Души, разделенные телами

Вер Врат, 2022

Генерала, обвиненного в распутстве, приведшем к гибели племянницы императора Лангии, приговаривают к двадцатилетней ссылке на Землю. Все эти годы он вынужденно играет роль принца новообразованного королевства, считая всю планету лишь кукольным театром. В это время на Земле рождается девочка, «дитя войны, несущее собою мир», как называет ее великий учитель Астилирон.

ГЛАВА 1. ССЫЛКА В СОЛНЕЧНУЮ СИСТЕМУ

Безымянная планета в галактике Млечного пути.

Неглария.

Лангия.

4038 г. по Вервратскому земному календарю (около 10 000 лет до Р.Х.)

Зной летнего дня сам по себе не располагал к продолжительному бою. К тому же в воздухе кроме обычной для этой планеты пылевой завесы присутствовало что-то еще, не поддающееся описанию и скрытое даже от двух зрящих в землю солнц над горизонтом.

Казалось, что после адских трех суток по шестьдесят земных часов знамя победы лангийской армии, гордо водруженное им, не лангийцем, будет реять здесь отныне и навсегда. Но он не спешил убирать меч в ножны.

— Генерал, недобитые скресты расползлись по горам, — прижав руку к груди, доложил командир небольшого отряда пехоты. — Что с ними делать?

— Отловить всех до единого и уничтожить, — ответил Аджанара устало и с нежностью поглядел на обагренный кровью Меч Утрат. Клинок отозвался мягким посвистыванием. — И позови сюда Вердгара. Где его демоны носят?

— Видел его у складов, вокруг винных бочек крутился.

— Вранье, — послышался писклявый голос.

Откуда ни возьмись возникла вытянувшаяся физиономия Вердгара. Парню на вид не дашь и двадцати, но он не кто-нибудь — племянник императора. Назначен военным советником.

— Снова уши греешь? — с притворной суровостью бросил Аджанара.

— Нет, генерал. Мимо шел, услышал, что обо мне говорят… да еще и откровенно лгут.

Лицо пехотного командира налилось кровью, он вздрогнул, скрипя зубами от желания хорошенько проучить беспечного юнца, но родовитость этого малого заставила его сдержаться.

— Я только что с поля боя вернулся, едва глотку водицей промочил, а мне уж в спину чуть ли не изменой тычут…

— Достаточно, — оборвал его Аджанара и повернулся к пехотинцу, — можешь идти. Я тут сам разберусь.

Вердгар, тоже было собирался тихонько смыться, но не успел. Генерал крепко схватил его за плечо и хорошенько встряхнул.

— Ай, больно! Пусти, — взмолился Вердгар.

Узрев у себя за спиной Меч Утрат, который генерал сжимал в правой руке, он побелел и взревел диким вепрем.

Аджанара отпустил его, угостив шлепком по спине.

Вердгар тут же пружиной отскочил в другой конец шатра.

— Как ты можешь вертеть этой дьявольской штукой подле меня?! — он досадливо поморщился. — За что ты так со мной?

— Где тебя носило? — генерал не скрывал раздражения. — Меня скресты едва насмерть не задрали. Кольчугу прогрызли, почти до ребер добрались, волосы в паклю излохматили и чуть не вырвали со скальпом. А ты спрашиваешь, за что?

Лангиец потупил взор, ссутулившись и став сразу на полголовы меньше ростом.

— Но этих монстров было так много… и они были такие страшные, — тут в его голосе появился надрыв. — Да не один я испугался. Вон зятя императора тоже ищи-свищи. Его тоже обвиняй.

— Я вам обоим поручил вернуть на Лангию артефакт. Отвлек все вражеское войско на себя. А вы испугались жалкой кучки скрестов? Теперь этот кусок древнего метеорита у них. А спросят за него — с меня!

— Ну, я не успел подготовиться к сражению, — промямлил Вердгар, поправляя белый атласный плащ, явно предназначенный не для битвы. — Да что в нем такого важного, в этом проклятом метеорите? Я — лангиец, и мне даже дела нет до какой-то грязной железяки, упавшей со звезд. А хочешь, я замолвлю за тебя словечко перед императором?

— Не нуждаюсь.

