Ее любили все

Валерия Вербинина, 2010

Виктория Палей – автор остросюжетных романов. Но она не предполагала, что ее жизнь тоже однажды станет похожа на детектив… Вечер памяти погибшей год назад подруги Евгении превратился в череду необъяснимых убийств. Загородный дом, где собрались те, кому была дорога Женя, отрезало от мира – у всех пропали мобильные телефоны, а за окнами бушевала метель… Виктории пришлось на время забыть про книги и искать убийцу, который где-то совсем рядом, но мотивы его поступков совершенно необъяснимы. Оказывается, почти все находящиеся в доме мужчины когда-то были связаны с Евгенией весьма недвусмысленным образом, включая возлюбленного Виктории Кирилла. Но сейчас не время для ревности и выяснения отношений, ведь гостей остается все меньше…

Глава 7

Минус один

— Я уверена, с ним будет все хорошо, — в который раз повторила Илона Альбертовна.

Секретарь и зять писателя вернулись через минуту, но профессор по-прежнему находился наверху, в спальне Адрианова. Гости беспомощно переглядывались, ожидание действовало всем на нервы.

— Я пойду туда, — наконец сказала Виктория.

— Я с тобой, — сразу же откликнулся Кирилл.

Однако они не успели даже выйти из столовой, потому что вернулся профессор. Вид у него был на редкость мрачный.

— Ну, как он? — нетерпеливо закричала Илона Альбертовна. — Антон! Он пришел в себя?

Свечников немного помедлил.

— Мне очень жаль, — пробормотал он наконец, пряча глаза. — Илона Альбертовна… Лиза… Валентин Степанович умер.

Надя Каверина тихо ахнула и опустилась на ближайший стул. В глазах у нее стоял ужас. Даже плейбой Макс, казалось, находился в затруднении. Подумать только: пять минут назад сидел человек с ними за столом, и теперь он мертв…

— Антон Савельевич, — серьезно спросил Филипп, — что случилось?

— Сердце, по-видимому, — лаконично ответил профессор. Услышав его ответ, Лиза бурно зарыдала.

— Я так и знала… так и знала… — бессвязно повторяла Илона Альбертовна, разжимая и сжимая руки и шелестя бусами. — Этот вечер… ох, этот вечер! Не стоило его устраивать!

И тут, ко всеобщему изумлению, тихая, скромная, незаметная Лиза набросилась на критика.

— Это вы! — крикнула она ему в лицо. — Это из-за вас он умер!

— Дорогая, — пробормотал Подгорный, — вы в своем уме? Я-то тут при чем?

— При том! — злым, звенящим от ненависти голосом крикнула Лиза. — Он написал роман… о себе и Евгении… о ее гибели… где описана вся их ситуация… — Она обернулась к Виктории. — Вы должны понимать, вы ведь тоже писатель! Он не мог носить в себе эту муку, он сошел бы с ума… И он написал книгу! А вы написали на нее свой мерзкий отзыв! Высмеяли его, его страдания… вот типа старик, который убивается по молодой… сырая, слабая книга… это за все то, что он для вас сделал! Я помню, когда он читал вашу статью, какое у него было лицо… как тогда, перед инфарктом… Ненавижу вас! — крикнула Лиза, топая ногой. — Чтоб вы сдохли вместе с вашей критикой!

— Лиза, Лиза, — предостерегающе сказал Филипп. — Не надо, Лиза, не стоит. Твоего папу это все равно не вернет.

— А если это и было тем, что его добило? — крикнула его жена. — Ты что, не понимаешь, в самом деле? Разве ему много было нужно?

— Лиза права, — вмешалась Илона Альбертовна. — Но теперь мы не вправе об этом судить. Наверное, ему лучше там, где он сейчас. В конце концов, там он увидится с Евгенией…

И после этой фразы в комнате установилась полная, абсолютная, ошеломляющая тишина.

