Оковы завтрашнего сна

Вета Горч, 2019

Усталость от жизни, от серого постоянства давила на забытого всеми писателя-меланхолика, который когда-то в прошлом, далеком прошлом, был гениальным детективом, которому не было равных. Годы берут свое. И от отважного сыщика, утиравшего носы полисменам, остался лишь смутный образ. В это время в Нью-Йорке прогремела ужасающая новость – из частного университета пропадают девушки. Сможет ли писатель вновь примерить на себя амплуа всемогущего детектива, застегнуть наручники на запястьях преступника и после возродить эту историю в своем очередном романе?

Глава 2

24 ноября

Утреннее солнце было весьма неожиданным после суровой ночной грозы. Лучи пробирались сквозь свинцовые тучи, падали на крышу, скользили по стенам ухоженного дома, проходили через окно, на стеклах которого всё тосковали одинокие капли ночного ливня. Яркие лучики упали на стол, с которого слетели пылинки и хаотично затанцевали в воздухе. Яркая полоса света скользнула со стола с книгами на паркет цвета экрю и осветила небольшую квартирку из двух комнат и кухоньки.

Гостиная была очень просторная, светлая, молочные стены увешены портретами милейших девушек, пейзажами зеленых лугов, гор с заснеженными верхушками или полностью покрытых хвойным лесом. Некоторые из фотографий словно были охвачены языками пламени — это объектив запечатлел закат, лучи солнца обнимали перистые облака, придавая им огненно-красный оттенок. Мебель в комнате была из бука, на каждой полке стояли рамки с фотографиями, чаще с морем и чистым голубым небом. К стене был придвинут кожаный диван с маленькими подушечками, разбросанными по его периметру, напротив стоял стеклянный журнальный столик, на котором лежали журналы, и стояла грязная чашка с кофе.

Спальня была такая же светлая, чистая. В ней стояла кровать из ясеня с льняным постельным бельем. Светлый стол у окна был завален кипой книг, которая грозилась развалиться при малейшем толчке. Вся квартира через приоткрытое окно наполнилась утренним светом и запахом мокрого асфальта, который занес в небольшое помещение прохладный ветер.

Из ванной комнаты вышел молодой человек, вытирая голову махровым полотенцем. Ленивой походкой он прошёл на кухню, достал чёрный молотый кофе, положил в кофеварку две чайные ложки с горкой и, залив водой, поставил на плиту. Тем временем проследовал в комнату, одним движением накрыл расправленную постель покрывалом и достал из шкафа чёрные джинсы. Застегнув кожаный ремень, распахнул кремовые занавески на окнах и направился на кухню, из которой доносился аромат свежесваренного кофе. На тарелку он бросил два круассана, налил в белую кружку горячий напиток и размешал его со сливками и тремя кубиками рафинада. Завтракал за столом, редактируя фотографии. Пейзажи вчерашнего дня были превосходны: сквозь листья деревьев в парке проглядывало сонное солнце, тянувшись своими лучами к объективу.

Тишину прервал звонок мобильного телефона. Юноша завертел головой, прислушиваясь, с какой стороны доносится пронзительное дребезжание. Он встал со стула, неспешно прошел через гостиную в спальню по мелодии звонка. Оглядел комнату. Начал приподнимать книги на столе, заглядывая под каждую. Подойдя к кровати, он пощупал одеяло и заглянул за спинку. Заметив свой телефон на полу, потянулся к нему, но тот жалобно издал последние звуки и замолчал. Парень поднял его, плюхнулся на кровать и набрал номер, с которого ему только что звонили.

— И что ты трубку не берёшь? — грозно прикрикнул телефон женским голосом.

— Ну… — юноша провёл глазами по беспорядку. — Я был немного занят.

Он встал с кровати и начал собирать книги на столе в более-менее аккуратные стопки.

— Чем снова?

— Сара, что случилось?

— Ты ещё спрашиваешь «что», Брайан? Мне всё надоело! — интонация женского голоска возрастала. — Нам надо расстаться!

— Что? — из сильных рук выпала пара книг и, распахнувшись, с грохотом упала на пол. — Что ты сказала?

— Прощай, Брайан! — дальше зазвучали монотонные гудки.

— Та-ак! — он собрал с пола книги, швырнул их обратно на стол и пошёл на кухню.

Юноша допил свой кофе, захлопнул ноутбук, раскрыв шкаф в спальне, надел серый пуловер и закатал рукава. Он сунул свой фотоаппарат в рюкзак, закинул его на спину, взъерошил волосы своей русой шевелюры и, схватив с полки ключи, вышел из квартиры.

Пока не свернул на оживленную 5-ую авеню, парень шёл по узенькому переулку. Здесь же, на магистрали, машины шли нескончаемым потоком, извергая из себя выхлопные газы. Все пешеходы целеустремленно спешили по делам, не замечая никого вокруг себя. Мимо Брайана прошмыгнул только беззаботный мальчишка в рваной куртке и на скорую руку заштопанных штанишках, распихивая прохожих локтями. На кипящей людьми улице было трудно протолкнуться, так что молодой человек с трудом подобрался к краю дороги и стал ловить такси. Машина остановилась довольно скоро и, продиктовав адрес, Брайан шмыгнул в салон.