— С чего ты вдруг стал таким серьезным? — Вердгар расслабился, увидев, что Меч Утрат упорхнул за спину Аджанары и растворился в воздухе. — Я-то знаю тебя, Аджи, не притворяйся, что сердишься.

— Не называй меня здесь так, — прошипел Аджанара.

— Ой, простите великодушно, почтеннейший генерал.

— Тебе бы все шутить! А мне все бока отбили, задницы не пощадили, — генерал выпрямился, хрустнув суставами и схватившись за левую ягодицу, — сесть даже не могу.

— Зато ты — настоящий герой… — лангиец замялся. — Не для высших чинов, конечно. Слышал я пару дней назад краем уха разговор наших старых ворчунов. О тебе болтали. Будто бы теперь твое имя даже произносить нельзя на светских встречах… и упоминать о твоих победах тоже не рекомендуется.

— Надо же! И почему я не удивлен? — пожал плечами Аджанара. — За что на этот раз я впал в немилость?

— Пронюхал кто-то о тех высокородных лангийках, что, воспылав к тебе любовью, сбежали из дому да прямиком к тебе на Негларию подались.

Аджанара, отвернувшись, процедил:

— Лангийцы… Эти ваши нормы приличия просто смехотворны. Вот какое вам дело, кто и с кем спит?

— А зачем обобщать? Я с ними не солидарен вообще-то.

— Пойдем, нужно отловить выживших скрестов. Посмей только снова улизнуть.

— С тобой — хоть в самое пекло, генерал.

Выходя из шатра, Аджанара сразу почувствовал вонь гниющей плоти. Пройдя несколько шагов, он уткнулся в огромную тушу монстра, голова которого валялась поодаль. Желтые глаза чудища были выпучены и уже протухли. Формой черепа оно напоминало гиену, а туловище было как у обезьяны. Лангийцы, пялившиеся на труп, озадаченно чесали в затылках и покачивали головами. Кто-то надавил палкой на почерневшее брюхо, и оно заходило волнами, вздулось и опало. Вердгар подошел ближе и слегка коснулся его мечом, не решаясь на большее. Аджанара, видя нерешительность юнца, выхватил у него меч и одним ловким движением вспорол брюхо твари. Посыпались черви, показалась ороговевшая головка, уже изрядно подгнившая.

— Это детеныш? — Вердгара перекосило от отвращения.

Генерал вытащил застывшее маленькое существо, повертел его в руках, как игрушку, осмотрел со всех сторон.

— Интересно, у детеныша нет хвоста. Они хотят вывести человекоподобную породу скрестов. Но вот, что самка делала здесь, на планете, где идет война?

Он задумался, потом швырнул существо обратно в распоротое брюхо самки и буркнул: «Сожгите тварь».

Из лагеря прибежал один из оставшихся солдат. Он выглядел встревоженно.

— Генерал! Не знаю, как это объяснить, но клянусь, видел своими глазами, все предгорье вновь кишит скрестами. Их… — он поежился, встрепенулся. — Не знаю, порядка десяти тысяч, наверное.

— Так много? — заволновался Вердгар. — Почти все наши вернулись на Лангию зализывать раны. Нам не выстоять.

— Того и ждали, видимо, — Аджанара не скрывал досады. — Нужно собрать остатки войска и готовиться к сражению.

— Нет, надо отступать, — решительно запротестовал Вердгар. — Это самоубийство.

— Ну, хорошо. Допустим, мы сбежим, поджав хвост. Тогда что эти нелюди сотворят с мирными жителями планеты, догадываешься?

Аджанара направился в свой шатер, Вердгар последовал за ним.

— Послушай, мы просто не можем сражаться. На этой планете не осталось и тысячи солдат, способных держать оружие. Да и ты не в лучшей форме, тебе бы самому восстановиться. Давай вернемся на Лангию, наберем войско и через пару дней дадим бой.

— Через пару дней возвращаться будет некуда. Я остаюсь, — твердо заявил генерал и, помолчав, спросил:

— Ты со мной?

— Черт, да! — Вердгар напыжился так, что его длинные рыжие волосы зашевелились. — Но если я здесь подохну, обещай, что уйдешь в монастырь!

— Обещаю, — Аджанара тонко улыбнулся и вышел из шатра.

