Коротко обо всём. Сборник коротких рассказов

Валентин Валерьевич Пампура (2024)

Небольшие истории из жизни. Или жизненные истории. Или… впрочем, решите сами.

Жизнь складывается из мелочей, так и эта книга, она сложилась, из коротких историй, выуженных из нашей жизни.

Небольшая история. Гроза.

Дон медленно плыл среди зелёных плавней и белых песков. Солнце припекало, приятно согревая кожу.

Они лежали на песчаной отмели, подставив свои тела под яркое июньское солнце. Слабый ветерок ласкал волосы, а маленькие песчинки сверкали на загорелой коже.

— Ой, смотри, Богомол.

— Ну-ка дай я его…

— Нет, не трогай его.

— Почему?

— Он за всех молится.

— Танька, ты, когда повзрослеешь?

— А тебе бы поумнеть не мешало. Двадцать скоро, а ты как был дураком, так и остался.

— Ах, я дурак, ну, держись.

— Славка нет. — Он поднял её и понёс к воде. Яркими брызгами радуга вспыхнула над ними. Окутывая их ореолом, как окутывают ореолом на иконах святых.

Уже потом когда вода стекала с волос, а они опять сидели на отмели она сказала.

— Я ж говорю дурак. Зачем было волосы мочить.

— Ну, прости. — Он обнял её.

— Слава нет. — Сказала Танька, поддаваясь его напору. Плавни качнулись и зашелестели, зелёной листвой.

Уже потом когда жара спала и тёплая июньская ночь забрызгала небо звёздами, они сидели на скамейке вдыхая запах ночных цветов. Она спросила.

— Слав, а ты меня любишь?

— Да.

— Что значит да?

— Ну, люблю.

— Слава я спрашиваю, ты меня, по настоящему, любишь?

— По самому настоящему.

— А ты хочешь, чтобы у нас появился маленький?

— Ты что залетела?

— Дурак, ты Славка. — Она отвернулась от него.

— Ну, прости, я подумал, может ты, беременна?

— Нет. А ты бы хотел?

— Не знаю.

— Что ты вообще знаешь? Я ж говорю, дурак ты ещё совсем. Ладно, иди домой. Я спать пойду, завтра вставать рано.

— Можно я останусь.

— Ага, сейчас отец проснётся он тебе останется.

— Ну, давай ещё посидим.

— Нет спать. Четвёртый час уже.

Солнце сверкало на спицах велосипеда. Славка катил по сухой колее, раскручивая педали и подпрыгивая на кочках. Возле Таниного двора он нажал на тормоз и резко повернул, подняв пыль задним колесом.

— Чё пылишь? — Спросил Танькин отец.

— Здравствуйте дядя Боря. Танька дома?

— Дома сейчас кликну. Мать, зови Таньку, полуночник явился. — Он вонзил топор в пень и пошёл к Славке. — Ну, че Славка, когда свадьбу будем играть.

— Так это, какую свадьбу, дядя Борь?

— Как, какую? Ты мне это, того, не увиливай. Кто с Танькой до утра просиживает? Вон весь сенник помяли, думаешь, я не знаю.

— Так мы это, ничего дурного.

— Ладно, заливать то. Я ещё из ума не выжил.

Калитка скрипнула, вышла Танька.

— Привет. Чего тебе?

— Так зашёл.

— Ишь ты, так он зашёл. Купец за товаром пришёл.

— Папа хватит уже.

— Тоже мне хватит. Смотрите, у меня как бы поздно не было. — Мать со двора. — Че, ты к детям привязался старый, без тебя разберутся. Марш домой дрова вон не колоты. — Я все вижу. — Сказал Танькин отец, и нехотя пошёл на двор. — А что мать, может мне, помощник нужен. Вот был бы зять сейчас бы, в миг, дрова накололи.

— Пойдём на реку? — Спросил Славка.

— А ты что не на работе?

— Да у меня трактор сломался, а запчасть только завтра привезут. Я отгул взял.

— Ладно, сейчас. Мам я на реку схожу.

— А борщ кто будет варить?

— Так суп же ещё есть.

— Какой суп его уже жмых доедает. Вон, аж за ушами, трещит.

— Ладно, я быстро, приду и сварю.

— Иди, что с тобой делать. Смотрите, гроза будет.

–Да какая гроза, на небе ни облачка.

Они шли вдоль реки. Ноги погружались в горячий песок. Песок просачивался сквозь пальцы, приятно обжигая их. Вода сверкала на солнце, покачивая белые кувшинки.

— Смотри, там в дали. Небо как будто соединяется с землёй. Видишь?

— Ну…

— А как ты думаешь, что там, за той линией?

— Трасса.

— Я не об этом. Что там за трассой.

— А, в этом году кукурузу посадили, а в прошлом подсолнечник сеяли. Но его по краю проезжающие поломали.

— Славка, ну какой же ты, ну хорошо, трасса вот она, уходит туда вдаль, и теряется за линией горизонта.

— Нигде она не теряется. В город она приходит.

