Темные кабинеты. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев, 2021

На Ваше обозрение предлагаю первую книгу одноименной серии о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, – с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга – совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман, – это несколько повестей и рассказов о разных людях – мужчинах и женщинах – и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы фото, коллажи и стихи автора. Содержит нецензурную брань.

Торт

В кабинете еще вела прием врач со своей мед сестрой, потому я тихонечко прошел мимо них, чтобы не отвлекать, и присел на кушетку. Мой прием начинается сразу после них. Официально между приемами нет зазора даже на минуту. Я это знаю и потому спокойно сижу и смотрю, как они работают с больным. Просто так, потому что больше ничего не придумал, что делать.

Когда они закончили, в кабинет врывается Татьяна, чуть не сбивая с ног выходящего больного. У нее в руках какие-то сумки и средних размеров тортик.

— Привет, народ! У вас в коридоре пусто, потому давайте пить чай с тортом.

У нас народ в кабинете дружный и нормальный подобрался. Бумагу друг у друга не воруем, бланки не прячем и всегда пополняем общий их запас. А по причине того, что между концом-началом приемов нет зазора, то предыдущая смена всегда ставит чайник в конце своего приема, чтобы последующая могла чаю попить в начале приема. А последняя «смена» просто оставляет кипяченной воды в чайнике, если у кого-то утром будет «сушняк».

Вот потому для чая и не пришлось долго кипятить воду, а просто разлили кипяток по чашкам с сухим чаем. Пока разрезали торт, пока что-то, смесь вчетвером, говорили друг другу, чай и готов.

— Ну, колись, что у тебя сегодня за праздник.

— Да никакого праздника. Просто купила торт, сама съесть его не смогу, прибежала к вам, — Таня выглядела очень искренне, и дамы из прошлой смены были вполне удовлетворены этим ответом.

Мы «на скорую руку» попили чай, и прошлая смена начала прощаться.

— Таня, ты идешь с нами?

— Нет, я останусь на прием. Меня сегодня переставили на вечер. Моя врач в отпуске, а у него, — она показала в мою сторону, — мед сестра заболела.

— Понятно. Ну, тогда работайте, а мы пошли, — и дверь за ними закрылась.

— Давай, доедаем торт, — вдохновленно сказала мне Татьяна. Торта осталось много, и я даже вспомнить не мог, когда я последний раз ел столько торта, пусть даже и на двоих. — Давай, давай, не стесняйся. Это я для нас двоих купила.

— Не, ну, погоди. Сколько с меня?

— Брось. Я не только торт принесла, я и тебе кое-что принесла, — и начала выгружать на кушетку из сумки упакованные крупные помидоры. Такие помидоры у нас в магазине не продавались, а на рынке стоили чуть ли не половину моей зарплаты за килограмм. Я расхохотался. Дело происходило на сломе государственной власти, — да что там власти, сломалось государство, рассыпались все привычные устои, не платили зарплату, цены выросли в 50-100 раз и не стеснялись прогрессивно расти и дальше.

— Ты кого-то ограбила?

— Да нет же. Отнеси своим детям, пусть полакомятся. И еще принесу через пару дней. Я привезла из дома в общагу огромную «кравчучку» с этими помидорами. Там меня всегда ждут, и даже помогают доставить их мне на этаж в комнату. Я там их быстренько распродала, и оставила вот только эти для тебя. А жители общаги, — все мои постоянные покупатели. Потому они знают дни, когда я уезжаю домой и утром приезжаю, и все выстраиваются около комнаты.

— Здорово! И ты всё распродаешь? Самой хватает?

— Да, я на них уже смотреть не могу. И могу себе позволить что-то вкусненькое на выручку.

— А дочке.

— Не думай даже, — она открыла другую сумку и вынула сверток с детскими нарядами и стала мне их показывать (хвастаться). Там были платья, какие-то игрушки, сандалии и много чего еще. — Сандалии у нее протираются мгновенно. Эта шкода на месте сидеть не может, потому раз в одну-две недели сандалики приходится менять, а прошлые выбрасывать. А еще я сегодня накупила кучу мороженого, но сюда по такой жаре принести не могла. Потому сама съела. Ты кушай, кушай тортик, а то и он в такую жару пропадет до завтра. И я с тобой буду лакомиться.

Она уже давно переоделась и болтала, сидя за рабочим столом. Всё остальное она уже сложила в нишу шкафа. Под халатиком кроме трусиков ничего не было, а всё остальное было хорошо знакомо и потому не угадывалось, а виделось сквозь сильно обтягивающий на груди, поясе и ягодицах халатик.