— Дама, простите, вы соображаете, что вы вообще плетете? — не выдержал Кирилл. Илона Альбертовна, с опозданием сообразив, что на этот раз перегнула палку, невинно захлопала накладными ресницами.

— А что я такого сказала? Молодой человек! Я бы попросила вас…

— Илона! — тихо, но очень выразительно проговорил профессор. С большим неудовольствием вдова Адрианова умолкла.

Виктория, кусая губы, смотрела перед собой. Она вспоминала…

Университет, аудитория, день, Адрианов с портфелем… И она.

— Я хочу стать писателем, — повторила Виктория, волнуясь.

— И вы спрашиваете у меня разрешения? — удивленно протянул Валентин Степанович. — Деточка! Так дело не пойдет. Или это сидит в вас, понимаете, как заноза, и вы будете сочинять, несмотря ни на что… никого не спрашивая, не думая ни о чьем мнении… или, извините старика, это блажь, которая скоро пройдет. Мода, не знаю что… — Он вздохнул. — Много вы уже насочиняли?

— Да, но… все не то.

Адрианов смерил ее ласковым, но немного насмешливым взглядом.

— И, конечно, принесли мне рукопись, чтобы я вас разуверил, — хмыкнул он. — Длинную, длинную рукопись… страниц триста, шариковой ручкой. Так?

— Нет. Просто… просто я не знаю, с чего мне начать.

Она всхлипнула и опустилась на скамью.

— Ну, это уже ни на что не похоже, — вздохнул Валентин Степанович, сильно смутившись. — Слезы… что ж это такое! — Он немного подумал. — Знаете что, выберите-ка из того, что вы насочиняли, рассказ, да приходите ко мне. Обсудим, поговорим и посмотрим, что да как. Только рассказ берите не очень длинный, а то разбирать его будет тяжеловато, — на всякий случай добавил он.

— Хорошо, — сказала Виктория, поднимаясь с места. — Я приду.

…А теперь все кончено. И Валентин Степанович, которого она знала и которому, если называть вещи своими именами, стольким обязана, теперь только воспоминание и остывающее тело в комнате там, наверху. Виктория поймала сочувствующий взгляд Кирилла и отвернулась. По натуре она принадлежала к людям, которые, если им плохо, предпочитают оставаться одни.

И в это мгновение всех удивила девушка Макса.

— А я вот что подумала… Валентин Степанович… он умер сам или ему помогли?

От неожиданности шофер, то есть Толя Владимиров, дернул локтем и опрокинул какую-то вазу, которая с грохотом повалилась на пол.

— Извините, — пробормотал он, покраснев. Но никто даже не обратил на него внимания.

— Так, — уронил Подгорный в пространство. — Еще одна поклонница убогих дефективчиков!

— Вы что имеете в виду, простите? — побагровел Филипп. — Что моего тестя кто-то убил? Что за чушь!

— Вот-вот, — кивнул критик. — Вот как раз после этой фразы в романе обычно и выясняется, что кто-то кого-то таки прихлопнул.

Зять Адрианова хотел что-то сказать, но его опередил Кирилл. Судя по всему, спутник Виктории считал, что его разборки с критиком вовсе не закончены.

— Не обижайтесь, — бросил он Подгорному, — но, по-моему, вы идиот.

— А я и не обижаюсь, — парировал критик. — От идиота слышу!

И он с удовольствием налил себе большой бокал вина, не обращая больше на Кирилла никакого внимания.

— Вы можете смеяться надо мной сколько угодно, — храбро заявила Ира, — но я точно знаю: среди нас находится убийца. И кое-кто об этом знает!

Она многозначительно поглядела на симпатичного секретаря Олега Петровича, который играл в какую-то особую, одному ему понятную игру.

— Так, — вмешалась Надя Каверина. — Девушка, объяснитесь, пожалуйста.

