Души, разделенные телами

Вер Врат, 2022

Генерала, обвиненного в распутстве, приведшем к гибели племянницы императора Лангии, приговаривают к двадцатилетней ссылке на Землю. Все эти годы он вынужденно играет роль принца новообразованного королевства, считая всю планету лишь кукольным театром. В это время на Земле рождается девочка, «дитя войны, несущее собою мир», как называет ее великий учитель Астилирон.

ГЛАВА 5. ТАЙНЫ АРНАЗИЙСКОГО ДВОРА

Земля. Арназия.

4046 г. по Вервратскому земному календарю.

— Ух, ух, — встретили путников две неясыти, сидящие на крыше бревенчатой избушки.

Император с генералом перебрались через полуразрушенную изгородь, не найдя калитки в темноте.

— Государь, слышал я от отца, что старик этот очень непрост. Даже императору Вирасу он особого почтения не выказывал. А сколько жалоб от столичных вельмож на него приходило — все и не упомнить. Но ваш батюшка всегда ему все прощал. Однако уже около десяти лет никто об этом отшельнике не слыхивал.

Император покосился на колодезный сруб, с которого медленно сползла черная змея и скрылась в лесной глуши. Жуткое местечко.

В доме громко скрипнула половица и зажглись свечи.

— Кого нынче ночью носит по лесу? Кто там бродит? Разбойники или просто болваны? — послышалось хриплое ворчанье.

Открылась дверь, на пороге показался старик в длинной власянице. Он вскинул бровь и умолк, увидев перед собой императора в сопровождении генерала.

— Доброго здравия, старче, — поприветствовал отшельника император.

— И тебе не хворать, государь. Чего нужно-то посреди ночи?

Император шагнул вперед и сказал негромко:

— Дочь пропала. Ищу ее. Не видел ли ты златовласую девочку семи лет от роду?

— Хм, может, и видал. Да стар уже, припомнить бы, — отшельник пожал плечами и наморщил лоб. — И что, давно пропала?

— Около десяти дней назад, — император умоляюще посмотрел на старика.

Тот ехидно прищурился.

— Не родная, что ли? Вспомнили, видите ли, на десятый день.

— Ты! — прикрикнул генерал. — Не забывай, с кем говоришь! Как ты…

Император привык думать о своей падчерице как о родной дочери. Подобные колкости не трогали его. Сейчас он был во власти тоски, настолько тяжелой и гнетущей, что трудно было дышать.

— Ладно, — вздохнул отшельник, — у меня твоя дочь, царь.

Генерал скрипнул зубами, слыша, как старик принижает титул императора, но рта так и не раскрыл.

— Идемте, — отшельник повернулся и направился к двери, опираясь на березовый посох. — Но она спит, не шумите, — добавил он ворчливо.

У печи на кроватке, сбитой из дубовых досок и покрытой сильно выцветшим матрацем из вересковой соломы, лежала девочка. Голова ее была обмотана удивительно чистыми для этой медвежьей берлоги лентами холста.

Император склонился к изголовью дочери и дрожащей рукой провел по длинным золотистым локонам, выбивающимся из-под бинтов. Девочка была бледна, дышала хрипло.

— Доченька, — прошептал Кришатра, — я пришел за тобой, ты поправишься, моя дорогая. Обещаю, что больше никогда не оставлю тебя. Только живи, моя принцесса, только живи, — на глазах его показались слезы.

— Кришатра, — молвил старик, — сейчас ей действительно нужен покой.

Император взял девочку за запястье и почувствовал, как бусинками движется кровь по ее сосудам, как неровно бьется ее сердце. Капли пота скатывались с бледных щечек на подушку.

Он встал, провел ладонями по лицу, смахнул слезы.

— Дай бог, поправится. Не тужи, царь, — проворчал отшельник.

— Благодарю тебя, почтеннейший, что спас мою дочь. Проси все что угодно.

Астилирон не ответил, лишь махнул рукой, приглашая императора идти за ним.

На крыльце стоял генерал, натянутый как струна, и ждал приказов.

Кришатра велел ему оставаться на месте, а сам направился за отшельником вглубь двора.

Когда свет от факелов совсем померк, старик остановился.

— Скажи-ка мне, государь, — начал Астилирон, — как такое могло приключиться с твоей дочерью? И не лги! — он помахал указательным пальцем. — Помни: правда — свет, а кривда — тлен.

