Её восточные ночи

Вероника Франко (2024)

Восточная сказка обернулась для меня жутким кошмаром. Любимый мужчина оказался монстром в человеческом обличии. Не выдержав жестокости психопата, я решаюсь на отчаянный шаг. Но как выжить бесправной женщине в арабской стране? Как неверной чужестранке добраться до дома без денег и документов?

Глава 9

Эмин

— Извини за беспокойство, — произнесла она, переминаясь с ноги на ногу. — Но не мог бы ты дать мне телефон? Я хочу позвонить родителям. Они меня уже, наверное, потеряли. Я почти неделю не выходила на связь.

— Конечно. Без проблем, — аль-Тавил протянул гостье сотовый.

Она не рискнула зайти в его комнату. Стоя в коридоре, набирала на сенсорном экране номер. Мужчина вслушивался в краткий диалог на незнакомом языке. Тамара говорила спокойно, но Эмин видел, что это даётся ей с трудом.

— Спасибо! — закончив разговор, девушка вернула телефон.

— Что ты сказала родителям? — поинтересовался аль-Тавил.

— Что у меня всё хорошо, и я решила задержаться в Тунисе, — гостья опустила глаза в пол.

Она чувствовала себя неловко из-за собственной лжи.

— Почему ты не рассказала им правду?

— Потому что мне стыдно, — голос Тамары дрогнул.

Девушка закусила губу, и, кажется, была готова вот-вот заплакать.

— Эй, ну ты чего? — Эмин обнял Тамару и прижал к своей груди. — Не надо плакать. Всё будет хорошо. Тебя больше никто не обидит.

На удивление, она не отстранилась и не оттолкнула мужчину. Пытаясь сдержать слёзы, девушка коснулась его обнажённых плеч подрагивающими пальцами.

— Понимаешь, мне ведь все говорили, что так будет. Предупреждали, что нельзя верить арабам, в смысле, тунисцам, — прошептала Тамара. — А я не слушала. И теперь…

— Подожди, подожди, — перебил её аль-Тавил. Он нагнул голову и заглянул в глаза зеленоглазой красавице. — Не суди всех одинаково. В любой стране встречаются плохие и хорошие люди. Есть подлецы, насильники, обманщики, а есть нормальные, адекватные. Национальность здесь ни при чём.

Эмин вдыхал тонкий жасминовый аромат, которым пахли волосы Тамары, ощущал тепло её тела через тонкую ткань одежды. В душе мужчины возникло странное чувство. Оно не было связано с похотью. Это было что-то другое. Какая-то смесь сострадания, жалости, желания утешить.

— Значит, мне просто не повезло, — грустно произнесла гостья. — Все люди, которых я встречала здесь, либо были безразличны, либо вообще хотели меня изнасиловать.

— Неправда. Я же не прошёл мимо тебя и не пытался сделать ничего против твоей воли, — резонно парировал аль-Тавил.

— Ты нет. Но все прочие… Я просила помощи у соседей Хамида. Они отказались даже дать мне телефон, чтобы позвонить в посольство. Ну а про остальных ты знаешь.

— Тамара, пойми, у местных совсем другой менталитет. Он очень отличается от европейского. Здесь женщина, разгуливающая в одиночестве по стройкам и прочим нетуристическим местам, считается доступной.

— То есть, ты оправдываешь поведение строителей и того охранника, который…

— Нет, я их не оправдываю. Мне вообще претит насилие, но я могу понять природу поступков местных мужчин. В большинстве стран Ближнего Востока приличная женщина не будет выходить из дома одна. Её всегда должен сопровождать муж или отец, или брат, или какой-нибудь родственник мужского пола. У нас в Эмиратах бывают исключения, если женщина работает. Когда мы выезжаем в Европу, наши мужчины нередко договариваются с владельцами торговых центров, чтобы те закрыли их для других посетителей на половину дня или на целый день, чтобы жены, матери, сестры спокойно делали покупки. Стоит этот аттракцион, конечно, недёшево, но вопрос не в деньгах.