Водитель аккуратно вёл автомобиль, но всё же они попали в столпотворение иных транспортных средств. В салоне играл легкий джаз, под ритм которого водитель постукивал пальцами по рулю.

Солнце пекло не на шутку, но свежий ветерок разгонял зной. Погода действительно резко менялась, что ужасно нервировало ньюйоркцев. В ноябре показания термометра бесконечно скакали: на недели дождливые дни чередовались с холодным солнцем, что ослепительно светило, а к вечеру заходило за горизонт, утопая в сизых облаках. Вчера пасмурные тучи с каждым часом все сгущались и сгущались, собираясь воедино, и жадно выдавливали из себя по капле. Ближе к полуночи всё же на асфальт упали первые холодные капли, которые всё учащались и ускорялись, мгновенно превращаясь в ливень, встающий стеной перед глазами и безжалостно бьющий по окнам домов и стеклам автомобилей. Всю ночь небо поливало город и на утро оставило лужи и серые одинокие облака. К десяти утра уже вовсю светило осеннее солнце.

Брайан опустил стекло и наблюдал за автомобилями, которые продвигались лишь на сущие сантиметры. Он набирал номер своей подруги, но та, видимо, не хотела с ним общаться, сбрасывала вызов за вызовом, заставляя молодого человека слушать бесконечные гудки.

Через полчаса такси уже ехало по улочкам, вдоль которых красовались однотипные коттеджные домики. Рядом с дорогой росли небольшие деревья, по пешеходной дорожке параллельно зелёным насаждениям шла симпатичная блондинка с аккуратными кудряшками, весело переливающимися на солнце. Она шла не спеша, держа в руках поводок, за который вела рыжего шпица. Собачка дружелюбно виляла хвостиком и рвалась во все стороны.

— Подождите! Остановите! — закричал Брайан водителю, чуть приподнимаясь с сиденья.

Парень выскочил из салона и бросился вслед за девушкой.

— Сара!

Блондинка обернулась, но, заметив молодого человека, ускорила ход. Что-то внутри сжалось при его виде, но этот трепет она силой пыталась подавить, не давая своим чувствам взять над ней вверх.

Он нагнал девушку несколькими большими шагами и схватил под локоть.

— Брайан, отпусти!

Собака весело виляла хвостом и прыгала на ноги к парню, жизнерадостно скуля.

— Я хочу поговорить.

— Нам не о чем разговаривать!

Девушка выдернула руку и сделала пару решительных шагов, но снова сильные пальцы сковали её плечи и развернули к лицу Брайана. Сара, прищурившись, ударила юношу ладонью по его чисто выбритой щеке. Внутри будто что-то оборвалось, руки панически затряслись, и слезы чуть не брызнули из её глаз.

Он стиснул зубы, желваки заходили на его скулах. Набрав в грудь побольше воздуха и медленно подняв свои глаза, вглядывался в миловидное личико девушки. Такое молодое, светлое, румяное. Розовые пухлые губки дрожали. Она заправила прядь светлых волос за ухо, старательно сдерживая дрожь в пальцах.

— Ты не объяснишь?

— Что тебе неясно, Брайан? — она вскинула брови и лихорадочно заморгала. — Ты сам не в курсе, что изменил мне?

Он закусил щёку со внутренней стороны, ехидно улыбнулся, опустил взгляд.

— Ты была недостойна меня.

Девушка невольно замахнулась на очередную пощёчину, как Брайан распахнул свои глаза. И она заглянула в них. Да, это те самые родные глаза, цвета тихого океана, которые всегда её завораживали, которые манили в свою бездну. Но сейчас они отталкивали, пугали и кололись. Как холодная льдинка жгла кожу холодом и безразличием. Но для Сары это была не кожа, а душа. Именно она сейчас страдала, и так сильно ныла её свежая рана ожога. Его глаза, действительно, сейчас стали такими обычными, обыденными и совсем не сияли так, как это было раньше. Они не блестят как драгоценный сапфир, переливающийся на солнце, отражая в себе тысячи оттенков голубого, привлекающий к себе миллиарды взглядов. Они сейчас, словно обычная стекляшка. Пусты и не так дороги, как раньше.

— Это низко, Брайан, — она отдёрнула от него свою собаку. — Я была о тебе другого мнения.

Девушка поспешно удалилась, оставив юношу одного среди пустынной улочки. Он потёр ладонью щёку, которая ещё немного горела, скривил губы в ухмылке и, перебрав костяшки на пальцах, обернулся к такси.

Автомобиль стоял всё на том же месте, дожидаясь своего пассажира. Водитель, заметив взгляд клиента на себе, сделал вид, что не видел эту сцену и вообще, все время он то и делал, как разглядывал противоположную сторону домов и барабанил по рулю.