Император исподлобья поглядел на старика. Он не чувствовал в себе достаточной уверенности для того, чтобы солгать, но и рассказать всю правду был не готов.

— В том моя вина, почтеннейший, — покаялся Кришатра. — К сожалению, за наши с императрицей ошибки приходится расплачиваться нашей дочери. Но отныне, если моя Лила поправится, я сделаю все, чтобы защитить ее.

— У твоей дочери, — сказал старик, — невероятно сильная воля к жизни. Увидев ее на берегу реки, измученную, с разбитой головой, всю в ссадинах и ушибах, я решил, что она не проживет и дня, но взял с собой, чтобы кроха умерла хотя бы в тепле. Скажу откровенно, я не привык спорить с судьбой, поэтому использовать свои духовные силы для спасения девочки не стал. Но когда она спустя сутки впервые пошевелила разбитыми пальцами и закашлялась, я понял, что это дитя очень хочет жить. И что я воспротивлюсь воле небес, коли откажусь ей помочь. Теперь-то мне понятно, чья кровь течет в ее жилах и не позволяет отдаться на волю судьбы. Я узнаю в ней своего старого друга: сильного, волевого, непреклонного. Когда-то я дал ему обещание… Вот только… — старик осекся, будто вспомнив о чем-то, а потом проворчал: — Ну, полно, величество, для тебя койки на ночь нет. Так что можешь заночевать в сарае. Пара мешков с сеном у меня найдется.

Уголки губ императора приподнялись.

— В том нет нужды. Неподалеку мои люди разбили лагерь. Я заночую в шатре.

Старик фыркнул и бодрым шагом, забыв о своем посохе, направился в избушку.

— Ну и чудной старик, — сказал Ламир, когда император подошел к нему. — Не опасно ли оставлять вашу дочь с ним в доме?

— Генерал, — ответил Кришатра, — я полагаю, что этот старик не кто иной, как Астилирон.

— Что? — удивился военачальник. — Да разве это возможно? Великий учитель! Непревзойденный мастер боевых искусств, гений военных стратегий. Он ведь бесследно исчез еще во время последнего сражения за Горестан.

— Дело в том, генерал, что на смертном одре император Вирас повелел мне разыскать Астилирона и напомнить ему об обещании, которое тот ему дал.

— И что же это за обещание? — полюбопытствовал Ламир.

— Обучить достойного наследника Арназийской империи его искусству.

— Государь, но этот старик никак не может быть великим учителем. О подвигах Астилирона слагают легенды.

— Время никого не щадит. Даже великие дряхлеют и умирают. Подумай, зачем бы император навещал какого-то старого вояку, коли тот не был бы ему очень близок. А ведь известно, что император и Астилирон были очень дружны.

— Хм, но если этот старик действительно Астилирон, — окинув взглядом ветхую избушку, сказал генерал, — то грош цена его нынешним знаниям. Похоже, что ему самому не помешает помощь.

С наступлением утра старик вышел на крыльцо. Хотел было потянуться, кости размять, но заметил пристальные взгляды гвардейцев, что-то буркнул и, важно опираясь на посох, устремился к шатру императора.

— Царь, как долго я должен терпеть присутствие этих варваров возле моего дома?

Император удивленно посмотрел на отшельника:

— Мои люди чем-то обидели тебя?

— Они всю ночь бродили под окнами, мешали спать своей болтовней, да еще и утром, разинув рты, уставились на меня, как сычи, завидевшие суслика. Доколе мне терпеть это? Доколе?!

Генерал бросил недобрый взгляд на старика, но вспомнил о приказе императора проявлять к тому почтение.

— Отшельник, я прошу твоего дозволения остаться нам ненадолго, пока принцесса не поправится. Я послал за лекарем. Он ее осмотрит и скажет, что делать дальше. А пока мои люди помогут тебе по хозяйству. Наверное, тяжело в таком возрасте самому следить за двором.

— Не нужна мне помощь, — буркнул старик, — сам справляюсь.

— Знаешь, наш батюшка, покойный император Вирас, наказал мне разыскать одного мудреца, чтобы тот мог поделиться светом своих знаний с его потомком.

Старик попятился, и его губы дрогнули.

— Думается мне, — продолжал император мягко, — что ты — тот самый мудрец, великий наставник — Астилирон.

Отшельник хотел уже развернуться и уйти прочь, но правитель остановил его.