— А тут нечего объяснять. — Ира повернулась к своему спутнику. — Макс, я хотела тебя предупредить… насчет твоего шофера… Я слышала, как вон тот, который выдает себя за секретаря, назвал его убийцей. А он даже не отрицал. И вообще…

Вообще плейбой Макс всех сильно удивил, разразившись потоком энергичной брани в адрес своей девушки. «Безмозглая тупица» было среди всего, что он сказал, самым нежным и ласковым выражением.

— Кретинка! Что ты наделала!

— А что я наделала? — пролепетала Ира, совершенно растерявшись. Она не понимала, почему Макс кричал на нее, когда она хотела только сделать как лучше.

Шофер-убийца тихо, но выразительно матюгнулся и засунул руки в карманы. Сообщник убийцы, он же секретарь со шрамом, стоял и безмятежно улыбался. Филипп поглядел на него и нахмурился.

— Вы не хотите ничего нам объяснить? — очень вежливо спросил Дмитрий Каверин.

— Все это как-то странно! — поддержала его Илона Альбертовна. — Я могу допустить, что девушка нафантазировала, но… Вы же все-таки секретарь? — с надеждой спросила она.

Олег Петрович вздохнул.

— Нет, — сказал он скучающе, — я не секретарь. Я капитан Олег Петрович Кошкин из милиции и нахожусь в доме по соглашению с вашим покойным супругом. Он решил, что так будет лучше для дела.

— Дела? — пролепетала Лиза. — Какого еще дела?

— Речь идет о расследовании убийства его жены, — пояснил капитан Кошкин и поглядел на присутствующих спокойными светлыми глазами.

Очень проницательными глазами, по правде говоря.

— То есть мачеху моей жены убил его шофер? — спросил Филипп, глядя на капитана во все глаза. — Поэтому вы назвали его убийцей?

— Нет, — ответил Олег Петрович, — это наш бывший сотрудник, который вынужден был уйти из милиции. Неудачное стечение обстоятельств, так сказать. К делу не относится.

— Что, пристрелил подозреваемого? — задорно осведомился критик.

— Не пристрелил, — признался Толя. — Просто подозреваемый… ну… переволновался и помер у меня на допросе. Бывает, знаете ли, но некоторые решили, что я виноват. Типа превысил полномочия, все дела. — Он покосился на Олега Кошкина и закончил: — Из милиции я ушел, ну и того… Нанялся в шоферы.

Что ж, подумала Виктория, похоже на правду. Очень даже похоже. Только вот почему она ни капли не верит в то, что бывший сотрудник милиции случайно оказался в этом доме тогда же, когда там объявился и сотрудник настоящий?

Филипп подошел к столу и налил себе бокал белого вина.

— Извините, — проговорил он, — у меня голова идет кругом. — Он залпом выпил бокал и улыбнулся. — Значит, вы не секретарь, а… ну да. Шофер Макса — ваш знакомый, тоже не совсем шофер. Теперь что касается…

— Прошу прощения, — вмешался профессор Свечников, — но я как-то не очень расположен верить словам людей, которые лично мне не известны. — Он обернулся к Кошкину. — Если вы работник милиции, у вас должно быть удостоверение. Будьте добры, покажите его нам. А то мало ли что вы с вашим другом могли нафантазировать, в самом деле…

Глядя ему прямо в глаза, Кошкин достал книжечку и протянул профессору. Свечников внимательно изучил документ, хмурясь. На его переносице залегли глубокие складки.

— Все в порядке, Антон? — шепотом спросила Илона Альбертовна.

— Да, — ответил профессор, возвращая документ Кошкину. — Он настоящий сыщик.

— Жаль, — скучающе протянул Подгорный. — Если бы мы были в каком-нибудь классическом английском детективе, сыщик наверняка оказался бы убийцей. Затасканный сюжетный ход, но зато весьма эффектный.

Надя задумчиво кивнула.

— Мне очень нравится «Мышеловка», — сообщила она.