Я выглянул за дверь. Было удивительно, что за это время никто не рвался в дверь. В полутемном коридоре никого не было, света не было, — только из окон проникал свет далекого не скорого заката. Никто не сидел под дверью, никто не сновал по коридору, — тишь да гладь.

— Что там такое? Надо сходить в регистратуру… — и не договорил.

— Никуда ходить не надо, — буквально оборвала меня на полуслове Татьяна. — Я сейчас расскажу, — и рассказала, во время ее рассказа то восхищался, то хохотал.

Заведующая ушла в отпуск. Ее прямой заместитель чуть-чуть поработал утром и смылся типа по тяжелым больным. Старшая сестра Тамара с утра лыка не вяжет и прячется от начальства, потом типа ушла в стоматологическую поликлинику. Врач, с кем работает Таня, тоже в отпуске. Валя, моя мед сестра, позвонила Тамаре, своей лучшей подруге и сказала, что заболела. Никто потом в суматохе ничего не вспомнит, и Валя пробудет дома несколько дней до выходных, после выходных зам заведующей тоже собирался в отпуск, и потом некому будет с нее спросить предъявить больничный лист. Хотели и Таню куда-то отправить, но она спросила, кто же будет на приеме со мной, и с облегчением назначили ее моей временной мед сестрой на время болезни Вали.

В регистратуре сейчас сидит практикантка, которая работает всего несколько дней и свято верит в щиты с графиками приема на стене. Когда Таня снимала время приема своей врача, то почему-то переставила утренние часы приема мне. Пришедшие утром на прием не нашли своей врача и рассосались по другим врачам, — а утром их много. Принимавший сегодня в одно со мной время врач Щеголев, — полноватый старый врач с больными ногами, — увидел, что меня переставили на утро вместо заболевшей другой врача и успокоился. Он даже покурить предупредить ко мне на верхний этаж не придет. В коридоре, где можно, Таня по пути в кабинет уже выключила свет и…

— Так мы теперь одни на весь этаж? И никто об этом не знает? — хохотал я. — И чем нам в таком случае заниматься?

— Доктор, у Вас очень много срочной бумажной работы, — чопорно сказала Таня, запирая дверь изнутри, чтобы Щеглов даже случайно не смог к нам попасть. — Вам надо заполнить сегодняшние карты после посещенных на дому больных, заполнить вызывной журнал участка и журнал приема больных участка в поликлинике за сегодня, заполнить стат талоны больных, которые сегодня пришли к нам на прием для стат отдела и для начальства, когда они спохватятся. А они спохватятся, когда будет пробел в документации.

— Умница, — расхохотался я. — Но я имел в виду не это. Что у нас на сладкое, — Таня указала на торт, — кроме торта, конечно.

— Доктор. Если мы будем заполнять документацию в темноте, то придется включить свет и привлечь внимание регистратуры, сторожей и врача Щеголева. И наша маленькая уловка вскроется. Лучше сладенькое, — такое и не такое, — мы оставим на после заполнения документов, тогда нам не понадобится много света. Разве не так? — и улыбка на всё ее чудесное лицо не покидала, особенно когда она сулила нам сладкое.

Мы быстренько сделали неотложные дела с бумагами, бланками и документацией, привели всё в порядок, после чего я обошел столы и сел перед ней прямо на стол.

— Какие дела нам предстоят теперь?

Халатик она давно весь расстегнула от жары, т. к. никого входящих мы не ожидали, а я так халат вообще не одевал. Потому картина, которая сейчас могла бы представиться случайному зрителю была приблизительно такая:

За столом пышногрудая мед сестра в полностью распахнутом халатике, а на столе перед ней сидит лицом к ней мужчина без рубашки и майки. Потом посторонний наблюдатель увидел бы, как эта пышногрудая сестричка расстегивает мужчине ремень и брюки, приспускает их и трусы, снимает их совсем и прижимается грудной клеткой к плотному торчащему органу. Сначала она просто гладит им поверхность между грудями, потом выпускает его и берется за свои молочные железы. Большими шарами грудей она сжимает мужской орган с двух сторон и начинает медленные движение вдоль этого органа вверх-вниз, вверх-вниз… Орган твердеет всё больше, как и соски дамы. Мужчина давно придвинулся ближе к ней тазом, а сам откинулся на вытянутые руки назад, закрыл глаза. Но этого даме показалось мало. Она стала время от времени освобождать орган мужчины от плена грудей о, обхватив его ладонью, повторять движения вдоль него вверх-вниз, вверх-вниз… Движения постепенно нарастали по амплитуде и скорости. Когда мужчина стал импульсивно вздрагивать, женщина нагнулась и взяла орган в рот, продолжая массировать его рукой вверх-вниз, вверх-вниз. При этом к движению руки кроме «вверх-вниз, вверх-вниз» добавились как-бы круговые движения.

