Новые условия

Виктория Рожкова

Еще вчера она бегала на высоких каблуках, а сегодня оказалась в инвалидной коляске. Двадцатипятилетняя Евгения выжила в ДТП, но ее жизнь изменилась на 180 градусов. Можно ли это принять? Можно ли что-то изменить? Женя пытается.А также вас ждут истории:– про приезд сестры, которую никто не ждал…– про проблему лишнего веса с оглядкой в прошлое…– про расставание с мужем, который встретил другую…– и история про то, как можно любить, не представляя жизни друг без друга…

4

— Что со мной, Михаил?..

— Михаил Андреевич, — подсказал доктор. Да, тот самый красивый дяденька, который иногда говорит странные вещи.

— Михаил Андреевич, здравствуйте, — мне показалось, что надо быть вежливой. От того, насколько я сейчас буду воспитана, возможно, зависит моя судьба. И он не станет злиться, придираться, говорить гадости.

— Вы попали в ДТП. Помните об этом?

Я энергично кивнула и тут же поморщилась от боли.

— Ушиб головного мозга средней степени, контузионные очаги лобных долей второго типа, субарахноидальное кровоизлияние. Ушиб мягких тканей головы.

Теперь понятно, почему так сильно болела голова. Интересно, это субхна… субнах… короче, это излияние несерьезно?

— Автотравма серьезная. Вы получили тупую травму грудной клетки.

— У меня сломаны ребра? — догадалась я.

— Да, закрытые переломы шестого, седьмого, восьмого ребер с обеих сторон. Соответственно, ушиб обоих легких.

Мне показалось, что Михаил — как его там? — даже в историю болезни не особо заглядывал. Может, их там учат по памяти рассказывать? Чтобы можно было смотреть пациенту в глаза — вот как мне сейчас. Смотрит и не моргает. Удав. Точно. А я кролик, которого он съест после последнего слова. Михаил Андреевич моргнул, и меня отпустило. Итак, у меня сломаны ребра. Первый перелом в жизни! Теперь я хотя бы понимаю, что это такое. Моя лучшая подруга Танька сломала руку, когда мы пытались с ней с ветерком покататься на тарзанке. Если честно, покатались на славу. Полет, во время которого Танька сорвалась и сломала руку, был последним. Мы уже домой уходили, но я уговорила: «Давай еще разочек». Вот этот разочек стоил Танюшке двух месяцев больничного и дал возможность научиться кушать и делать домашку левой рукой. Я чувствовала себя очень виноватой, но Танюшка мне потом даже спасибо сказала. Где-то через полгода. Теперь, когда я делаю вдох и стараюсь при этом не торопиться, я понимаю подругу.

— Долго мне еще здесь лежать?

— Думаю, через пару недель смогу отпустить вас домой.

Ура! Четырнадцать дней — это не месяц. Отдохну, познакомлюсь с девчонками в палате, может, даже стихи попишу — наконец время найдется.

А красавчик все не уходил. Господи, чуть не забыла!

— А с ногами у меня что?

— Тут все серьезнее. Закрытая позвоночно-спинномозговая травма. Осложненный компрессионно-оскольчатый перелом тел Th6-Th7 позвонков с частичной компрессией, ушибом спинного мозга и стенозом позвоночного канала на данном уровне.

— У меня что, перелом позвоночника?

Офигеть! Похоже, я переплюнула Танюшку по всем статьям. Надо будет ей написать, что карма настигла меня спустя пятнадцать лет.

— И когда я смогу ходить? Мне нужно лежать? Сколько времени? Полгода?

Михаил Андреевич наконец обратил внимание на историю моей болезни в руках. Может, там что-то новое появилось. Или вообще бегущая строка. Сидит читает. Забыл, наверное. Или не успел выучить.

— Чтобы появилась возможность ходить, можно попробовать сделать операцию.

Чего?! Чтобы появилась возможность ходить? Это как? Сейчас ее нет, что ли? Надо делать операцию? Господи, какой кошмар! Операция на позвоночнике! Ну, я и вляпалась!

— Хорошо, я согласна на операцию.

— К сожалению, мы не делаем такие операции.

Михаил Андреевич больше не смотрел ни в историю болезни, ни мне в глаза.

— А кто делает?

— Нужно найти клинику.

Э-э-э, подождите! Чтобы встать на ноги, нужна какая-то хитрая операция. И никто не знает, где ее делают? Вы что, с ума сошли? А я как узнаю?!

Оказалось, что я это произнесла вслух.

— Можно будет после выписки отправить запросы в специализированные клиники. И за рубеж в том числе. Единственное, там цена вопроса.

— А я могу не найти клинику? — Кровь прилила к моим щекам, я даже привстала и не обратила внимание на боль от сломанных ребер.

Доктор пожал плечами и голосом, лишенным какого-то энтузиазма, ответил:

— Надо искать.

Бобик, след! Кто-то должен взять след и найти клинику, где мне скажут: «Детка, ноу проблем! Мы сделали сотни таких операций и вообще научились оперировать с закрытыми глазами!»

Но остались вопросы. Остались вопросы из прошлого.

— Скажите, почему меня сюда привезли? Вообще, у вас тут томограф есть? У вас тут что-то есть?

— Что-то есть, — расплывчато ответил доктор. — Но из-за ушиба головного мозга не рискнули транспортировать в областной центр. В этом случае слишком высок риск летального исхода из-за неконтролируемого отека мозга. Ваш папа поставил вашу жизнь на первое место.

— А ноги на второе?

Михаил Андреевич ничего не ответил.

— Вы хотите сказать, что если бы меня отправили в областной центр, они бы что-то сделали иначе?

Доктор смотрел в сторону.

Блин, вот и поговорили! Папа узнал о возможных последствиях и выбрал это захолустье. А меня спросили?!

— А дальше что? Дальше?

Мне кто-нибудь скажет что-нибудь хорошее?!

— Мы выпишем вас на амбулаторное лечение — под наблюдение невролога и травматолога. Через несколько месяцев сможете оформить инвалидность.

— Несколько месяцев?

— Они даются для восстановления утраченных функций организма. Сразу оформляется инвалидность только у пациентов с ампутациями конечностей.

Оба-на! А вот и хорошая новость! Наконец-то! Ножки при мне! Несколько месяцев на чудо-чудесное либо операцию ведущими хирургами страны!

Я отвернула голову к стенке. Они же неглупые и поймут, что мне больше не о чем с ними разговаривать. Ни с кем. Оставьте меня в покое!