Темные кабинеты. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев, 2021

На Ваше обозрение предлагаю первую книгу одноименной серии о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, – с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга – совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман, – это несколько повестей и рассказов о разных людях – мужчинах и женщинах – и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы фото, коллажи и стихи автора. Содержит нецензурную брань.

Минимаркет

В маленьком частном магазине для меня не было слепых зон и невидимых углов. Ни внутри любых помещений, ни снаружи перед магазином. Я специально делал такие маленькие зеркала, которые позволяли не оглядываясь видеть всё у меня за спиной. Просто я пережил уже столько краж и нападений, провокаций и попыток шантажа, мошенничества и просто откровенных грабежей, что давно сбился со счета. Каждое из них чему-то меня сначала учило, а потом помогало противостоять следующим. Но самое главное, как я считаю, видеть то, что у меня за спиной, сбоку и там, где никто не знает, что я вижу.

Дело не камерах наблюдения, — они хороши и дают полиции шанс оправдать меня. Редко они дают возможность что-то увидеть и успеть отреагировать. Если я стою за кассой, то у меня под прилавком есть экраны с изображением от камер. Но там мелко, много и нечетко. А когда я иду вдоль рядов, то я и этого не вижу. Было так, что не увидев события за спиной я терял товар или получал болезненные удары. К счастью, голову мне не проломили и ничего не поломали.

Теперь передвигаясь по залу, стоя на выходе или около дверей в не торговые помещения и бытовки, я вижу практически весь зал с помощью очень точно расставленных почти хаотически зеркал, я не только вижу все проходы, но и могу видеть кто и что берет с полок. И никто не подозревает о зеркалах, потому что придумывал их и расставлял их на нужные места я не на глазах у всех, а в нерабочие часы магазина, долго бродя по нему и представляя себя в разных ситуациях. К тому же и свои площади вызубрил так, что в полной темноте и с завязанными глазами теперь знаю, где я нахожусь.

Вот так я стоял сейчас и закрывал магазин, а сам наблюдал за залом у себя за спиной. Сначала опустил и запер наружную решетку на витрине и двери, потом опустил до щелчка антивандальную штору и потом спустил и зафиксировал цепями и замками противопульную бронеплиту. Стреляли в меня когда-то вот так, сквозь решетку и штору… Теперь и такую поставил. Как-никак, это не толко место моей работы и имущество, это еще и дом, где я живу.

Осталось запереть уже несущественные для охраны наружную стеклянную (ударопрочное стекло) дверь, такую же витрину, открыть защищенную фрамугу для скрытого ночного проветривания (ну не тратить же электричество зря!). Но я уже некоторое время наблюдал за какой-то лишней тенью за одним из холодильников. Перед закрытием магазина я всегда громко несколько раз повторяю предупреждение о закрытии и прошу всех покинуть помещение. Потому если кто-то остался внутри магазина после его закрытия, то это или слепой и глухой, что мало вероятно, или злоумышленник. А для них у меня тоже приготовлены различные сюрпризы.

Я пригасил верхний свет во всех помещениях и взялся за уборку, не сводя взгляда с зеркал и убеждаясь, что злоумышленник не знает об их существовании. Темная фигура в капюшоне немного расслабилась, когда я снизил освещение, потом постаралась переместить в сторону от своего места укрытия. Я вот только не мог понять зачем. В том направлении не было достойных мест укрытия. Значит ночной гость не знал об этом и не был знаком с географией магазина. Не профессионал.

Я стал приближаться спиной к тому месту, где я его последний раз засек движение, подметая на себя мусор на полу и собирая его в совок на длинной ручке. Потом развернулся и пошел навстречу тени от неизвестной фигуры, потом опять повернулся к нему спиной. Фигура оказалась в опасной для обнаружения близости ко мне и попыталась мягкими шагами преодолеть проход до следующего стеллажа, пока я стоял спиной. Но я нагнулся и резко полукругом буквально хлестнул длинным совком, одновременно ткнув длинным синтетическим веником в область лица. Это на случай, если бы не достал совком. Но совок сработал четко после столь частых тренировок и сбил фигуру с ног.

Я прыгнул сверху. Удалось заломить одну руку и подтащить к одному из опорных столбов. Этот столб был достаточно толстый, состоял из прочного железобетона, проходил через всё знание и держал на себе все этажи и крышу. Ну, совместно с остальными, конечно. Я это к тому, что сломать или перегрызть его, как это делают в фильмах, не удастся. Я потребовал обхватить столб и застегнул наручники. После этого ударил по спине в области почки и спросил:

— Кто еще с тобой здесь?