— Получается, Хамид был прав, когда запретил мне выходить из дома одной?

— И да, и нет. Наши девушки воспитываются с детства в другой культуре. Их не шокирует ограничение свободы. Они готовы к этому. Но вот что касается иностранок, здесь всё индивидуально. По-хорошему, твой жених должен был заранее объяснить тебе местные нравы и обычаи. Предупредить ещё до предложения выйти за него замуж о том, как всё будет. Почему он этого не сделал, я не знаю.

— Ладно, спасибо за разговор, — Тамара сделала шаг назад, освобождаясь из объятий Эмина. — Спокойной ночи, — она быстро исчезла за дверью своей комнаты.

Аль-Тавил тяжело вздохнул. По необъяснимой причине ему хотелось ещё немного побыть с Тамарой.

Тамара

Утром Эмин уезжает на работу. За завтраком он напоминает о том, что я могу пользоваться всеми услугами, которые предоставляет его шикарный отель. Поскольку заняться всё равно нечем, отбрасываю ложную скромность и прошу Фаруха проводить меня в СПА-центр.

Там, кайфуя от прикосновения умелых рук опытной массажистки, вспоминаю другие руки. Сильные, надёжные, горячие. Вчера ночью после разговора с аль-Тавилом я долго смотрела в темноту комнаты, размышляя, почему мне встретился Хамид, а не такой мужчина, как Эмин. Он бы точно не стал издеваться над слабой женщиной.

Видимо, богатые породистые особи не тусуются на дискотеках в недорогих отелях в поисках потенциальной жертвы. Они заключают договорные браки или заводят любовниц из высшего общества. Каких-нибудь моделей, актрис, светских львиц. Таким, как аль-Тавил, не нужно никого принуждать к сексу или сожительству. Женщины, наверняка, сами выстраиваются в очередь к нему в постель.

С другой стороны, Эмин предложил мне сыграть роль его невесты перед отцом. Значит, у него нет подружки или подходящей кандидатуры, чтобы использовать её, как прикрытие. Странно. Неужели этот араб ведёт аскетичный образ жизни? Вряд ли. С его-то внешними данными и деньгами.

Окончательно запутавшись, стараюсь выбросить из головы ненужные мысли. Я выполню просьбу аль-Тавила. За это он поможет мне вернуться домой. Честная сделка. Главное, не облажаться и перестать-таки вспоминать будоражащий сандалово-амбровый запах одеколона Эмина, а также его красивое тело.

Вчера он открыл мне дверь, одетый только в пижамные штаны. Я не могла не оценить подкачанный смуглый торс аль-Тавила. Хорош, чертяка! Даже удивительно, что вид полуобнажённого мужчины и его объятия не вызвали у меня рвотного рефлекса. А ведь думала, что больше никогда никому не позволю прикоснуться к себе.

Худенькая девушка по имени Сальма предлагает сделать горячее обёртывание, чтобы моя кожа стала нежной и шелковистой. Я соглашаюсь, но вскоре жалею об этом. Порез от стекла на икре начинает больно щипать, а потом и вовсе дёргать и жечь. Когда с меня смывают косметический состав, вижу, что рана открылась. Её края стали пунцовые.

Сальма пугается, предлагает вызвать врача. Однако я отказываюсь, надеясь, что все пройдёт само. К вечеру ситуация ухудшается. Из икры сочится сукровица и какая-то белая жидкость. Наступать на ногу совсем не могу. В таком состоянии меня обнаруживает Эмин.

— Почему ты не сказала Фаруху? — с озадаченным видом спрашивает он.

— Не хотела беспокоить. Думала, порез снова затянется сам.

Аль-Тавил звонит по телефону, что-то резко (как мне кажется) говорит на арабском. Через пятнадцать минут приходит врач. Он осматривает мою ногу, надавливает пальцами вокруг пореза, хмурит лоб.

