Кулёк

Варвара Титова

Сборник рассказов, объединенных единой линией. О студенческой жизни и первых профессиональных шагах выпускницы непрестижных творческих учебных заведений. Действие разворачивается на сломе эпох в лихие 90-е. Это удивительные истории, иногда грустные, но чаще веселые! Продолжение «Записок театрального ребенка».

Торговый отряд

Еще зимой, после сдачи своей первой сессии, нам сказали, что второкурсников не отправят на картошку в сентябре, но и гулять целое лето нам не позволят. Для этого нам необходимо один месяц летом отработать в так называемом торговом отряде.

Для этого к нам будут приезжать преподаватели и учить нас на дополнительных парах торговому делу. Какая-то тетенька в мохеровой вязаной шапке со смешно накрашенными губами яркой красной помадой к нам однажды как-то заглянула. Но нужно было срочно что-то репетировать и на лекцию мы так и не попали.

Я выбрала для практики вторую половину июля — начало августа и оказалось, что остаюсь без компаньонок. Пришлось приехать самостоятельно в какое-то торговое управление, потом сдать в поликлинике кучу анализов и наконец, меня распределили в магазин.

Им оказался большой гастроном на Левом берегу, неподалеку от общаги. Я пришла, отдала начальнице свои бумаги, мне вручили белый халат и торжественно отвели на рабочее место. Рядом с гастрономом находился ларёк с говорящим названием «Квас».

В нем находились три огромные столитровые емкости, газовые баллоны, прилавок с краном и поднос с гранеными стаканами и парой кружек. Расписавшись за оборудование и отмыв свое рабочее место, пришлось вернуться в магазин.

— Когда мне квас привезут? — спросила я, стоя на пороге распахнутой двери в кабинет начальницы.

— Скорее всего, завтра, — не отрывая глаз от бумаг, ответила она, — Иди пока на фасовку, там всегда руки нужны.

В молочном отделе толкалась очередь, в бакалейном было тихо и пусто. Полки были практически пусты. Несколько пакетов с развешанными серыми макаронами, такая же несимпатичная перловка и еще не то сечка или ячка.

Завернув за прилавок, я прошла в подсобку.

— Новенькая? — спросила меня пожилая женщина с добрыми голубыми глазами и пучком лучистых морщинок вокруг них.

— Да, я из торгового отряда, — ответила я, — Меня на квас поставили, а его не привезли, вот начальница к вам отправила.

— К нам, это хорошо, — улыбалась женщина, — Только сегодня ничего не привезли, а что было, мы уже развесили.

— А что же мне делать? — растерялась я.

— Ты обедать ходила? — заботливо спросила женщина, словно я была ее дочка.

Я отрицательно помахала головой.

— Ах, так ты, наверное, еще ни с кем не знакома, — всплеснула руками женщина, — Пойдем я тебя отведу обедать. Мы тут сами готовим, особенно вкусно, когда смена Расула. Обеды недорогие, копеек двадцать, двадцать пять.

Меня, конечно, смутила такая маленькая сумма, потому что даже в недорогой в институтской столовой можно было пообедать примерно на рубль.

Она легонько, подталкивая меня в спину, повела куда-то в глубину мясного отдела, в прозрачных витринах которого лежали лишь белые пустые металлические корытца. А в подсобных помещениях оказалось несколько небольших комнат.

В одной из них стоял огромный пень с воткнутым топором и столами, обитыми листами цинка. В другой вокруг такого же огромного стола стояли стулья. Продавцы в свободное время приходили сюда обедать по одному или двое, ели и так же быстро уходили. В третьей, совсем крохотной, около электроплитки, отвернувшись спиной, что-то колдовал мужчина в белом халате. Он был какого-то гигантского роста с большими волосатыми руками.

— Расул, — улыбнулась моя сопровождающая, — Покорми вот девочку!

— Новенькая? — не поворачиваясь, спросил мужчина, — Как зовут?

— Варя, — ответила я.

— Держи тарелку, — Расул, наконец, повернулся в проходе. У него было широкое лицо с массивным носом и черными усами. — Борщ любишь?

— Люблю, — кивнула я.

— Значит, ешь! — улыбался Расул, — А я люблю, когда едят.

Я навернула порядочную тарелку борща, потом получила огромнейшую порцию вермишели с гуляшом. В нашей студенческой столовой такие порции мне и не снились, но я мужественно все доела, чтобы не обижать повара. Готовил Расул действительно потрясающе. Несмотря на то, что магазин был полупустой, для коллектива продавцы не жалели отборных продуктов.

Накормив всех, Расул произвел калькуляцию.

— Девочки, сегодня обед стоит 22 копейки, — сообщил он всем присутствующим.