— Никто, клянусь никто! — голос был стонущий от только что пережитого удара, но то ли юношеский, то ли детский. Потому я не стал больше бить, а обошел все проходы, осматривая пространство не только вдоль и поперек, но и по своим зеркалам. Заглянул во все вспомогательные помещения и самые удаленные уголки. Да мало ли, что за бригада шпаны работает…

Потом вернулся к кассе и вывел ряд камер в режим ожидания. Сейчас начну пытать злодея, и этот момент мне менее всего надо снимать на камеры для полиции. Ну, скажу потом, что выключились почему-то, почему я не знаю. А следы на теле — это не ко мне, наверно с ними пришел в магазин.

Я вернулся теперь уже слепую для камер зону и быстро начал обыскивать карманы, запазуху, обувь, под ремнем, под курткой. Ничего не нашел, Хотя нет, вот в наружном кармане джинсов шоколадка. Немного уже помятая, но еще не распечатанная.

Когда человек лежит вот так спиной вверх, то лично на меня не влияет уже ни его жалостный взгляд, ни мольбы о пощаде. Он не может меня полноценно пнуть ногой и уж тем более в пах. Если попытается провести захват ногами, то не сможет полноценно крутануть меня вокруг своей оси. А если уж я озверею от таких попыток, то бить его лицом об пол, перемалывать ударами почки, селезенку, печень — ну просто самое безопасное в мире занятие.

Если бы только эти воры и грабители знали, какие мы все продавцы и владельцы бизнеса злые на них. И каждый попавшийся в наши руки экземпляр хочется своими же руками бить, кромсать, уродовать и делать это ну очень долго. За слезы, за потерянные время, деньги, силы, за разочарование от пропавшего и не принесшего прибыли или хотя бы самоокупаемости товара. А уж если когда-то от них пришлось поучить удары или бОльшие проблемы, то участь попавшегося мне злоумышленника просто не предсказуемая.

И вот передо мной такой пойманный экземпляр. Нет, сразу вызывать полицию я не буду. Сначала выбью ему зубы, что-нибудь сломаю (руку, ногу, челюсть), вырву руками большой клок волос, а возможно и не один…

Я сидел верхом на спине этого военно-пленного, и раздумывал, с чего начать. Из под меня раздался жалобный голос:

— Не бейте меня больше, я больше не буду.

— Вот ведь детский сад вечно. «Я больше не буду». А какое мне дело, будешь или нет. Попался, — значит отвечай за свои поступки. Даже если не успел украсть, всё равно виноват, что сделал попытку, — мне было так приятно читать такую нотацию поверженному противнику, что я даже стал получать от этого почти кайф.

— Я правда больше не буду. Мы просто поспорили, что я принесу что-то из любого магазина без оплаты. Не верите?

— Ну, почему же, верю. У настоящей молодежи извращенное понятие о добре и зле, и его надо время от времени корректировать. Кстати, погоди-ка, я щас принесу… — и принес полицейскую дубинку, которую мне подарил когда-то друг. — Вот сейчас и пройдусь тебе по спине этим предметом, чтобы и не пытался более что-то красть.

Мне очень захотелось посмотреть в глаза этого молодого, судя по голосу, скота, и я откинул капюшон. На меня с ужасом смотрели глаза молодой женщины или девушки, что было трудно понять от недостатка света. К тому же и положение лицом вниз не благоприятствовало для разглядывания и идентификации.

— Вот сука! Ты думаешь, что я не буду тебя бить только потому, что ты девка? Ну, погоди! — я отошел к прилавку и принес несколько чистых тряпок. И как-то вот так смог напихать ей полный рот этих тряпок. — Это чтобы ты не орала, когда я буду на твоей спине вымещать всю свою злобу к мировому воровскому сообществу.

Потом я задрал ее куртку так, чтобы она закрыла от меня лицо и я не мог увидеть этих жалобных глаз. Под тканью рубашки нащупал женские груди и сжал их в ладонях. Интересное получается положение у меня. Если бы такая вот хозяйка магазина поймала меня «на горячем», то она месила бы мои яйца ногами, выбивала бы зубы и ломала челюсть бейсбольной битой, отрабатывала бы на мне связанном удары во все части тела и органы, до которых могла бы дотянуться. И никто бы ее не осудил, сучку. Ну, сказали бы, что «несколько» превысила необходимую оборону, например от страха, заслужила бы порицание от властей за искалеченного или кастрированного мужика или отделалась бы минимальным сроком или наказанием. Ну, он же мужчина!.. А если я прямо сейчас ломаю ей челюсть, оторву грудь или выбью глаз, то меня могут еще и тюрьму посадить.