— Срочный доклад, — вытянулся перед ним человек в форме дозорного. — Только что сюда инлепсировали* (Здесь и далее см. словарь в конце книги) еще несколько десятков тысяч скрестов, и с ними их Хозяева — шестеро, кажется.

— Не думал, что их вообще столько отыщется. Интересно, что эти подонки замыслили?

Вердгар был уже тут как тут.

— По твою душу пришли, не иначе. Видимо, давно планировали. А то как бы они так быстро собрались? С такой оравой и половина всего лангийского войска не сдюжит. Убираемся отсюда.

Горизонт резко почернел, пыльные вихри взмыли в воздух и повисли плотным серым смогом. Запахло плотью смертных.

При взгляде на большинство скрестов создавалось впечатление, что мать-природа стояла в стороне, когда реантролы создавали этих тварей из самых жутких кошмаров, тихо подкрадывающихся на мягких лапах, когда ты уже готов провалиться в сон. Чего только стоили клещеглоты — хищные пауки размером в половину рослого воина, на жилистых лапах, покрытых ядовитыми шипами. Их челюсти с двумя дюжинами наточенных клыков легко разрывали броню, оставляя на теле глубокие раны (если тебе, конечно, посчастливится уйти живым). Или тирафанты — видит небо, их прародитель лев согрешил с горгульей. Один взмах выносливых кожистых крыльев — и чудовище уже перед тобой. Костяной, будто бронированный, череп не так просто пробить. А если и удастся — мощные лапы со стальными когтями и тянущийся по земле шипастый хвост все равно не дадут уйти. Рехорды — рептилии, по чудовищной ошибке отрастившие ноги и вставшие в человеческий рост. Влажная, покрытая слизью чешуйчатая кожа, змеиный раздвоенный язык и когти на лапах, так похожих на человеческие руки, но мощнее в сто крат. Мало того, эти твари отлично видят в темноте своими крошечными красными глазками.

Впереди во весь опор неслись скорпионоподобные существа, за ними — пятипалые ящеры, морды которых отдаленно напоминали человеческие лица, а над ними кружили огромные коршуны, наполовину покрытые чешуей.

Реантролы, их Хозяева, внешне неотличимые от Бессмертных и людей, держались, как обычно, в стороне. Сами практически бессмертные, они очень ценили жизнь и не собирались рисковать собой без самой веской на то причины.

Аджанара повернулся к своим солдатам, в глазах которых плескался ужас, и приказал немедленно покинуть планету.

Солдаты один за другим стали инлепсировать на Лангию.

— Мы ведь уходим, да? — Вердгар забеспокоился, бросив взгляд на генерала. — Это же не то, о чем я думаю, правда?

— Именно это.

— Но ведь тебе нельзя, ты же не сможешь находиться в такой близости от своего аватара. Сам же говорил.

— Несколько раз мне уже приходилось делить с ним одну планету. Мне кажется, что с каждым разом у нас все лучше получается ладить. Я попробую, и ты останешься здесь, поможешь мне.

— Я? Да ни за что. Разве он не рассвирепеет при виде тебя? Он же меня раздавит, как букашку.

— Не раздавит. Просто следи, чтобы аватар не подходил ко мне ближе чем на милю.

— О господь! Помоги не сгинуть здесь, на этой далекой чужой земле, покорнейшему рабу твоему — юному, прекрасному, подающему надежды и почти девственнику. Молю…

— Заткнись уже и следи. Понял?

— Понял…

Аджанара сосредоточился. Застыл с опущенными руками, вывернув ладони в небо, закрыл глаза на мгновение, а когда открыл, они вспыхнули аметистовым светом.

Поймав взгляд такой же пары глаз на горизонте, он пошатнулся, но сжав кулаки, устоял. Вдалеке завязался бой. Многотысячная армия в секунду окружила и набросилась на двойника. Тот вытянул руки перед собой, и из его пальцев выросли серебряные иглы, мгновенно пронзившие несколько сотен вражеских воинов. Обернулся вокруг себя и укоротил несколько тысяч скрестов на голову.