Это обычных покупателей можно было обвесить, обсчитать, со «своими» такие вещи не проходили. Все расчёты происходили четко, до копеечки.

Не зная, чем себя занять, я сходила проведать свой ларек. И вновь вернулась в магазин в бакалейный отдел. Там кипела работа. Оказывается, привезли сахарный песок и фасовщицы, ловко орудуя совками, насыпали его в бумажные пакеты, взвешивали на весах ровно по килограмму, закручивали и ставили на тележку.

— А можно я попробую? — спросила я мою добрую благодетельницу.

— Конечно, можно — улыбнулась та, — Вот пакеты, вот совок, давай-ка новый мешок откроем.

Мешки с сахаром были с одной стороны застрочены каким-то странным переплетенным швом. Как их распарывать, я не знала.

— Вот смотри, — учила меня лучезарная женщина, — Отрезаешь ножом торчащий хвостик, находишь нужную ниточку и просто тянешь за два кончика.

Трррык! И через секунду нитки ровно разошлись в стороны и открыли мешок. Поначалу у меня все получалось неважно. То не за ту нитку потяну, или сахар недосыплю в пакет или пересыплю. Нина, а именно так звали мою новую коллегу по фасовке, все делала четко и ловко. Одним движением пальцев открывала пакет, тут же швырк в него сахар, и практически получался ровно килограмм.

— Ничего, и ты научишься, — улыбалась она, глядя на мою неловкость.

Весь сахар мы расфасовали за пару часов. А народ в зале его смел за считанные секунды. Три дня я слонялась без дела по гастроному, на фасовке аврала не было, квас мне никак не везли. И вдруг, о, счастье!

— Варвара! — услышала я из отдела голос начальницы, — Бегом! Тебе квас привезли. Проверь все накладные внимательно и приступай.

Я выбежала на улицу. Возле моего ларька стояла огромная машина. Как только я открыла дверь, два серьезных дяденьки в синих комбинезонах ловко сняли пустые емкости, поставили на их место полные, быстро подключили баллоны и отвернули кран. Из него, фыркая и пенясь, полилась пузырчатая квасная пена.

— Вот смотри, — деловито сказал мне усатый, — Если в емкости будет падать давление и квас не потечет, отверни кран с газом, сильно не злоупотребляй, но и себя не обижай.

Увидев, что в ларек привезли квас, около него моментально стал собираться народ. Уже через пятнадцать минут выстроилась внушительная очередь. Я только успевала наполнять трехлитровые банки, реже стаканы и кружки, да отсчитывать сдачу.

Первая емкость у меня улетела так быстро, что я даже не успела понять, сколько прошло времени. На пороге моего ларька появилась начальница.

— Как дела, стахановка? — ухмыльнулась она, — Дело идет? Пора закрываться, уже девятый час. Прибирайся, завтра приходи к восьми. Выручку сдашь тогда за все три емкости, как распродашь.

Лишь вернувшись в общагу и рухнув на кровать, я поняла, насколько устала. Мне показалось, что я только провалилась в сон, как над ухом противно заверещал будильник.

Второй день торговли квасом мне показался не таким волнительным, как первый. Я наливала квас, честно до края емкости, давала отстояться пене и вновь доливала. Больше всего я боялась кого-нибудь обмануть или обидеть недоливом.

Народ с банками и канистрами тянулся ручейками. Во второй половине дня у меня уже закончилась третья емкость. Вымыв посуду и прилавок, я закрыла окошечко и села считать выручку.

Ее на удивление оказалось на пятнадцать рублей больше. Я не поверила своим глазам и пересчитала все еще раз внимательнее. Все правильно, так и есть. По пять лишних рублей с емкости мне дала пена.

— Все, я все продала, — просунула я свой нос в кабинет к начальнице. — Кому выручку сдавать?

— Иди вон к Валентине, в соседнюю дверь, — все также не отрывая глаз от бумаг, ответили она. — Приварок получился?

— Вот, пятнадцать рублей, — честно протянула я деньги.

— А, — махнула рукой начальница, — Это тебе, заработала.

Сдав выручку, я помчалась в бакалею. Там привезли сахар и уже стояла огромная толпа народа. Многие ругались, толкаясь в очереди. Люди отоваривали талоны на сахар.

— Помощь нужна? — радостно спросила я, заглянув на фасовку.

— Еще как нужна, — как всегда улыбнулась мне Нина, — А то они нас тут просто сметут.

За перегородкой гудела и переругивалась очередь, а мы как бешеный конвейер развешивали сахар. Продавец из отдела едва успевала отвозить в зал полную тележку.

— До чего же народ дошел, — ворчала она, возвращаясь за очередной расфасованной порцией, — С руками готовы отрывать!