Губы были сжаты, когда пропускали это богатство в рот. Продвинув его на некоторую глубину, дама замерла на несколько секунд, за которые успела снять халатик и бросить его в сторону кушетки, оставшись в одних трусиках. Но и в это время она не выпустила ничего изо рта.

Мужчина к тому времени уже выпрямился и попробовал управлять головой своей партнерши, надавливая ей на затылок. После неудачного толчка, когда она чуть не захлебнулась, закашлялась, дама молча отшлепала его по рукам и продолжила свои таинства без его рук. Т. е. глубоко насадила свой рот на его орган и приступила к фрикциям головой, помогая себе руками.

В момент, когда раздались приглушенные стоны мужчины, закатила глаза с не менее понятными наблюдателю стонами, приглушенными твердым «кляпом». Оба партнера некоторое время импульсивно двигались друг навстречу другу, пока не затихли.

Мужчина просто откинулся вдоль стола на спине, совершенно не заботясь о том, что его орган еще не принял позу павшего бойца, а женщина привстала и языком собирала единичные капельки, оставшиеся в его члене и выделяющиеся наружу. Делала она это столь удовлетворенно и вдохновенно, что сторонний наблюдатель и особенно наблюдательница, если бы они были на самом деле, и сам бы не устояли, наверно… Но их не было и не могло быть, потому они ничего и не могли сделать.

Некоторое время сотрудники пили почти остывший чай и активно поедали торт. Сладкое заедали сладким. Что было слаще, — кто знает?

Солнце постепенно садилось, света в кабинете становилось всё меньше и меньше.

— Ты представляешь, что этот свет точно так же ослабевает по всем кабинетам, и светлые кабинеты становятся ТЕМНЫМИ КАБИНЕТАМИ? — они расхохотались оба. — И во всех темных кабинетах могло бы происходить такое, такое…

— А хочешь заняться любовью в кабинете заведующей? — перебила меня Таня. — Я сегодня выпроваживала Тамару, старшую сестру, и когда запирала за ней дверь кабинета, то случайно положила ключ от кабинета заведующей себе в карман.

— Случайно? — опять расхохотался я.

— Ну не нарочно же, — тоже со смехом ответила женщина. — Так идем?

Ей и самой хотелось такого приключения. В халатах, как и положено, заговорщики чинно прошли к кабинету начальницы, ключи от которого у них оказались, и внешне совсем спокойно его открыли и вошли. Свет зажигать они не стали, а просто заперлись изнутри и, повесив халаты на вешалку у дверей, занялись друг другом. Пухленькая хохотушка прыснула в кулак, когда мужчина посадил ее на стол заведующей и с размаху вошел в нее. Они, так обнявшись, «потерлись» друг об друга, но потом он поднял ее за ягодицы, не выходя из ее тела и перенес женщину на стол старшей сестры, ее непосредственной начальницы. Женщина снова прыснула в кулак. И это место ей понравилось даже больше. Но она выскользнула из рук и со стола и перевернулась на живот на том же столе. Мужчина всё понял и не противился ее решению. Так же быстро он вошел в нее, прижав ее ноги своими ногами к столу Тамары. Быстрые движения, опасная обстановка, озорная ситуация и сильное желание привело к тому, что они быстро кончили.

Отдышались на кушетке, потом подложили под голову женщине большую пачку амбулаторных карт, а под таз проверочных журналов, они некоторое время кувыркались на кушетке. То она снизу, а он сверху, то он снизу, а она сверху. Эти уже более физкультурные упражнения, чем занятие любовью, закончились тем, что они опять дружно кончили, но рассыпали по полу амбулаторные карты и журналы контроля и учета всего и всех.

— Скажу ей завтра, что она сама зацепила на выходе и рассыпала, — смеясь предложила Таня. И это было лучшим решением, чем собирать эти все карточки в уже сгущающейся темноте в чужом кабинете.

— А как она сюда зайдет без ключа?

— А я утречком повешу ключ на доску в регистратуре, и она там его и найдет.

— Всё-то ты предусмотрела!..

Мы опять чинно прошли в свой кабинет, доели остатки торта, — для восстановления сил, конечно. Для пользы, а не корысти ради. Привели себя в порядок. Потом аккуратно прокрались мимо дремлющей практикантки в регистратуре и выпорхнули на улицу.

Когда я оглянулся на здание поликлиники, то окна на самом деле выглядели темными. Значит и кабинеты за ними были темными. Это точно, уж поверьте.