Казалось, что их не становится меньше, они все прибывали и прибывали — из-под земли, с неба — отовсюду. Аватар принял форму дракона и начал нещадно жечь все вокруг, изрыгая синее пламя. Когда пара десятков коршунов самоотверженно бросилась прямо в огонь, одному из Хозяев удалось накинуть на шею дракона метеоритное кольцо. Аватар зарычал и взвился в небо. Кольцо быстро сжималось вокруг шеи, грозя задушить. Аджанара снова поймал взгляд аватара — кольцо расплавилось и стекло с шеи дракона на лицо его обидчика.

Оставшиеся пятеро Хозяев, завидев вдалеке Аджанару с сиреневыми глазами, бросились бежать с планеты, прихватывая с собою самых сильных скрестов.

По мере приближения линии фронта генералу становилось все хуже. Он рухнул на колени и пальцами впился в землю, стараясь сохранить самообладание.

— Он уже близко, — прозвенел натянутой струной голос Вердгара, который старался держаться поодаль от друга. — Все, Аджанара, последний реантрол прыгнул.

— Хорошо, — прохрипел генерал, — тогда он здесь сам справится; возвращаемся на Негларию.

— Охотно, — отозвался лангиец.

В следующее мгновение они оказались на поляне, полностью заросшей лиловыми и голубыми благоухающими вьюрами.

— Как ты? — осторожно спросил Вердгар, все еще не решаясь подойти к товарищу близко.

Аджанара, поднявшись с колен, глубоко вдохнул воздух планеты, ставшей для него родной. Он посмотрел вокруг черными, как обычно, глазами и смахнул прядь волос с лица.

— Уже лучше, — произнес он сдавленно.

— Какое счастье, я уж думал все, конец света настал. Напугал ты меня до дрожи. Бр-р-р.

— Какой еще конец света? — измученно прошептал Аджанара и попытался усесться на широкий пень золотого дерева, срубленного века назад. Едва присев, он подскочил, словно под ним был еж, и снова пошатнулся. Незалеченные раны давали о себе знать.

Вердгар был слишком озабочен увиденным и не осознавал, какого труда его другу стоит просто разговаривать.

— Что это такое с тобою было? Ты с этими жуткими глазами был похож на Разрушителей Вселенной, что жили миллионы лет назад. Я аж почувствовал, как земля задрожала от твоего взгляда.

— Неужели? — В голосе генерала проскользнули озорные нотки. — Ты о них в сказках под одеялом читал?

— Нет же, я слышал, как старейшины об этом говорили. Мол, их было трое, и глаза у них ярко горели. Они рассказывали, — Вердгар был оживлен как никогда, — будто всю Вселенную чуть не уничтожили.

— Подумай лучше, что скажешь в свое оправдание, когда тебя спросят о пропавшем артефакте.

— Так я человек подневольный. Что я-то? Пусть зять императора несет ответственность.

— Где он, кстати? Не в его привычках — сбегать посреди боя.

— Аджи, а пойдем, в твоем дворце его поищем? Что смотришь? Заодно и перекусим. Есть хочу, не могу уже.

— Хм, и когда ты успел к пище пристраститься?

— Тогда же, когда отведал твоего отменного вина из вьюров.

Вердгар еще не договорил последнее слово, а они уже перенеслись в негларскую резиденцию Аджанары и оказались рядом с дворцовым садом — лучшим местом для отдыха и размышлений.

Изящную кованую ограду радужным ковром покрывали цветы и лианы. Кроны тысячелетних деревьев раскинулись так широко, что даже в самый жаркий полдень в саду было прохладно, тихо и спокойно. Только шум древнего, как небо, фонтана у дальней ограды, шелест трав и шепот ветра. Тени ложились причудливыми узорами на старую брусчатку, на которой еще можно было различить остатки мозаичного рисунка. Мох и трава, пробивавшиеся сквозь стыки, говорили о том, что гости здесь бывают нечасто. Дорожки расходились от центра сада, извиваясь и исчезая в густых зарослях ягодных кустов. Этот живой лабиринт с тысячей укромных уголков был предметом особенной гордости правителя Негларии — генерала Аджанары.

У входа в сад генерала встретил привратник.

— Вы вернулись, наконец! — с облегчением воскликнул он и согнулся в поклоне.

— Что-то случилось?

