Каракули гениального графомана. Лучшее

Валентина Иванова (Спирина)

Можно открыть любую страницу, коснуться взглядом любого стихотворения, и оно зазвенит в вас колокольчиками чувственности, заиграет в вас маслом, акварелью, гуашью, акрилом, медовыми оттенками; заштормит в вас двенадцатибалльностью смысла, разрежет скалы безразличия морскими волнами искренности. Откройте, коснитесь и плывите в мир фантазии, переплетенной с реальностью… Ощущайте, парите, живите!

Воин-смерть

Взмах. Удар. И быстрый поворот.

В прорезь шлема взгляд врага напротив.

По глазам соленый пот течет,

Несколько ударов в развороте.

Снова бой, такой же как и все,

Намертво с ареною повенчан.

Утро — босиком да по росе.

Вечер — одиночество и свечи.

А перед глазами лишь она,

Девушка с улыбкою мадонны.

Бесконечно искренне нежна,

Взгляд глубокий, чистый и бездонный.

Их свела судьба однажды летом,

Трудный бой и кровь ручьем из раны.

— Слава Богу! Сердце не задето.

Прошептал девичий голос пряный.

Словно через пелену сознанья,

Видел ангела с красивыми глазами,

Теплое и нежное дыханье.

— Он очнулся! И он снова с нами.

И война вдруг обернулась сказкой,

Хрупкой сказкой только для двоих.

Жаркие бои, а в перерывах ласки.

Нежность, страсть. Красивых и живых.

Знали оба — на войне нет правил,

И ценили каждый-каждый миг.

Черный ангел — злой, жестокий парень,

Шел за ними словно тень — впритык.

Ждал момента, чтоб любовь разрушить,

И однажды всё-таки сбылось.

В кровяной и липкой страшной луже,

Счастье хрупкое оборвалось.

Мертвый взгляд, с улыбкою мадонны,

Девушка взирала в небеса.

А из глаз отчаянно бездонных,

Вниз стекала мертвая слеза.

Парень опустился на колени,

И к груди любимую прижал.

И от крика замерла вселенная,

Мир от боли вздрогнул, замолчал.

А потом удар и всё померкло.

Плен. Арена. Меч в руке зажат.

Дикий воин-зверь несется в пекло,

Леденящий душу мертвый взгляд.

Ищет смерть, чтоб там, над облаками,

Вновь соединиться, рядом быть.

С девушкой с бездонными глазами.

Без неё нет смысла жить.

Но, наверно, не настало его время,

Имя Смерть теперь он носит сам.

Шепчет голос сверху: — Милый, верь мне.

Я дождусь. Ты не спеши. Все будем там.