— А мне всегда было жаль, что мисс Марпл никого не убила, — неожиданно подал голос Макс. — Такая противная старуха наверняка должна была кого-нибудь прикончить.

— Почему это противная? — удивился Филипп.

— Не знаю, мне она никогда не нравилась. В отличие от Пуаро, к примеру.

— Чрезвычайно ходульный образ, — зевнул Подгорный. — Глупее только Шерлок Холмс. Ни семьи, ни родных, ни сколько-нибудь внятных связей, только набор дурацких привычек, переходящий из книги в книгу. Манекены, одним словом.

— Я бы хотел, — вмешался Филипп, — все-таки получить кое-какие объяснения. Уверен, что этого желаю не я один. — Он повернулся к Кошкину. — Прежде всего, о каком убийстве вообще может идти речь? Насколько я помню, Лизина мачеха погибла в автокатастрофе.

— И, между прочим, дело было закрыто, — подал голос профессор.

— Оно открыто вновь, — спокойно ответил Олег Петрович и улыбнулся.

— Почему? — встревожилась Илона Альбертовна.

— На этом настоял муж покойной, Валентин Степанович. У него были некоторые, скажем так, основания думать, что его жена убита.

— Покойный муж покойной, — буркнул Дмитрий себе под нос. Жена укоризненно поглядела на него.

— Что за основания? — спросил Макс.

— Он тебе не скажет, — отозвался критик, с аппетитом поедая апельсин. — Сошлется на то, что обязан хранить тайну следствия.

— Послушайте, — вмешался профессор, — я не знаю, какие основания могли быть у Валентина, но… Все это как-то странно! Он кого-то подозревал? Считал, что к ее смерти мог приложить руку кто-то из домашних?

— Это ваши догадки, профессор, — мягко заметил Олег Кошкин. — Лично я не говорил ничего подобного.

— Иначе папа просто не стал бы держать это в таком секрете, — подавленно проговорила Лиза. — Ведь мы ничего не знали о новом расследовании. Скажите, он подозревал кого-то из нас? Да?

— Чушь, чушь, чушь! — сердито воскликнул Свечников. — Валентин был немолодой человек, мало ли что ему могло показаться! Конечно, не все присутствующие ладили с Евгенией, но чтобы убить ее — это, простите, не лезет ни в какие рамки!

— Это все слова, — отозвался Кошкин. — У вас есть доказательства?

— Между прочим, — сердито пропыхтел Свечников, — коли уж речь зашла о доказательствах, то я осматривал ее тело! Потому что Валентин попросил меня об этом! И я ручаюсь, понимаете, своей репутацией ручаюсь, что Евгения Адрианова погибла в автокатастрофе, да, именно в автокатастрофе!

По тому, как сверкнули глаза Олега Кошкина, Виктория поняла, что у капитана имеется наготове козырной туз, и этим тузом он сейчас профессора прихлопнет.

А может быть, и не только профессора, да-с.

— Значит, ручаетесь, да? — очень мягко промолвил Кошкин. — А вот результаты эксгумации говорят совсем о другом.

Ира тихо ойкнула и поднесла ладонь ко рту.

— Эксгум… — подавленно прошептала Лиза.

— Да, Валентин Степанович дал разрешение поднять ее тело.

— Это бесчеловечно! — вскинулась Илона Альбертовна.

— Не тогда, когда речь идет об убийстве, — отрезал Олег Кошкин.

И тут все услышали нервный, высокий, захлебывающийся смех. Смеялся Филипп Ермолов.

— Да, вот так тестюшка, — проговорил он, отсмеявшись. — Привел в дом секретаря, который никакой не секретарь, тайком учредил новое следствие, а мы-то ни о чем и не подозревали. То-то я думал, что это он последнее время стал такой спокойный, почти не вспоминал о Евгении…

Профессор, кусая губы, хмуро размышлял о чем-то.

— Я допускаю, что мог что-то пропустить. Но убийство… — Он беспомощно пожал плечами. — Впрочем, мне и в голову не могло прийти.

