Кулёк

Варвара Титова

Сборник рассказов, объединенных единой линией. О студенческой жизни и первых профессиональных шагах выпускницы непрестижных творческих учебных заведений. Действие разворачивается на сломе эпох в лихие 90-е. Это удивительные истории, иногда грустные, но чаще веселые! Продолжение «Записок театрального ребенка».

Агуреев

Свое обещание, данное Ирке, мы никак не могли осуществить. Она упорно не желала ходить в театры по способу «Меня здесь нет!», хоть застрелись. Не помогали ни уговоры, ни сеансы самовнушения, ничего. Пока в дело не вмешался случай и харизма нашего однокурсника.

Как-то вечером, в зимне-снежном декабре, когда падал красивый пушистый снег, сердце радостно сжималось в предчувствии новогоднего праздника и каникул, мы своей общажной комнатой отправились просто погулять по центру, поглазеть на витрины и насладиться предпраздничной атмосферой.

С нами увязался наш однокурсник Сережка Агуреев или попросту Агурей. Агурей был выдающейся личностью не только в нашей группе, но и на всем потоке, да что там, потоке, Серега был, можно сказать, звездой Кулька.

Он настолько был искренним, создавая комические образы, что зрители начинали улыбаться и смеяться уже при одном его появлении на сцене. А уж при кульминации зал просто гомерически хохотал.

Во-первых, он был очень способный паренек, во-вторых обладал удивительным комическим талантом. При этом был настолько простым и открытым человеком, что казалось понятие «звездной болезни» существовало где-то на другой планете.

В компании девчонок из нашей комнаты в количестве шести человек, Сережка чувствовал себя как рыба в воде. Он был свой в доску. Мы всей веселой компанией прошлись по тогда еще улице Горького, постояли около памятника Пушкину. Поели мороженного, подзамерзли и тут неожиданно Агурей предложил:

— А поехали в Олимпийский, заодно там и согреемся!

— А что там? А зачем? А почему? Спортом заниматься? — посыпались со всех сторон вопросы.

— Нет, — сказал Агурей, — Там идут «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой. Огромный концерт, народу, правда, много, но вы же сами уверяете, чем больше народу, тем проще пройти!

— Ура! — заорали мы дружно, — Поехали! Вперед!

Ирка при этом как-то подозрительно промолчала, но отпираться не стала. И все дружно устремились в подземку. К стадиону от самого метро люди шли ручейками. На заснеженной площади, освещенной фонарями, черные фигурки были похожи на муравьев, которые спешат по своим тропкам к муравейнику.

На пандусе около самого здания было людно. Кто-то спрашивал лишний билетик, некоторые наоборот предлагали купить. Люди вертели в руках заветные бумажки и соображали, с какой стороны комплекса им лучше войти, чтобы попасть на свою трибуну. Огромные освещенные двери проглатывали счастливчиков с заветными билетами.

— Ну, что, девчонки, пошли? — бодро гаркнул Агурей.

— А, пошли! — подхватила Верка. — Тут вон сколько дверей, не пустят в одну, можно попытаться в другую!

— Внутри найдемся! — согласилась я.

Ирка вновь промолчала. Все, зная ее панический настрой на проход по принципу «Меня здесь нет», вопросительно на нее посмотрели. Но Ирка стояла и также молча озиралась по сторонам. Расценив, что молчание-знак согласия, мы двинулись штурмовать Олимпийский.

Пройти туда не составило никакого труда, это вам не узкий проход в Большом театре, который прикрывают грудью строгие билетерши. В широкие двери спорткомплекса люди шли потоком, группами по несколько человек, торжественно размахивая довольно крупными разноцветными бумажками.

Я даже не успела произнести мысленно магическое: «Меня здесь нет». Вместе с Ленкой мы уверенно шагнули в дверной проем. И спокойно прошли. В фойе тоже было людно. Не успев оглядеться, к нам подскочила Верка, вдали мелькал своей блондинисто-рыжей макушкой торчащих волос Агурей. Тут же подошли еще наши две подруги.

— Где Ирка? — заорали мы друг на друга.

— Она осталась на улице — пропищала Надюшка.

— Ни в какую не хочет заходить! — подтвердила Ларка.

— Да ёршкины ж матрешки! — выругался Агурей и скомандовал Верке, — Идем за мной!

Мы остались вчетвером в фойе и стали наблюдать. Агурей с какими-то театральными жестами вытащил Верку на улицу. Затем они прошли к следующей двери, возле которой стояла парализованная от страха Ирка. Они втроем примерно с минуту эмоционально жестикулировали. После чего Агурей схватил Ирку под ручку и вместе с толпой они ввалились в помещение. Верка благополучно проскользнула чуть поодаль за ними.