— Учитель, вы дали обещание своему другу. Ужели нарушите его?

Астилирон повернулся к императору и, опершись на палку, ответил неуверенно:

— Давно было то. И — я обещал обучить достойного! Этого ваш император не сказал?

— Сказал, мудрейший. Уверен, что мой сын Ириган достоин.

— Я дряхлый старик, — пробурчал отшельник, — у меня давно не было учеников. Последнего я обучал годков этак двенадцать назад. Куда, думаешь, он делся?

Император вопросительно уставился на старика.

— Сбежал, поджав хвост, как нашкодившая дворняга, — ехидно рассмеялся отшельник.

— Ваше величество, — послышался голос генерала, — лекарь прибыл.

Астилирон презрительным взглядом окинул лекаря. Тот был не стар, только кое-где у висков пробивались редкие седые волосы, а на макушке начинала формироваться плешь.

— Ваше величество, — поклонился придворный врачеватель, — мне сообщили, что здесь нужна моя помощь.

— Идемте, — указывая на избушку, сказал император.

Бросив взгляд на принцессу, лекарь обмер, словно призрака увидел. Осмотрев девочку, он вышел на крыльцо.

— Состояние тяжелое. Нужно подождать, когда принцесса откроет глаза.

Не успел он договорить, как из дома донеслось:

— Батюшка?

Лила, опершись на локти, пыталась встать.

— Доченька, тебе нельзя двигаться, — Кришатра упал на колени у постели падчерицы, — ложись, я здесь, с тобой, моя золотая.

Он обхватил руку принцессы обеими ладонями и прижал к груди так, что девочка пальцем зацепила колечко тяжелой подвески. Она улыбнулась, хотела было засмеяться, но закашлялась.

— Как ты, моя дорогая? Что болит?

— Голова немножко болит, батюшка, — протянула она, поморщившись.

На самом деле болело все, но девочка не хотела расстраивать отца.

— Хочешь вернуться домой? Твой брат и сестры очень беспокоятся за тебя.

— Хочу, а как мама?

С лица его вмиг исчезла улыбка.

— Все о тебе беспокоятся, — сказал он, отводя взгляд.

Дорога домой со всеми приготовлениями заняла без малого три дня. Пришлось сделать большой крюк, чтобы безопасно добраться до дворца.

В то время армия под руководством генерала Райга уже в полном составе вернулась с западной границы империи. Солдаты наконец смогли перевести дух. Обычно после дальних походов устраивались народные гуляния. Но не в этот раз. Вся столица и дворец замерли в ожидании императора.

— Давно уж наш государь уехал, — обращаясь к Харгу, сказал Луфер, усаживаясь в конюшне на мешок с соломой. — Ох, беда нас ждет по его возвращении. Видимо, кто-то догадывается, что это мы расправились с принцессой. Поэтому и запрещают дворец покидать.

— И от императрицы никаких вестей, — заметил Харг, стараясь казаться спокойным.

Луфер захрустел пальцами и затараторил:

— Анису я давно не видел, наверно, плачет без отца, бедняжка. Это мне наказание свыше. О, боги, что же делать… Отрубят нам головы, а я с дочерью не успел попрощаться.

— Мы — наемные убийцы, нашего брата конец известен, — все еще невозмутимо ответствовал Харг.

— А когда мы ими стали, а? Я вот охранником был двенадцать лет, и что, теперь — убийца? У меня же выбора не было. Императрица приказала. Да что ей сделала эта девчонка? Ну, точно, не родная она ей. Вот и расправилась с падчерицей, пока императора не было. Императрице-то ничего не будет. А нас на части порвут и псам скормят. О, боги!

— Ну, полно квохтать, от тебя башка уже трещит.

— А вот скоро нечему трещать-то будет! — Луфер вскочил с тюфяка, набитого соломой, словно ошпаренный. — А то, что нам велено стойла драить, тоже ничего не значит?

— Бравые воины вернулись из похода, вот им-то и дали время на отдых. Что тут особенного?

— Эй вы, бегом сюда, — послышался голос главного конюшего.

— Вот то, о чем я говорил, — прошептал Луфер, заламывая руки, — теперь каждый слуга командовать мною будет.

— Недолго, видимо, — криво усмехнулся Харг.

Главный конюший стоял на пороге, подбоченившись, и все потирал свой красный нос, похожий на свеклу. Давно уж он не вдыхал ароматов свежей конской мочи и навоза.