— Уместно ли будет говорить при вашем спутнике? Это касается в том числе дел вашего гарема.

— Говори.

— Два дня назад ваша главная наложница покинула Негларию. За ней послал, как мне сказали, ее отец. Она до сих пор не вернулась. И еще, прямо сейчас в приемной вас ждет лангийский посланник. Говорит — дело срочное.

Аджанара направился в приемную и, открыв дверь, сразу узнал одного из военных советников императора. Обычно тот не командирует своих приближенных без крайней нужды. Видимо, дело неотложное.

— Генерал, вам надлежит немедленно предстать перед Советом Лангии. Мне приказано сопроводить вас.

— К чему такая срочность? — удивился Аджанара.

— Мне не велено говорить об этом, а приказ подписан самим императором, — советник развернул документ, на котором сияла красная императорская печать величиной с ладонь.

Генерал вышел из приемной вместе с советником и махнул ожидавшему в холле Вердгару.

В следующее мгновение Аджанара оказался в лангийской тронной зале, до отказа набитой представителями верховной власти, в том числе и старейшинами, которые чрезвычайно редко посещали любые мероприятия

Выглядело это устрашающе. Аджанара вдруг почувствовал себя пришпиленным булавкой насекомым.

— Я останусь с тобой, — шепнул племянник императора до того, как увидел на собрании и своего отца. Тот бросил на сына гневный взгляд и стиснул зубы.

Вердгар задрожал и почтительно склонил голову, но остался на месте, выражая этим непреклонное желание отстаивать интересы друга.

Посреди залы на роскошном изумрудном троне сидел император Брайнор, подперев голову рукой и о чем-то задумавшись. Кажется, никто и никогда не видел его в приподнятом настроении. Груз ответственности за всю Лангийскую цивилизацию, а еще больше бесконечная война со скрестами и их Хозяевами сделали его неизменно серьезным и сосредоточенным. Спокойствие и рассудительность стали постоянными спутниками императора, и очень, очень сложно было вывести его из себя. Его брови словно навсегда сошлись над переносицей, образовав глубокую складку. Плотно сжатые губы и волевой подбородок не оставляли сомнений — все будет так, как повелит он. Внимательный взгляд светло-серых глаз, высокие скулы, прямой нос дополняли внешность этого незаурядного правителя, шутки с которым были плохи. Но каждый, кто видел его хоть раз в жизни, готов был поручиться, что более честного и справедливого императора трудно найти.

— Генерал, — Брайнор поднялся с трона, — позвольте прежде всего поблагодарить вас за то, что приняли мое приглашение и нанесли нам визит.

— Ваш приказ, пожалуй, не оставлял мне выбора, ваше величество. Да, и прошу прощения за внешний вид, боюсь, что в парадное я переодеться не успел бы.

Почтеннейшие старцы своими укорительно-пренебрежительными взглядами готовы были, казалось, наделать новых дыр в его и без того изорванных одеждах.

— Вы знаете, зачем я вызвал Вас?

— Вероятно, из-за артефакта, который утащили скресты, — Аджанара уже сомневался, что это так, но других предположений у него не было.

Император, заложив руки за спину, неспешно прошел к столу, на котором лежало изумрудное ожерелье. Бережно взял украшение.

— Узнаете?

Аджанара, конечно, сразу узнал ожерелье, принадлежавшее его любимой наложнице. Она не упускала случая прихвастнуть подарком отца и носила драгоценность не снимая.

— Откуда оно у вас? — растерялся генерал.

— Вы не ответили на вопрос.

— Это ожерелье принадлежит девушке, которую я хорошо знаю.

— И что вы знаете об этой девушке? — продолжал император с какой-то грустной отрешенностью.

— Ее зовут Велена, и она лангийка.

— И что же делала лангийка на вашей планете в течение нескольких лет, вы можете нам объяснить?

— Извините, император, — ответил Аджанара со всей возможной почтительностью, — но мои отношения с этой девушкой не касаются ни вас, ни этого собрания.

— А если ваши личные отношения с этой девушкой стали причиной ее смерти? — уже громче и с надрывом произнес правитель.

— Смерти? — потрясенно переспросил Аджанара.

— Да, смерти!

— Как это могло произойти?