— Бродвей, пожалуйста, — бросил Брайан, садясь в салон автомобиля.

Всю дорогу он просматривал фотографии в фотоаппарате, некоторые даже удалял, считая их не совсем идеальными, особенно когда дошёл до портретов Сары. Он решительно стирал эти фото с памяти фотоаппарата, погружённый в свои мысли.

Брайан Брукс переехал в Нью-Йорк три года назад. Сам вырос в Пенсаколе, этот город представлял собой административный центр, который расположен на самом западе штата Флорида. Там довольно мило было и спокойно, хотя перспектив Брайан для себя не видел. Он учился в Академии художеств и наук, но всегда мечтал стать профессиональным фотографом. Во время учёбы в школе он посещал всевозможные курсы фотографий, но это было всего лишь хобби, так как родители не одобряли его затеи. И отец, и мать работали дантистами и считали свою профессию призванием и, действительно, серьёзной работой, а не свободное щёлканье фотоаппаратом. Но Брайан любил фотографировать. Он любил природу настоящую, живую и имел возможность запечатлевать её, останавливая время. Он обожал обрабатывать снимки, придавая им большую окраску и игру цветов. Со временем стал продавать некоторые, распечатывая их в виде фотообоев. К двадцати трем годам переехал в Нью-Йорк и на свои деньги снимал квартирку на углу улицы. Работал он фотографом-любителем, снимал различные корпоративные вечеринки, свадьбы, а для души фотографировал природу. Ну и девушек. Конечно, как же без этого! Ведь это самый верный способ познакомиться с красивыми девушками, так как и сами молодые особы были не прочь провести время с симпатичным молодым фотографом и получить бесплатную фотосессию.

На экране фотоаппарата снова мелькнуло лицо Сары. Юноша замешкался. Это был замечательный снимок, качественный, с выдержкой тонов и отличным набором оттенков. На нём он задержал взгляд ещё на несколько секунд и решил оставить фото, как лучшую свою работу.

Такси притормозило, и Брайан оказался у главных ворот Колумбийского университета. Около них стояли две огромные белые статуи, напоминающие богов Древней Греции. Они были одеты в хитоны, женщина с собранными волосами и книгой в руках, а мужчина с шаром, на котором выгравирована надпись «наука».

Пройдя через ворота, Брайан оказался на территории университета, откуда открывался прекрасный вид. Всё пространство было приятно обустроено между корпусами: ровно подстриженный зелёный газон, на котором разместились студенты, вокруг дорожки, выложенные из плиток, стояли фонтаны, аккуратные скамеечки, фонари. К главному административному зданию вела большая, широкая лестница, на ступенях которой возвышалась бронзовая скульптура Даниэля Честера Альма-матер — статуя благодетельной матери с совой за пазухой. На козырьке постройки развивались на ветру флаги, один из которых выдержан в сине-голубых тонах, на нём изображены три короны — это герб Колумбийского университета. Напротив департамента философии возведена огромная бронзовая скульптура Мыслителя высотой два метра.

Брайан сделал пару снимков зданий и пошёл ленивой походкой по плитчатой дорожке, мимо скамеек, на которых отдыхали студенты. На одной сидела парочка, мило беседовала и хихикала, всё время державшись за руки. На следующей скамейке сидели две подружки, слушали музыку, время от времени громко смеялись; рядом с ними на газоне скакали три крупных парня с баскетбольным мячом. На третьей сидела девушка, с прямыми каштановыми волосами, легком сиреневом платьице, поверх которого был накинут кардиган. Она читала книгу, придерживая страницы пальчиками, чтобы ветер не перелистнул их. Около нее, курлыча, переваливались два сизых голубя, которые неспешно ходили по кругу друг за другом. Брайан присел, оперившись на одно колено, направил объектив фотоаппарата на птиц и щёлкнул. Этот робкий звук заметила девушка и оторвала от книги глаза.

— Прошу прощения, что помешал, — улыбнулся Брукс, щурясь от солнца.

— Ничего страшного, ты не сильно отвлек меня, — она захлопнула книгу, на обложке которой было написано «История журналистики».

Брайан наклонил голову на бок, закрыл лицо фотоаппаратом и сфотографировал незнакомку.

— Эй! — вскрикнула та и попыталась прикрыть личико рукой.

— Поздно, — усмехнулся Брайан, пересматривая снимки. — Ты довольно хорошо получилась.

Юноша сел рядом на скамейку и показал фото девушке, внимательно наблюдая за выражением её лица.

— Ого, и правда, хорошая фотография. А можно ещё посмотреть? — в ответ парень только пожал плечами и отдал ей в руки свой прибор. — Отличные снимки. Ты фотограф?

— Любитель. Кстати, меня зовут Брайан Брукс.

— А я Эмили. Эмили Карлтон.

— Очень приятно!

Брайан Брукс улыбнулся, оголив свои белоснежные зубы, рассматривая новую знакомую с нескрываемым интересом.