— Вонь аж до дворца доносится, — повел носом Лангер. — Подготовьте мне гнедую, немедленно! И чтобы когда я вернусь, здесь пахло розами! Ро-за-ми, — произнес он по слогам.

Луфер отвязал упитанную кобылицу и передал конюшему.

— Куда направляетесь, господин?

— Государя встречать еду, — буркнул тот, сжимая вожжи и подстегивая ими лошадку.

Император вошел во дворец, держа на руках принцессу.

Двор шумел. Слуги в спешке разбегались с поручениями, данными главным лекарем.

— Как же ей удалось спастись? — гневно прошипела императрица, поднимаясь с дивана в своих покоях.

— Ваше величество, вы не выйдете встретить императора? — робко спросила Шелена.

— Ну, точно дьявольское отродье, — продолжала императрица, никак не реагируя на вопрос фрейлины. — Когда же она исчезнет из моей жизни?

— Государыня, что прикажете делать с теми стражниками? Ведь принцесса жива, она вспомнит, кто хотел ее убить.

— Меня не волнует их судьба, Шелена.

— Но они могут сказать, что это вы им приказали.

— И пусть. Мне все равно.

Императрица вышла на балкон и, опершись на перила, окинула взглядом двор. Где-то послышалось едва различимое щебетание молоденьких служанок, раздался громкий голос генерала Райга, отдающего приказы. Милантри вернулась в свои покои.

Принцесса потихоньку восстанавливала силы и спустя две недели смогла встать на ноги.

— Доченька, — император зашел к Лиле, как делал теперь каждый день, — как ты?

— Батюшка! — принцесса радостно вскочила из-за стола, за которым что-то рисовала.

— А ну-ка, глянем, что у тебя тут, — Кришатра подошел к столу и взял листок бумаги, с которого хищно глядели большие змеиные глаза. — Кто это?

— Это дракон.

— Дракон? А где ты такого видела?

— Во сне. Он был огромный, черный, злой… Но я его не боялась.

— Интересно… Расскажи-ка мне свой сон.

— Я смотрю на кольцо, очень красивое, с большим черным камнем. Я с трудом удерживаю его на среднем пальце, прижимая безымянным и указательным.

Вокруг голубое небо, я лечу… Дует сильный ветер, и я боюсь упасть, но кричу: «Быстрей, быстрей!» Прижимаюсь к чешуе на теле дракона и чувствую себя так спокойно! Вокруг дракона развеваются какие-то нити… или туман… непонятно. Мне кажется, что он — самое родное существо. Я глажу его, и слезы сами катятся по щекам. Я чувствую что-то такое странное, оно будто жжет изнутри, и сердце сильно-сильно бьется. А потом белый снег, только снег и человек без лица! А потом… — у девочки перехватило дыхание, она стала жадно хватать воздух.

— Лила, — забеспокоился Кришатра, — что с тобой?!

— Боль… очень больно, я пытаюсь дышать, но захлебываюсь кровью! — Лила выдохнула и продолжала, дрожа: — Мне приснилось это прошлой ночью.

Кришатра перевернул листок и усадил дочку на колени.

— Это всего лишь страшный сон. Не переживай, теперь тебе ничто не угрожает. После того, что с тобой случилось, вполне понятно, что спишь ты тревожно. А этого дракона больше не рисуй, хорошо?

Девочка кивнула и обняла отца.

— Нужно немедля наказать тех, из-за кого моя доченька так плохо спит. Негодяи, что хотели тебя убить, вскоре получат по заслугам, и тебе больше не будут сниться кошмары. Вот увидишь, все будет хорошо. Сегодня же отыщу мерзавцев. Сможешь их узнать?

Девочка снова кивнула.

— Всех собрал, кто может быть причастен? — спросил Кришатра у Намира, начальника тайной стражи.

— Да, ваше величество, — подтвердил тот, — только их больше трех сотен человек.

Император вошел в тронную залу, где собрали всех подозреваемых. Все мужчины, даже сын пекаря Тихор, были в их числе. И, конечно же, Луфер и Харг. Они стояли рядом, молча. Ждали смерти.

Лилу привели и усадили за стол писаря, который поставили на две ступеньки ниже трона. По бокам его встали два дюжих стражника при кинжалах.

— Сегодня, — возвестил Намир, — расследуется покушение на жизнь принцессы Лэйхли Верлин. Будет проведено слушанье, на котором принцесса укажет на тех, кто совершил это чудовищное злодеяние. Преступников немедленно казнят.