— Это вы мне скажите, как моя племянница оказалась в столь унизительном положении? Вместе с другими вашими рабынями она все эти годы служила вам игрушкой для сексуальных утех. Вы наверняка горды тем, что даже дева императорских кровей ползала перед вами на коленях. Не так ли?

— Вовсе не так, — с достоинством возразил Аджанара, — я любил и уважал Велену. И я, конечно же, ничего не знал о том, что она — ваша племянница, — в его голове мелькнула мысль о том, что этот скверный день с каждой секундой все успешнее претендует на звание худшего дня в его многовековой жизни. «Видимо, мой небесный отец решил, — подумал он, — что физической болью я еще напоен не сполна, а добрая горсть позора поможет мне окончательно свалиться в грязь на потеху всему миру».

— Вы знали, что она лангийка. О наших законах чести вы тоже знали, но никогда не следовали им. И теперь моя племянница убита ее женихом.

— Женихом? — оторопел Аджанара.

— Да, она была обручена с командиром дворцовой гвардии. Он узнал о вашей связи и сначала убил ее, а потом и себя — не смог жить с этим позором. Вы стали причиной смерти Велены и обязаны взять на себя ответственность за это чудовищное злодеяние.

Аджанара хотел было возразить, высказать все, что он думает об этих так называемых «законах чести». Что именно эти законы и стали причиной смерти бедной девушки. Но — промолчал, не желая раздувать скандал и тревожить память усопшей.

— Вердгар, — молвил один из старейшин, потирая сухие ладошки, — а ты? Ведь ты все время крутился вокруг генерала, нет? И в его позорно-развратный притон хаживал? Неужели никогда не видел Велену?

Вердгар уставился на старика, как полевая мышь, заметившая орла, а когда на него посмотрел весь зал — и вовсе оробел.

— Она же твоя двоюродная сестра! — крикнул император. — Как ты мог молчать о таком бесстыдстве?

— Ваше величество, — Вердгар преклонил колено, — могу поклясться, что не знал, кто она. Ведь я с рождения жил на Лангии, а сестра путешествовала по миру, и я никогда ее не видел. И уверяю вас, что Аджанара тоже ничего не знал. Могу только сказать, что Велена была счастлива в Негларии и к ней все относились с уважением.

Вердгар опустил голову и умолк.

— Нынче молодежь совсем стыда лишилась, — выступил вперед старейшина с самой длинной и седой бородой. — Мы должны подавать пример всем цивилизациям чистотой наших нравов, высокой культурой и благородными поступками. Но вместо этого мы все больше уподобляемся скрестам, для которых вся жизнь — набивание брюха и совокупление. Так очень просто жить, да? Плевать на чужое мнение. Не стремиться ни к чему, просто существовать ради существования. К этому мы идем? Это есть истинное благо? Может быть, уже никто не помнит, но тысячи лет назад именно следование законам спасло Вселенную от вымирания. Мы подарили всем живым существам высокие ценности, показали на своем примере, сколь прекрасным может быть этот мир, когда в нем живет истинная любовь. Наша великая империя сейчас — это бесценный плод многовекового созидания наших предков, которые привили нам самые высокие идеалы. Готовы ли мы растоптать все то, что даровали нам праотцы?

— Ни в коем случае! Нет! Невозможно! — загомонили в зале.

— Аджанара, — обратился император к генералу, — много лет назад вы поклялись чтить, уважать и защищать законы Лангии. Готовы ли вы принять то наказание, которое предписывают эти законы?

После небольшой паузы Аджанара устало ответил:

— Готов.

По лицам присутствующих было видно, что такого быстрого ответа они не ожидали. Вердгар тоже удивленно поднял брови и уставился на генерала.

— Тогда слушайте указ, — сказал верховный министр. — За преступление, повлекшее гибель особы императорской семьи, за попрание законов Лангии о неприкосновенности брачных союзов вы приговариваетесь к двадцатилетней ссылке в мир смертных. Вам не дозволяется покидать место ссылки без особого указа императора. На вашего аватара ограничения не распространяются. Его невиновность подтверждена.

«Ну конечно, — подумал Аджанара, — иначе кто же будет отбиваться от скрестов, когда они нагрянут в ваш дом?»

