Каракули гениального графомана. Лучшее

Валентина Иванова (Спирина)

Можно открыть любую страницу, коснуться взглядом любого стихотворения, и оно зазвенит в вас колокольчиками чувственности, заиграет в вас маслом, акварелью, гуашью, акрилом, медовыми оттенками; заштормит в вас двенадцатибалльностью смысла, разрежет скалы безразличия морскими волнами искренности. Откройте, коснитесь и плывите в мир фантазии, переплетенной с реальностью… Ощущайте, парите, живите!

Ветеран

Я самый главный сумасшедший,

В, забытой богом, стороне,

Я ветеран, войну прошедший,

И пыль веков лежит на мне.

По жизни шел, друзей теряя,

Ну и, конечно, находя,

Те, кто ушли, из окон рая,

С укором на меня глядят.

И стыдно им, я стал безвольным,

Сентиментальным стариком,

Друзьям, наверно, очень больно,

Что я с врагами их знаком.

Простите, парни, так сложилось,

Превратность ссученной судьбы,

Я помню, моё сердце билось,

Потом вдруг тьма, потом — гробы.

И нет моей вины, что выжил,

Что я не сдох от страшных ран,

Меня укрыла вражья крыша,

Вдова молодка, гибкий стан.

Она меня с руки кормила,

Отваром из целебных трав,

Как за дитем за мной ходила,

Закон войны презрев, поправ.

Войной израненное сердце,

Истосковалось по любви,

И так хотелось мне согреться,

Внутри шептало — шанс лови.

А ночью мне явился призрак,

Мой старый друг, военный брат,

Сказал чуть слышно, с укоризной,

— Узнал меня? Иль мне не рад?

Ты жив лишь потому, что телом,

Тебя тогда своим прикрыл.

Нас смерть двоих забрать хотела.

Ты помнишь это? Иль забыл?

— Я помню всё, — ему ответил,

И каждый день и каждый миг,

Но ты закончил путь на свете,

А я почти уже старик,

А что я видел? Пушки? Ружья?

Окопы с трупами друзей?

И так уж было это нужно?

Нам выяснять, кто был смелей?

Одна страна — одна граница,

И солнце нам одно на всех,

И разве стоит насмерть биться,

За чей-то призрачный успех?

Ведь выгодна война такая,

Внутри страны, между собой,

Лишь тем, кто денежки считает,

Которые текут рекой.

А нам с тобой, обычным смертным,

Война ни к черту не нужна,

Мы дети леса, гор и ветра,

Одна на всех у нас страна.

Мой друг сидел и горько плакал,

— А ведь я мог иметь детей,

И жить в стране под общим флагом,

Жить для страны, её идей.

Мы стали мясом в этой бойне,

В гражданской пламенной войне,

Мы ошибались и мне больно,

За тех кто там погиб — вдвойне.

И я прошу — ты дашь мне слово,

Что будешь жить за всех за нас,

И в строй солдат вернешься снова,

Лишь для страны в опасный час.

И я тогда ему поклялся,

Что буду жить смертям назло.

С тех пор мой друг не появлялся,

А мне неслыханно везло.

Я выживал, когда не верил,

Я жил и жил за сроком срок.

Я стал седым и крылья белые,

Мне помогали средь дорог.

Я самый главный сумасшедший,

В забытой богом стороне,

Я ветеран сквозь ад прошедший,

И пепел стал дорогой мне.