мило беседовал с Юлькой. Наедине. Мы с девчонками на нее накинулись. Нельзя пускать в комнату парней! Харам!

— Ой, девочки! Он такое рассказывает, — оправдывалась Юлька, — что ислам — самая лучшая религия в мире! Что Юрий Гагарин слышал в космосе…

— Мусульманскую молитву, — с издевкой продолжает Машка. Обиделась все-таки за Ваньку. Машка валится на кровать и закуривает. Кровать стонет под тяжелой Машкой, звенит пружинами.

— А откуда ты знаешь? — удивилась Юлька, — а еще, что в море…

Юлька сидит на кровати, поджав под себя ноги. Рассказывая, она делает пассы руками в воздухе. Повторяет движения Зелимхана.

— Жак-Ив Кусто тоже слышал молитву. Мусульманскую! — передразнила Юльку я, закатив глаза и подняв вверх указательный палец. Я собираю вещи в таз, сыплю сверху порошок. Собираюсь стирать. Надеюсь, в умывалке уже не так холодно.

— А война началась… — не унималась Юлька.

— Из-за нефти! — припечатала Патимат, — он этот текст всем первокурсницам рассказывает, дура, блядь! Патимка садится на стул и вздыхает. Держится за спину. Кроме ящиков с пивом пришлось разгружать сахар.

— Он такой симпатичный… — заныла Юлька. Конечно, симпатичный! Волосы черной волной, влажные, на выкате, черные глаза без зрачков, высокий рост. И смотрит так пристально, сахарно, закидывает в тебя крупицы сомнения. Но, когда думает, что ты его не видишь, глаза его начинают бегать, как у жулика, неприятное такое ощущение. Юлькины глаза сильно блестят. Крупицы сахара попали в нее, растворились, смочили глаза сиропом. Теперь Юлька видит все по другому. Теперь Юльке сладко.

— Не вздумай пускать сюда парней! Мы здесь живем! — напустились на Юльку мы втроем.

— А почему тогда Ваньку пускали?

— Он православный и Машкин брат! Я хлопаю тазом по столу. Машка презрительно выпускает дым в форточку.

— А Руфат и Алик почему заходят? Они же мусульмане!

— Они местные, астраханцы — это можно, — объясняли мы.

— А Мага почему заходит? Он же не местный…

— Мага из Дагестана!

— Ой, девочки, Мага такой приятный! — растянулась в улыбке Юлька.

— Не вздумай! — заорали мы, — он младший сын! Не жениться ни в коем случае! И уедет жить в Дагестан в дом родителей! Младший сын с родителями живет!

— А Мага Два? Так звали тезку и соседа Маги — младшего сына.

— Не вздумай! — снова хором закричали мы. С Магой Два тайно встречалась Машка.

Мага Два и Мага-младший сын оба родом из Дагестана, но между собой разговаривают только на русском. Когда они пытаются разговаривать на родом языке, то совершенно не понимают друг друга. Мага-младший сын — аварец, а Мага Два — даргинец. И оба они дружно не понимают дагестанца из соседней комнаты Азада — он лезгин.

— А Тима почему заходит? Ну, Тимур, он же из Ингушетии? — Юлька решительно не понимала правил. Или не хотела. Сахар в глазах ослепил ее.

— У него мать украинка, — разъяснили мы ей.

— Девочки, здесь парни такие симпатичные… Я вообще не понимаю, почему нельзя? — снова заныла Юлька. Юлька недавно закончила школу. Юлька жаждала взрослой жизни.

— Просто никогда никого не пускай в комнату! — вызверились мы. И разошлись на ночь. Машка к Маге Два, Патимка к Руфату, а я к Сергею, которому подарила тапочки. Его сосед Жамал, калмык, уехал в Элисту, и комната Сереги освободилась. Ура!

Опять приезжал ОМОН. Был обыск! Выстроили всех ингушей, чеченцев, дагестанцев и других, проверяли документы. Некоторых забрали…

А дело оказалось в бомбе! Ну сунули просто бомбу человеку, и сказали: «Держи, а то взорвется!» И убежали. Ну как, человеку — Димке. А швырнул бомбу (две катушки с медной обмоткой, сверху электронные часы с таймером, такие черные, в виде пейджера, все перемотано голубой изолентой) Димке в руки Руфат. Мы видели. Но сказали, что не видели.

И Димка взвыл! Таймер отсчитывал минуты, секунды… выразительно щелкал… А Димка у нас странный, наивный такой мальчишка. Ну как наивныый, верит всем! Ну такая у человека особенность! Девчонки ему сказали, что яйца варить нужно только чистые. Мыть их, короче, надо. А потом вытирать. Долго. И только фланелевой тряпочкой! И Димка вытирал! Вовке — вареные яйца, нам — поржать. Все по честному!

Еще пацаны ему, спящему, периодически скрепляли степлером одеяло с простыней. Димка выбирался всегда долго, старательно. Сопел. Очень расстраивался.

Так вот. Стоит Димка на кровати, держит в руках бомбу, плачет. Таймер щелкает. Руфат ему напоследок крикнул: «Таймер кончится — ложись!» И убежал, гад. Димка в ужасе. В комнату стучат. Димка открыть не может, рыдает.

«Уходите! — кричит, — у меня бомба!»

Прибежали ингуши, дверь выломали…

— Где бомба, какая бомба????

Ржали сильно, бомбу отобрали, Димке подзатыльников надавали. И ушли. Но Димка не успокаивался. Переживал. И разозлился, вроде бы, даже. Подумал, бомбу унесли, значит, взорвут что-нибудь. Теракт и все такое. Полночи Димка не спал, плакал, кусал руки, думал… И надумал. Позвонил отцу. Пришел на пост охраны (дежурила баба Нина), попросил телефон. И, собственно, сообщил. Но был у Димки один недостаток. Всего один. Папа его был мент. Начальник ОМОНА.

Остальные полночи не спал никто. ОМОН в масках, автоматы, крики, обыск… На большой белой маршрутке увезли некоторых ингушей и Руфата. Ингуши вернулись следующим утром, а Руфат вечером. Димку из общаги папа забрал. И из института тоже. От греха.