— Ну, вот смотри. Мы с тобой идём, а река тоже течёт. Откуда она течёт, куда и где она протекала, разве не интересно?

— Ну, это я знаю, нам в школе рассказывали. Дон берет своё начало с ручья Урванка. Дон это большая судоходная река…

— Я не про это.

— Ну, а что ещё?

— Я не про это, я вообще о реке, о том, что вокруг.

— А у меня, дядя по дону баржу водит. Он меня как то в рейс брал. Знаешь как классно. Плывёшь себе, а вокруг разные берега станицы, а ещё там готовили вкусные макароны по-флотски.

— Ну, вот видишь как интересно. Разве тебе не хотелось бы узнать, что там дальше. Пройти по реке до конца, увидеть все своими глазами?

— Я тракторист, я работаю на земле. Зачем мне это?

— Ладно, проехали.

Маленький, зелёный богомол, сложив лапки на груди, покачивался на тонком стебельке.

— Смотри, он как будто молиться.

— Чуманеет он от жары, а не молится.

— Нет, смотри, он лапки сложил и покачивается в такт молитве. А если прислушаться, слышишь?

— Что?

— Музыка такая напевная тягучая…

— То у меня в животе урчит…

— Дурак, ты Славка.

— Чё дурак то, после купания знаешь, как есть хочется.

— Банан будешь?

— Не, я борща хочу.

— Нет борща, не наварила ещё.

— Ну, я ж не в претензии, я так просто сказал.

Свежий ветерок прошелестел листвой и пропал.

— Слав, а ты думал, как мы с тобой жить будет.

— Известное дело, хорошо. Дом поставим, детей нарожаем.

— Детей это хорошо. А что мы делать с тобой будем?

— Ну, так ведь, это разное. — И Славка потянулся к ней.

— Нет, я не про это. Я вообще, о жизни.

— Жизнь длинная разберёмся.

— Да разберёмся. — Снова пролетел ветерок и сорвал стрекозу с камыша. — Слав, а если не разберёмся?

— Тань, ты сегодня какая то странная. Я тебе говорю, что я разберусь.

— Да уж, ты разберёшься?

— А что это значит: « Да уж» Ты, что мне не веришь. Я между прочим, когда к тебе этот студент лип разобрался.

— Да разобрался. Кулаками махать ты горазд. Но ведь на кулаках жизнь не построишь.

— А на чем её построишь? Ты если говоришь, говори прямо. А то ходишь кругами, как будто я дурак, а ты тут одна умная.

Ветер пронёсся по дороге, поднимая клубы пыли. Небо заволокло тучами.

— Хочешь прямо. Хорошо. Скажи, ты, когда хоть раз, думал, о чем ни будь, кроме как пожрать, поспать и заняться сексом?

— Думал. Распредвал на тракторе полетел, а у меня работы не меряно. А ты тут ещё со своими заворотами. Голова от них уже пухнет.

Сверкнула молния. Гром прокатился по небу и затих как заглохший трактор. Первые, большие капли ударились о землю поднимая пыль. Скоро их стало много, и они захлестали по земле, превращая её в чёрную, скользкую жижу.

— Да ты кроме своего трактора не видишь ни чего. Все, что ты видишь вокруг себя это борщ, секс и этот твой как его вал.

Как можно жить в машинном масле, кукурузе и подсолнечнике. Я когда обо всем этом думаю, то понимаю, что жить в этом не смогу.

— Ну да конечно тебе бы лучше было бы со студентом. И что я дурак, помешал вам.

— Может быть и лучше, может быть, и надо было с ним.

— Ну, так скатертью дорога.

— Ну и пока. — Она повернулась, но ноги поехали по чёрной жиже, и Танька упала в лужу.

— Давай помогу. — Он протянул ей руку.

— Не надо, я останусь здесь, простыну и умру на дороге. — Славка попытался её поднять, но сам растянулся в грязи. Он лежал с черным от грязи лицом и только белки его глаз сверкали как у негра. Танька рассмеялась.

— Не смешно. Он попытался встать и снова упал. — Танька покатилась от смеха. Она смеялась, а Славка все пытался встать, но снова падал. Вдруг она перестала смеяться, посмотрела на Славку и сказала — Знаешь, я беременна. Славка застыл, лицо его вытянулось, глаза некоторое время выражали недоумение. Пока, наконец, осознание произошедшего события, не дошло до него.

— Так, что ж ты тут разлеглась. Тебе ж нельзя. — Он встал, поднял её на руки и понёс по раскисшей от дождя дороге. — Ты главное, это, не простынь. А я если хочешь, к дядьке на буксир пойду. Будем плавать, где хочешь.

— Кем же ты будешь там?

— Так ведь, у буксира тоже мотор есть. Буду мотористом. Знаешь, когда мотор заведёшь, он начинает с тобой разговаривать. Если он работает ровно, это значит все хорошо, и он тебе говорит спасибо. Ну, а если с перебоями, то, что то не ладно, и нужно его лечить. Да мало ли он ещё, чего говорит, только вот не все слышат.

— Какой ты у меня тонко чувствующий. — И она прижалась к его колючей щеке.