Лила была готова увидеться со своими обидчиками. Она уже представляла, что укажет на них и ее страхи уйдут, и она сможет жить, как прежде. Но, услыхав слова Намира, девочка вздрогнула. И тут же представила картину жестокой расправы. Девочка принялась глазами искать тех двух преступников. Ее взгляд остановился на Харге. Он стоял, опустив голову. Почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял глаза на принцессу. И снова потупился.

Мужчины начали подходить по одному. Поклонившись, они называли свои имена и должности. Девочка смотрела на них исподлобья, подпирая голову рукой, и все косилась в сторону Харга и Луфера.

Ожидание было томительным. Луфер особенно сильно нервничал, его руки дрожали, ноги подкашивались. Он едва дышал.

Спустя час подошла очередь Харга. Он бесшумно прошел по красной дорожке и остановился у стола принцессы. Девочка подняла голову. Он смотрел на нее и молчал.

Намир вперился взглядом в подошедшего.

— Имя и должность?

— Харг, — ответил тот, не отводя глаз, — ныне конюх.

Принцесса поднялась из-за стола. Все замерли в ожидании вердикта. Девочка повернулась к императору и сказала:

— Отец, я уже всех рассмотрела в этом зале. Среди них нет тех злодеев.

Харга шатнуло, и покорность судьбе в его глазах сменилась удивлением. Он низко поклонился принцессе и смешался с толпой.

Император подошел к дочери.

— Ты уверена?

— Да, отец, — решительно подтвердила Лила. — Могу я вернуться к себе?

Император молча кивнул, и принцесса со служанками покинула залу. Вскоре дознание было прекращено.

Во дворце воцарилась всегдашняя суета. Начались приготовления к прибытию важного гостя — посла Арктарского королевства. Но Кришатру все еще не покидали мысли о том, что дело не завершено, и он твердо решил разобраться во всем до конца. Он был невероятно зол на императрицу за это покушение, однако должен был поговорить с ней.

Милантри смотрела в окно на снегопад, когда император вошел в ее покои.

Она бросила взгляд на супруга и снова отвернулась.

— Когда мы с Аймирой заблудились в лесу, — прошептала она, — тогда тоже падал снег, и ты, отправляясь на наши поиски, взял с собой теплую шубу для меня. Ты еще помнишь, что я тебе сказала тогда?

— Помню, что ты отказалась надеть шубу, хотя продрогла до костей. Тогда ты обняла меня и сказала, что мне неудобно будет нести на руках тебя, завернутую в шубу.

— А я никогда не забуду твой испуганный взгляд. Ты еще сказал, что не посмеешь прижимать к груди принцессу.

— Но ты настояла на своем, и я нес тебя до самого дворца, так и не решившись вымолвить ни слова.

— Тогда мы были так молоды, невинны. Уже в тот день я поняла, что ты — моя судьба, но не хотела признаваться в этом даже себе самой. На дворе была поздняя осень, а в моей душе — весна. Наша весна прошла навсегда? Неужели до самой смерти нам суждено страдать от холода, который поселился в наших сердцах? — императрица повернулась к супругу, и он увидел в ее глазах отчаяние.

— Милантри, — мягко сказал Кришатра, подходя ближе, — за эти годы судьба сильно нас потрепала. И все не может быть так, как было когда-то, но я уверен, что если мы научимся снова доверять друг другу, то жизнь подарит нам еще немало теплых солнечных дней. Вот только заслуживаем ли мы вдыхать аромат весенних цветов и радоваться теплому летнему дождю? Очевидно, нет. Однако у нас подрастают дети. Им нужны наши любовь и забота.

— Да, — согласилась Милантри, — просто тебя не было рядом так долго, и я оставалась со своим горем одна. А эта девчонка каждый день напоминала мне, почему моя жизнь превратилась в ад.

— Возможно, я был не прав, оставив тебя… я хотел наказать лишь себя за тот страшный грех. Коротая все эти дни, месяцы и годы в разлуке с тобой, я убеждал себя, что не имею права на счастье, не имею права быть с любимой. Я тосковал.

— И я тосковала, — Милантри прильнула к его груди.

— Милантри, мы не должны… — прошептал Кришатра, пытаясь оттолкнуть супругу.