Я распустил ей пояс на джинсах, расстегнул пуговицы и сдернул штаны с трусами до самых колен. Как раз удобное положение для разрисовывания задницы плетью: ни вскочить, ни убежать, ни ногами сопротивляться. Класс!.. Вот и подумать надо, чем же ее отстегать.

От ее головы раздалось интенсивное мычание. Она трясла головой, мотала ею из стороны в сторону, пыталась издать какие-то звуки. «Хорошо, что я ее не понимаю» — подумал я и крепко шлепнул ее по ягодице раскрытой ладонью. Шлепок получился громкий, ладонь просто обожгло. Могу представить себе ощущения на ягодице, если на ней сразу обозначился след моей пятерни.

Дамочка вздрогнула, взвыла, стала извиваться и мотать ногами, сгибая их в коленях. Ага! Проняло? Вот тебе еще по другой половине жопы!

Она опять завыла, задергалась. Я вынул изо рта импровизированный кляп и получил в лицо поток визгов и нечленораздельных криков. Пришлось опять заткнуть ей рот и подождать, пока она хоть немного успокоится.

— Ты думаешь, что на этой улице тебя кто-то услышит? Или если услышит, то постарается прийти на помощь? Да черта с два. Они еще и окна закроют, чтобы не слышать продолжения криков. И полиция пройдет мимо, т. к. им не хочется попасть в ситуацию, когда их обвинят, что они помешали бурному и «немного» шумному половому акту между супругами. И не попытаются вмешаться, пока тебя не найдут в виде холодного трупа целиком или расчлененную. Ну, расчленять я тебся не буду, — усмехнулся я, увидев опять бурную реакцию, — Но и жалеть мне тебя вот как-то не хочется. А давай я тебя просто отстегаю по заднице связкой веревок вместо плетки, да и отпущу на волю.

Опять мычание, мотание головой, дергания ногами. Хорошо, что руки защелкнуты наручниками, — она бы еще и руками жестикулировала. И я опять попробовал вынуть кляп изо рта.

— Пожалуйста, я Вас очень прошу! Не стегайте меня веревками! Это очень больно!

— А чем тогда, рейкой или битой? — усмехнулся я, сидя рядом с ней на полу. — Или так и оставить тебя безнаказанной? Уж раз попалась, то будешь отвечать.

— Нет, пожалуйста, давайте Вам мои родители выплатят выкуп, ну или мои друзья. Ведь это они со мной спорили, что я не смогу этого сделать.

— Ну, да, а родители вырастили такую дуру и тоже должны платить… — она закивала очень интенсивно. — А как ты сама может ответить или отработать мои нервы, что я потратил, выслеживая тебя по магазину, свалил и обездвижил тебя?

— Я не знаю. А что в таких случаях делают?

— А скажи-ка, ты девственница?

— Нет, не надо этого делать! Не надо! Я не девственница, но всё равно не надо!

Я снял с себя штаны, сел перед ее лицом и выставил в ее сторону свой инструмент.

— Как он тебе нравится?

— Не надо, прошу Вас, не надо. Вы хотите затолкать мне его в рот, а я могу вырвать на вас.

— Спасибо, что предупредила. В любом случае в рот надо давать по твоему желанию, чтобы не откусила. Я тебе его просто показал, чтобы ты знала, что в тебя сейчас войдет. Так нравится игрушка или нет? — а игрушка начала расти в размерах, удлинять и утолщаться на ее глазах.

— Я даже не знаю, что и ответить. Скажу нравится, и Вы скажете, что его место у меня между ног. Скажу не нравится, и Вы станете доказывать мне что он хороший, и тоже будете делать это у меня между ног.

— Правильно рассуждаешь, словно в университете училась.

— Так я и учусь в университете, — и она назвала престижный и самый дорогой в стране вуз.

Да, в такие ходят только дети очень богатых людей. У меня могут быть проблемы с ней. Ну да ладно… Я взялся за наручники на руках и приподнял их на некоторое расстояние от земли вместе с ней. Полюбовался, потом привязал к ним кусок веревки и продел ее через крюк на этом столбе. Получилось, что если я потяну за свободный конец, то она начнет подниматься вдоль столба, пока не станет сначала на колени, потом на ноги, а потом просто повиснет на этой веревке, обнимая столб. Прикольно.

