Вето на девочку

Виктория Волкова, 2022

Ему – 36. У него за плечами неудачный брак, взрослая дочь и успешный бизнес. Ей – 19. И она гостья в его доме и подруга его дочери. Он запретил себе думать о ней, как о женщине. Прикасаться к ней. Иначе точно не вывезти. Вот только от мысли, что она в любой момент может уехать, сносит крышу.

1. Побег

— Выкладывай, что случилось? — спрашивает Катерина, стоит мне только усесться рядом за столик.

Оглядываюсь по сторонам. Субботним днем в маленьком кафе напротив театра обычно аншлаг. Но сегодня — пусто.

Лишь в углу печально играет саксофон, надрывая душу, а на дальнем диванчике какая-то парочка целуется взасос.

— Я решила уйти из дома! — заявляю я решительно. — Не могу больше.

Сжимаю в руках телефон и, наткнувшись на жалостливый взгляд Катерины, вздыхаю тяжко.

— Совсем невыносимо? — сочувствует подруга.

Делает знак официанту подождать.

— Они так и не простили тебя? — жалостливо тянет Катя и добавляет веско: — Уже пора бы.

— Нет, — мотаю я головой и добавляю веско: — Решение окончательное. Обжалованию не подлежит.

— Знаю, систер, — печально соглашается Катя и сама чуть не плачет. — Не хочу с тобой разлучаться.

Если честно, ближе Кати Димировой у меня никого нет. Мы с детского сада дружим. Редко расстаемся и с полуслова понимаем друг друга.

Усмехаюсь горько. Прикусываю губу, чтобы не расплакаться.

— Давай выкладывай, — требует Катерина, мгновенно считывая мое состояние.

— Сестра ждет бебика. Но объявлять при мне не захотела. Дождалась, когда выйду… Вот ей я что сделала? — тяну, всхлипывая.

И сама будто снова оказываюсь в прихожей родительского дома. С кухни доносятся голоса. Мама с сестрой накрывают на стол. Папа с зятем обсуждают последнюю рыбалку.

— Мы хотим вам что-то сказать… — весело начинает сестра и неожиданно осекается. — Она ушла или еще нет? — понижает голос.

— Сейчас посмотрю, — вторит ее муж.

Выглядывает в коридор. Но я успеваю спрятаться в тамбуре.

— Ушла. Можем рассказывать.

— У нас в феврале родится мальчик! — торжественно объявляет Ева.

А я, сцепив зубы, тихо выхожу за дверь. Силюсь не зарыдать от отчаяния. Под окнами, чтобы не заметили, добегаю до калитки. И без сил вваливаюсь в такси.

Знаю! Я накосячила. Но не до такой же степени? За два года могли бы и простить! Но не простили. Никто. Даже мама, и та от меня отвернулась.

Только одна моя Димирова осталась со мной.

— Хреново, — морщится она. — Но ты права. Нет смысла это терпеть. А что надумала?

— Переведусь в Москву. Там общагу дадут. На работу устроюсь. Как-нибудь справлюсь.

— Москва — это классно! — задумчиво тянет Катерина и тут же, оживившись, хватает меня за руку. — Давай вместе, Макарова?! Я отцу позвоню. Может, он разрешит в его хате пожить. Тогда и в общаге ютиться не придется. Соглашайся, а? Ну как я тут без тебя останусь?

— Да как-то неудобно, — теряюсь я от такого напора.

— Он у меня хороший. Только маме назло все делает, — весело объясняет Катя, заметив мой обалделый взгляд. — Они с мамой развелись, когда мне год исполнился. Молодые были. Дурные. Сразу после школы поженились. Не знаю, что там между ними произошло, — недовольно морщится она. — Он же научил меня в бильярд играть. Тряпки брендовые дарит, — кивает Катя на сумочку от Дольче Габбана. — Машину обещал купить. Мама, конечно, будет против. Но стоит мне заикнуться про Москву, папа все решит по-своему. Вот увидишь.

— Может, сделаете заказ? — подходит к нам официант.

Наверняка он все слышал. Но мне плевать. Честное слово!

Скоро меня не будет в этом городе. Уеду. Навсегда.

— Два латте! — выбираю я привычно.

А Катерина, деловито подхватив со стола сотовый, нажимает контакт. И когда в трубке раздается «Да, Катя, слушаю!», начинает ныть.

— Пап, мы с моей Макаровой решили в Москву перевестись. Нужно учиться у самых лучших педагогов. А тут что ловить…

— Я тебе давно это говорю, — слышится властный голос.

Вздрагиваю безотчетно. Аж мурашки пробирают от бархатистого тембра с легкой хрипотцой.

— Да, папа, да! — вторит Катя и довольно подмигивает мне. — Так ты нам поможешь? Мы же вдвоем с Настей едем…

— Кто такая Настя? — резко интересуется Димиров.

— Моя Макарова, — фыркает Катерина. — Я тебе про нее рассказывала. Помнишь?

Улыбаюсь, стараясь не рассмеяться в голос. Конечно, так все предельно понятно. Моя Макарова и моя Димирова.

— Ладно, — вздыхает Катин отец. — Я свяжусь с ректором. Вас переведут. Скинь мне все данные. Свои и подружки.

— Папочка, ты самый лучший! — тараторит Катя.

— Догадываюсь об этом, — усмехается мужчина и добавляет требовательно: — Собирайся. С матерью я порешаю.

— Спасибо! Спасибо! — снова подмигивает мне Катерина. Сжав в кулачок наманикюренные пальцы, победно сгибает руку в локте.

Йес!

— Мы тебя не побеспокоим, ни капельки! Сразу в общежитие устроимся…

— Нет, Катя, — сдержанно перебивает ее отец. — Никакой общаги. Жить будешь у меня.

— Но я не хочу разлучаться с моей Макаровой. Мы же дру-у-жим.

— Я немного занят, детка. Но если присутствие подруги в твоей жизни — это обязательное условие, то я не против. Приезжайте вместе, — стальным тоном отрезает мужчина и, не попрощавшись, отключает связь.

В трубке слышатся короткие гудки. Но Катю это мало смущает.

— Мы его сделали, систер. Родители такие предсказуемые! — ликует она. — Не боись. Папаня мой постоянно в разъездах. Он нам точно мешать не будет.

Ее веселье тотчас же передается мне.

— Это надо отметить! Два коктейля, пожалуйста! — зовет официанта Катя. — Или нет. Апероль! Напиток удачи.

Домой я попадаю поздно вечером. Совершенно спокойно прохожу мимо насупленных родителей.

И на вопрос матери «Как долго это будет продолжаться?» отвечаю с глуповатой улыбкой:

— Это в последний раз, мамочка.

А ровно через неделю торопливо собираю рюкзак и, никому не сказав ни слова, выхожу из дома. Как ни в чем не бывало прохожу два квартала до Катиных ворот. И вместе с ней сажусь в черный агрессивный внедорожник, присланный ее отцом.

— Александр Георгиевич велел побыстрее вас доставить, — тут же предупреждает водитель. — Поэтому минимум остановок, девочки.

«Александр Георгиевич», — перекатываю на языке чужое имя-отчество. Интересно, какой он? Судя по голосу, человек властный. Будет ли донимать нас своими придирками? Или разрешит отвязаться по полной?

И словно подслушав мои мысли, Катерина сплетает свои пальцы с моими, кладет голову мне на плечо и радостно восклицает:

— Не боись, Макарова! Папа у меня обалденный.