— Об этом мы с вами еще поговорим, — ответил Кошкин. — Потом.

— Нет, мы хотим знать сейчас! — вмешалась Лиза. — Вы считаете, что Евгению убили? Почему? Как? Что именно вы нашли на ее теле?

— У меня нет под рукой заключения наших экспертов, уж извините, — усмехнулся Кошкин. — Там девять страниц одних анализов и рассуждений. Коротко говоря, Евгении Адриановой проломили голову тяжелым предметом. Примерную форму этого предмета наши эксперты установили по следам, которые он оставил на костях черепа. При аварии такую травму Евгения Адрианова никак получить не могла, так что напрашивается вывод, что ее убили.

— Я хотел бы знать фамилии ваших экспертов, — сердито проговорил профессор. — Их звания, заслуги и прочее. Потому что мало ли что они могли напридумывать в угоду Валентину!

— Спокойно, профессор, — осадил его Филипп. — Ну ошиблись вы в своем заключении, мало ли, с кем не бывает. — Он обратился к Кошкину: — Я хотел бы уточнить один момент. Существует ли вероятность, что ваши эксперты ошиблись? Ну, допустим, был в машине некий предмет, который мог нанести Евгении травму, а получился эффект, как от убийства?

— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Олег Кошкин. — Фокус в том, что такого предмета в машине не было. Это совершенно точно.

— Какой кошмар, — прошептала Илона Альбертовна.

Дверь приотворилась, и в комнату заглянула домработница.

— Валентин Степанович, вы закончили, можно убирать? А где Валентин Степанович?

— Ха, а про вас-то мы совсем забыли, — заметил критик. — Непорядок! Кстати, обратите внимание на домработницу, Олег Петрович. Преданная всезнающая прислуга — непременная часть любого приличного детектива, а Наталья служит у Адрианова уже лет пятнадцать.

Пока Олег Петрович объяснял, что случилось, пока домработница охала, ахала и уверяла всех, что у ее хозяина было богатырское здоровье, Кирилл подошел к Виктории.

— Может, свинтим отсюда? — без дальнейших околичностей предложил он.

— Нет, — коротко ответила Виктория, и по ее взгляду он понял, что настаивать бесполезно. — Мне надо поговорить с этим капитаном.

— Зачем?

— Если кто-то убил Женю, я должна знать, кто это сделал.

Кирилл возвел глаза к потолку, хотел сказать что-то резкое, но передумал и только тяжко вздохнул.

— Послушай, это ведь так просто не делается. Если капитан сидит здесь в засаде, это значит, помимо всего прочего, что на данный момент у них ничего нет. Они знают только, что кто-то проломил ей голову, но кто — не знают. Если бы у них было что-то большее, чем просто подозрения, они бы уже кого-нибудь арестовали. И вообще, — он доверительно наклонился к своей спутнице, — подумай сама. Теперь, когда Валентин Степанович умер, дело наверняка постараются прикрыть, и на этот раз — навсегда. Потому что старушка Илона не из тех людей, которые потерпят, чтобы ей задавали разные вопросы. Ну, сама понимаешь, насчет ее отношения ко второй жене и прочее. Да и остальные члены семьи тоже не лыком шиты. Автокатастрофа их вполне устраивала, и они сделают все, чтобы эта версия не изменилась.

Виктория слушала и понимала, что Кирилл, который как всегда смотрел в корень дела, совершенно прав. Каким бы проницательным и цепким ни был капитан со шрамом, без поддержки Адрианова ему ничего не добиться. В конце концов, любое экспертное заключение можно объявить недействительным, вновь возбужденное дело закрыть, а все доказательства предать забвению. И тогда ни она, ни Кирилл, ни другие, кому небезразлична судьба Евгении Адриановой, уже ничего не смогут поделать.

Но, как оказалось, она недооценила одного человека. Этим человеком был капитан Олег Кошкин.