— У Вас началось заражение, мадам, — заключает вслух доктор. — Вам нельзя было делать горячее обёртывание. Во время него рана открылась. В неё попало вещество, которым вас намазывали.

— Почему вы не предупредили Тамару, что ей нельзя делать подобные косметические процедуры? — холодным тоном интересуется Эмин.

— Думал, это очевидно, — разводит руками врач.

— И что теперь будет? — подаю голос.

— Вам придётся потерпеть, мадам. Я вынужден сделать глубокую чистку раны, а потом наложу швы, — доктор достаёт из своего чемоданчика шприцы, ампулы, железную коробочку со стерилизованными инструментами.

Чувствую, как начинается лёгкое головокружение. Скальпели и прочие непонятные хирургические предметы всегда вызывали у меня животный ужас.

— Тамара, не смотри туда, — Эмин присаживается с другого края кровати, накрывает мою руку своей. — Расскажи, чем ты сегодня занималась? Был ли вежлив с тобой персонал гостиницы?

Аль-Тавил старается отвлечь меня разговорами, пока врач обкалывает икру обезболивающим. Я не совсем связанно отвечаю, сильно сжимаю горячую мужскую ладонь, не свожу взгляд с лица Эмина.

Он ласково улыбается, успокаивающе поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей руки. И от этого нестерпимо хочется плакать. Чужой мужчина возится со мной, переживает, а тот, за которого я собиралась замуж, стал причиной моих проблем, из-за него я вынуждена была подвергнуть себя опасности.

— Будете принимать эти таблетки пять дней, — произносит врач, закончив свои манипуляции. Он кладёт на тумбочку коробочку с лекарством. — Это антибиотики. Надо убить инфекцию, снять воспаление. И, пожалуйста, мадам, воздержитесь какое-то время от агрессивного воздействия на рану.

— Хорошо, спасибо, — благодарю доктора.

— Как ты? — спрашивает аль-Тавил, когда за врачом закрывается дверь.

— Нормально, — шмыгаю носом.

— Было очень больно? — Эмин убирает прядь волос с моего лица.

— Терпимо.

— У тебя очень красивые глаза, Тамара, — тихо произносит мужчина. — Удивительные просто. Никогда не видел такого оттенка.

Не знаю, что на это ответить. Были бы мы в другой ситуации, восприняла бы слова аль-Тавила, как заигрывание. А так, списываю комплимент на простое утешение.

— Велю Фаруху принести ужин сюда. Тебе лучше не вставать с постели, — меняет тему Эмин.

Я была уверена, что, говоря про ужин, аль-Тавил имел в виду только меня, а сам он намеривался есть в гостиной или на террасе. Но когда слуга Эмина завозит в комнату столик на колёсиках, по количеству посуды на нём понимаю: ошиблась.

Следом за Фарухом в мою спальню заходит аль-Тавил. Он двигает кресло поближе к столу.

— Какой сок тебе налить, Тамара? Есть виноградный, манговый и гранатовый.

— Виноградный, — улыбаюсь мужчине. Я рада, что он решил составить мне компанию.

Разговаривать нам, в общем-то, не о чем. Мы едим молча, изредка перебрасываясь фразами насчёт того или иного блюда.

— У тебя будут какие-нибудь пожелания? — спрашивает Эмин в конце трапезы. — Наверное, скучно целыми днями сидеть одной в комнате.

— Ну… Я бы не отказалась от книг или журналов.

— Хорошо. Только вряд ли Фарух найдёт что-то на русском языке. Хочешь, я дам тебе свой планшет? Сможешь сидеть в Интернете, читать, слушать музыку или смотреть фильмы.

— А это удобно? Разве он не нужен тебе для работы?

— Нет. Я им практически не пользуюсь.

— В таком случает, не откажусь. Спасибо!

— Фарух принесёт его. Спокойной ночи, принцесса, — встав с кресла, аль-Тавил посылает мне улыбку, от которой подозрительно замирает сердце.