— Хочешь повисеть на такой веревке без опоры на земле? — она замотала головой. — А зря. — и ухмыльнулся. — а ведь придется когда-то…

Потом я сместился к ее ягодицам и другой веревкой связал ей стопы. Ну, чтобы не сильно ими махала. Просунул под нее полицейскую дубинку и оторвал от пола ее таз. Вот, то что доктор прописал. Ноги у нее согнулись в коленях и она стояла на коленях перед столбом. Опуститься и снова лечь на пол не давала веревка, привязанная к наручникам.

— Давай поиграем? Я не сделаю тебе ничего больно, как ты боишься. Я просто сейчас с тобой поиграю, и если нам обоим эта игра понравится, то я тебя отпущу. Согласна?

— Какая игра? — но я не стал отвечать и просто засунул руку ей между ног, раздвинул их в области промежности, как мог, — а у худеньких это не проблема, — и стал тереть открытой ладонью по ее киске.

— Да что вы делаете? Да как так можно? Да что это за… — словом, она повозмущалась-повозмущалась и притихла. Организм наш хитро сделан в некоторых местах. Сначала она просто затихла, потом у нее повлажнело в месте массажа, потом стало просто мокро. Я воспользовался этим, раздвинул половые губы и устроил свои пальцы на клиторе. Ничего оригинального — обычный интенсивный массаж клитора. Она уже перестала просить меня прекратить мои действия и стала немного постанывать и вилять попкой в разные стороны. Знакомо ли ей такое состояние? — Всё равно не признается. Потому продолжаем. Я начал другой рукой вводить палец ей во влагалище. Некоторые платят в женских поликлиниках большие деньги за такие манипуляции и массаж влагалища, а тут приходится насильно навязывать такую бесплатную услугу! Ха-ха-ха! И эта услуга быстро возымела свое действие, — из нее стало выделяться больше прозрачной влаги, стала больше издавать новых стонов.

Я приподнял ее за «ручную» веревку еще выше, развязал ноги и окончательно сбросил с них штаны и трусы. Потом сказал обнять столб обеими ногами и сам сел чуть ниже, тоже обняв столб ногами. Потом стал медленнее опускать ее вдоль столба. Попал! Мой член с первого раза попал ей во влагалище. От неожиданности я выпустил из руки веревку, и женщина всем весом уселась на мой член, пропустив его глубоко внутрь. Ну тут уж я не виноват, — надо было обхватить столб покрепче ногами и руками и висеть так. Не смогла — я не виноват.

Я лег на спину и стал подбрасывать ее тазом вверх, после чего она снова впечатывалась задницей мне в лобок, поневоле вновь на всю глубину насаживаясь на мой член. Потом снова подбрасывал, и она снова сползала до упора. И так постепенно ускоряясь я и стал вести игру.

Но потом мне такая игра наскучила. Я опять положил ее на пол лицом вниз и вошел ей вовнутрь уже сидя на ней верхом. Вошел мягко и хорошо. Тогда я стал раскачивать сначала во все стороны, потом вправо-влево и вверх-виз одновременно. В какой-то момент я почувствовал, что она стала делать встречные движения и выпячивать свою попочку вверх при моих движениях вниз. А потом просто осталась в такой позе, — с выпяченной попкой вверх. Кончали мы вместе, бурно и с криками. Вот в такой момент и поймала моих соседей полицейская бригада, да еще под камерами наблюдения. Только я кончал в презерватив, а она изливала из себя обильную жидкость прямо на пол. Ну да ничего, — помою с хлоркой и специальной химией, и никакая полиция не сможет доказать потом, что она тут была.

— Хватит на сегодня? — спросила она.

— А ты устала?

— Ну те то, чтобы устала, просто руки от полицейских браслетов болят. Может быть развяжешь меня? Я не буду больше вырываться.

— Хорошо, развяжу, одевайся, — я мотнул головой на до сих пор валяющиеся на полу джинсы с трусами. — А то я передумаю и опять привяжу.

Я встал с пола, выбрал на полке бутылку и протянул ей.

— Вот, отдашь своим друзьям в доказательство, что выиграла.

— Спасибо. Так я пойду?

Я вывел ее черным ходом в переулок и указал дорогу, как выйти на большую улицу. В темноте в лабиринте переулков выйти она сможет, а вот найти потом этот черных ход среди множества идентичных дверей не сможет. И она ушла.

Когда я два дня спустя собрался подойти к дверям, чтобы запереть магазин, перед кассой появилась фигура в джинсовом костюме и помахала бутылкой очень дорогого вина, — у меня таких нет в магазине.

— А мне сегодня надо опять постараться здесь спрятаться, чтобы ты опять привязал меня к столбу?

Я улыбнулся, обошел ее и пошел запирать решетку.