— Так лето же, варенья, соленья, — как то мягко, словно жалея всех несчастных людей, произнесла Нина.

«Господи, — пронеслось у меня в голове! — а у меня-то в деревне тоже сахар по талонам. Вот же, у самой руки уже болят от колючих сахаринок, а дома, поди, нет ни крошки».

— Вот и у меня, наверное, дома нет сахара, — поделилась я с Ниной.

Она на меня посмотрела удивленно:

— Так бери, сколько надо, только за деньги, разумеется, вон в кассу заплати, а уж мы то отвесим.

Пролетела неделя, на свои первые выходные я рванула домой с пятью кило сахара. Да еще и с деньгами.

А все ж неплохая эта штука, торговля!

В понедельник, выйдя на работу, я с радостью обнаружила, что в мой магазин направили еще одну мою однокурсницу, одну из Ленок. Ее посадили в отдел для ветеранов.

Квас мне больше не везли, и я слонялась по магазину между обедами и фасовкой. Как-то ко мне заглянула Ленуся:

— Ой, Варька, у нас там прямо битва ветеранов. Наборы выдаем.

— А что хорошего в наборах? — деловито, по-торгашески спросила я.

— Сыр, сервелат, — ответила однокурсница.

— Нина, интересно, а сервелат можно купить? — повернулась я к коллеге.

— Да можно, — отмахнулась она, — только спроси и Сигизмунда Эдуардовича.

— У кого? — я от неожиданности чуть не поперхнулась собственной слюной.

— Сигизмунд Эдуардович сидит в кабинете, следующем за бухгалтером, — невозмутимо ответила Нина, — Иди, да спрашивай.

Я помчалась в подсобку. Меня уже не столько интересовал сервелат, сколько, что же это за человек такой и почему я его до этого не видела?

Вежливо постучавшись в нужную дверь, я услышала негромкое:

— Войдите…

Такого я не ожидала увидеть: за рабочим столом сидел кругленький, розовощекий пухлый человечек. Он своими короткими пальчиками-сарделечками перебирал какие-то бумажки. К блестящей лысине была аккуратно приклеена последняя редкая прядь волос.

— Здравствуйте, Сигизмунд Эдуардович! — как можно мягче сказала я, — Я из отдела фасовки, а можно мне сервелат купить из ветеранского отдела?

Сигизмунд Эдуардович как-то рассеянно посмотрел на меня, потом очень забавно причмокнул пухлыми губами и каким-то полу женским голосом ответил негромко:

— Можно… — и вновь причмокнул губами. — Скажите, я разрешил.

— Спасибо! — и я уже мчалась в подвал, в большой холодильник — хранилище.

— Тебе чего? — грубовато спросил мрачного вида дяденька. Он был в белом халате, значит свой, хотя я раньше до этого его тоже не видела.

— Мне Сигизмунд Эдуардович разрешил взять сервелат, — пропищала я каким-то странным не своим голосом.

— Ааа, — равнодушно отозвался дядька. Он подошел к железной двери с огромной ручкой-рычагом и открыл ее. На полках в полутьме лежали колбасные батончики, — Сколько тебе?

— А можно три? — робко спросила я.

Дяденька презрительно хмыкнул и протянул мне три колбасины. Я тут же помчалась их взвешивать и оплачивать на кассе, словно опасаясь, что дяденька передумает, догонит и отнимет. А в это время бедные ветераны, простаивая в очереди, унизительно выкупали свои пайки, в которых сервелат был развешан не батонами, а всего лишь небольшими кусочками.

Голод все-таки способен заглушить стыд… Простите меня ветераны.

Квас мне больше так и не привезли и вскоре, получив свою зарплату, я вернулась домой.

Я долго потом и часто думала, насколько скверно я поступила? Или в этом не моя вина, что в стране так выстраивалась жизнь, с бесконечным дефицитом, блатом и шальными торгашескими деньгами.

Но я не одна прошла сквозь искушение наживы. В сентябре, когда мы собрались учиться, все с жаром рассказывали о том, с чем кому пришлось столкнуться в торговле.

Занятнее всего торговая эпопея оказалась у Катьки-Афёры и Ирки. Их оправили в овощной магазин. Там оказалась очень продвинутая заведующая, которая умела на базах доставать дефицитные по тем временам фрукты: бананы и апельсины.

Их продавали прямо на улице, в основном на бойких площадках или перекрестках. Утром продавцов с ящиками товара привозили на точки, как правило, сразу же выстраивались гигантские очереди. В течение нескольких часов все это распродавалось и во второй половине дня с выручкой продавцы приезжали к начальнице.

Конец ознакомительного фрагмента.