Но та, обвив руками его шею, поцеловала его с такой страстью, что император, забыв обо всем, ответил на поцелуй.

Когда Милантри открыла глаза, за окном ярко светило солнце. Обнаружив, что ее голова лежит на широкой груди мужа, она улыбнулась, как не улыбалась уже много лет. Сладкая истома волною проплыла через все тело и подарила легкую прохладу, как нежный весенний ветерок.

Кришатра погладил длинные золотистые кудри жены.

— Так я бы хотела просыпаться каждый день, — сказала Милантри, с наслаждением вдохнув воздух ясного свежего утра.

— А я хотел бы всегда видеть тебя счастливой.

— Былого не воротишь. Мы все эти годы несли бремя вины, потеряли самих себя в разлуке, и лишь наша любовь, несмотря ни на что, соединила нас вновь. Я не хочу потерять тебя снова. Никогда больше не оставляй меня, никогда.

— Обещаю — какие бы испытания ни выпали на нашу долю, мы пройдем их вместе.

— Как ты жил все эти годы? Кто стал тебе другом, а кто — врагом? Я хочу знать все.

Император рассказал ей о далеких землях, куда его привели многочисленные сражения, о невероятных чудесах природы, о странных обычаях восточных стран. Императрица же поведала ему, что жила эти годы в тоске, и что ее единственной отрадой были дети.

— Нашему сыну еще и одиннадцати нет, но слухи о его невероятной силе уже разнеслись по всей империи, — сказала Милантри с гордой улыбкой. — Он закончил школу боевых искусств для начинающих раньше на год, поразив своими умениями даже выдающихся учителей. С выбором старшей школы не могу пока определиться. Есть одна на примете, ее заканчивали лучшие мастера в мире. Она держит нейтралитет. Набирает только детей из очень богатых семей. Это и понятно, плата за обучение у них настолько велика, что не всякий король сможет раскошелиться.

— Полагаю, ты говоришь о школе Огненного Ястреба.

— Да, да, именно о ней. Средств у нас, конечно же, предостаточно, но отдавать сына в учебное заведение за пределами Арназии… я очень боюсь.

Кришатра вспомнил чудаковатого старца из леса и, помедлив, спросил:

— А ты помнишь, что нам наказал твой отец? Он велел отыскать его соратника, Астилирона, дабы тот занялся обучением нашего сына.

— Да, — согласилась Милантри, — но это было так давно… Я первым делом приказала отыскать его, однако поиски не дали результатов. Он исчез, а возможно, и умер уже.

— Он совершенно точно жив.

— Ты что-то слышал о нем?

— Я виделся с ним.

— Где же?

— Он живет отшельником в лесной глуши. Увидав его, я очень удивился. Все знают о ратных подвигах великого воина Астилирона. Я представлял его могучим богатырем, с бердышом на плече, в сияющих доспехах, в соколином шлеме. Но все оказалось совсем не так. И тем не менее я считаю, что наш сын должен пройти обучение именно у него. Хотя Астилирон и стар, и чудаковат немного, но наверняка помнит все тонкости военных стратегий. Мы можем послать к нему несколько толковых офицеров и слуг в помощь.

— Ты прав, займемся этим вопросом сразу после отбытия арктарского посла. Весь двор занят приготовлениями. Да, послушай, ведь Арктар — далекое островное государство. Союз с ним для нас действительно выгоден?

— Эти острова каймою тянутся вдоль берегов Фильверии. Неплохо бы переманить на свою сторону соседа нашего заклятого врага. Спокойнее будет на восточной границе. Да и люди они благородные, и их традиции близки нашим.

— Помню, как-то отец говорил, что сестра моей бабушки вышла замуж за арктарца, но трон занял не он, а его брат. Отец поддерживал связь со своей тетей, но я лично никогда с ней не общалась. Думаю, пора исправить это. И еще. Я слышала, что вместе с послом едет сам принц.

— Оттого-то и кутерьма во дворце. Сдается мне, что не просто так он сюда едет. Не свататься ли к нашей старшенькой собирается?

— Ну, посмотрим, каков он, этот принц, — усмехнулась Милантри, закончив одеваться. — Как я тебе?

— Прелестна, как всегда, — Кришатра подошел к жене, любовавшейся собою в зеркале, и поправил пояс на ее длинном аксамитовом платье.

— Сегодня вечером я тебя жду в своих покоях.

— Слушаюсь, ваше величество, — игриво промурлыкала Милантри.