Обступив перепуганную Ирку, все набросились со смешками, дружественными похлопываниями по плечу и восторженными возгласами:

— Ну, что? Страшно?

— Коленки трясутся?

— Ну, Агурей, молодец! Если бы не он!…

Ирка довольно улыбалась, хлопала ресницами и произносила нечто нечленораздельное. Но интонации ее возгласов были положительными. Настойчиво звенел третий звонок, люди массово спешили занимать места на трибунах. Мы рванули за ними.

Стадион был полон. Вернее, половина стадиона, другую занимала огромная сцена с кучей музыкальной и световой аппаратуры. Люди на необъятных, как мне тогда показалось, трибунах копошились, рассаживаясь по местам.

У нас к тому моменту уже накопился определенный опыт хождения по театрам по бесплатным входным или без них. Например, не следует билетерам в зале совать в нос свой пригласительный, они непременно вас сразу же отправят на балкон или самую галерку.

Лучше всего тихонько сесть с краю ряда в партере, причем в той его части, где свободных мест больше всего. Если придут люди с билетами, можно извиниться и так же без паники сесть на свободные. Обычно, пересаживаться приходилось не много. Даже на самых аншлаговых спектаклях в партере всегда оставалось несколько свободных мест. То ли люди не приходили, то ли дорогие билеты кто-то все же не купил.

Но стадион — не маленький уютный театральный зрительный зал. Тут особенно по трибунам не побегаешь. К тому же уже заиграло вступление, и вспыхнули прожектора. Мы с Ленкой просто уселись в проходе на ступеньки, подложив под себя сумки. Кстати, таких, как мы, было не мало. И билетеры нас не прогоняли.

И вот началось зрелище. Я до этого не раз бывала на эстрадных концертах и даже как-то раз на стадионе «Динамо». Но размах «Олимпийского» впечатлял. Мы сидели где-то на одной из средних трибун почти напротив сцены, но все равно это было очень далеко. Артист, выходящий на сцену, смотрелся как Дюймовочка, то есть не выше двух сантиметров.

Шоу было потрясающим. Свет и декорации поразили мое воображение. На сцене появлялись певцы, один лучше другого. Зал каждого встречал и провожал овациями. И вот наступила кульминация. Настал черед самой Примадонны. Она вышла в белом костюме: свободной блузке, мини-юбочке и белых полусапожках. Такая маленькая и хрупкая. Но, главное, Алла Пугачева запела.

Зал замер. Казалось, что огромный многотысячный стадион затаил дыхание. Была только музыка и ее голос, чуть с хрипотцой, и знакомыми интонациями. К концу первого куплета у меня из глаз потекли слезы. Огромные соленые капли просто скатывались по щекам.

Меня очень удивила такая моя реакция. Я — человек, можно сказать, закаленный зрелищами, не плаксивый, не сентиментальный. Да и Алла пела о переживаниях взрослой женщины, откуда мне их понять и вдруг проникнуться в семнадцать-то лет? И, тем не менее, я сидела и искренне тихо плакала.

Песня закончилась, грянули бурные аплодисменты. Примадонна что-то доброе сказала зрителям и запела вторую песню. Слегка придя в себя от своей неожиданной реакции, я стала незаметно озираться, разглядывая зрителей. Может быть, это только у меня, дуры впечатлительной, сдали нервы? Но нет, оказывается, вокруг плакали многие. Даже некоторые суровые мужчины смахивали слезу.

Алла овладела огромным стадионом полностью. Она смеялась и все смеялись, она грустила и все это невольно подхватывали. Я не могла понять, как эта маленькая куколка, половина мальчика-с-пальчика по виду из зала, могла так воздействовать на многотысячную толпу.

Рядом со мной сидела девчушка с театральным биноклем. Я попросила ее дать в него посмотреть. Девчушка миролюбиво согласилась. Сквозь окуляры бинокля Алла Борисовна выглядела ненамного крупнее. Конечно, уже можно было разглядеть черты лица и блестки на костюме. Но это ничего не меняло.

Ее хотелось слушать бесконечно. Вместе с ней плакать и смеяться, сочувствовать и сострадать всему: миру, жизни, людям, природе. Концерт закончился. Меня переполняли невероятные чувства и эмоции. Своих друзей в одевающейся толпе мы с Ленкой не нашли. И молча вдвоем медленно вместе с другими потопали по проходам, выстроенным милицией к метро.

В общаге, рухнув на свою койку, я еще долго не могла уснуть и думала о том, какая гениальная певица Алла Пугачева. Она актриса, она глыба, непостижимый талант. Видимо боженька, когда при рождении мазал елеем младенцев, капнул ей одну из самых густых капель своего благословения. И она это оправдала.

Аминь…