— И генерал, — добавил министр, — мы надеемся, что вы прекратите свои небезопасные эксперименты с аватаром.

Аджанара побледнел от гнева. «Эксперименты? Будто бы потехи ради я это сделал. Я вроде бы сегодня скрестов наголову разбил. Укрепил дальние рубежи лангийской системы. Но кому есть до этого дело?»

— Я должен двадцать лет провести один на планете с приматами, так я вас понимаю?

— Верно, — ответил император, — но эти существа внешне настолько похожи на нас, насколько это вообще возможно для смертных. Правда, только внешне. Ведь у них нет высших органов чувств, а есть только зачатки разума. Конечно, они не обладают, да и не могут обладать божественным хромосомным совершенством и не в состоянии поэтому, например, использовать ФАТ. Удивительно уже то, что наиболее развитые из них додумались до примитивного внутрипространственного перемещения, которое они называют «Порталом Быстрого Перехода». И уж конечно, им по определению недоступна ИНЛЕПС. Да, это всего лишь приматы, и чего-то большего смешно от них ожидать. Но в этом-то и ценность низших сфер. Ведь уже многие поколения лангийских правителей отправляют своих потомков в миры людей для прохождения тягчайших испытаний. Мы верим, что низшие планеты созданы богом именно для того, чтобы испытывать нас на пригодность. Смертный мир либо ломает, либо сильно меняет лангийца, становясь суровой карой за те деяния, что были им совершены. Обычно перед прохождением испытания лангийцу дают выпить воды из Реки Забвения, после чего он полностью утрачивает память о своей бессмертной сущности и рождается в мире людей. Если он не осознает свою бессмертную сущность, ему приходится перерождаться вновь и вновь, пока он все-таки не познает себя. Если же мир, в котором он проходит испытание, погибает, то лангиец умирает навсегда вместе с этим миром.

Вердгар от удивления прирос к полу.

— Умирает навсегда? Как от Меча Утрат или Меча Созидания?

— Именно так, — подтвердил император.

— Интересно это все, конечно, — вымолвил Аджанара. — Но боюсь, даже осушив всю Реку Забвения, я не забуду свою сущность.

— Мы это предусмотрели. Вы отправитесь в особую обитель смертных. Говорят, когда мир на грани разрушения, он способен своей свирепостью вырвать сердце даже у самого бесчувственного лангийца. Только совершенно обезумевшие бессмертные решаются добровольно проходить испытание на этой планете. Раз уж мы не можем стереть вам память, то вашим наказанием будет именно такой умирающий мир под названием Лемилькуэ. Ему осталось лет двадцать, по прогнозам наших футурологов. И, генерал, поспешите, вы скоро должны появиться на свет в этом мире.

— Двадцать лет полного одиночества вдали от цивилизации? Что ж, пусть будет так, — устало заключил генерал и покинул собрание.

Вердгар, спешно откланявшись, побежал за ним.

— Постой, Аджанара, — крикнул он, — куда ты идешь? Неужели действительно подчинишься этим ворчливым старикашкам? Ты же невиновен, зачем тебе это? Смертный мир! Да они вообще в своем уме?! Бог богов должен влачить свое существование среди обезьян! Это чудовищно! Несправедливо!

— Таково наказание, что теперь поделать, — генерал изобразил невозмутимость.

— А ты раньше бывал на этой, как ее… Лемилькуэ?

— Нет, но пару иных смертных миров посещал. Скучища мертвецкая. Словно в кукольном театре, где ты кукловод и знаешь наперед весь сценарий пьесы.

— Нет, все-таки это слишком жестокое наказание. Двадцать лет — это не один миг, даже для бессмертного! Опротестуй приговор, пока не поздно.

— Не хочу.

— Почему?

— Тогда мне придется доказывать свою невиновность, а в подобной ситуации это просто унизительно. Так что Земля ждет.

— Я же без тебя здесь со скуки помру.

— Мне пора уходить, иначе я рискую родиться в том мире четвероногим.

— Что?

— В данный момент моя смертная мать пытается произвести меня на свет. Прощай, дружище.

Аджанара растворился в воздухе.

— Прощай, друг, — уныло протянул Вердгар. — Что это за мир такой — Лемилькуэ?