Темные кабинеты. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев, 2021

На Ваше обозрение предлагаю первую книгу одноименной серии о любви, о сложных отношениях между женщиной и мужчиной с точки зрения мужчины. Книга о самом сокровенном, даже интимном, – с глубоким анализом сокровенного и интимного. Моя новая книга – совершенно новый для меня стиль и тема. Это не роман, – это несколько повестей и рассказов о разных людях – мужчинах и женщинах – и их отношениях. С разных сторон и с разных точек зрения. Новый для меня мир человеческих межполовых отношений… Использованы фото, коллажи и стихи автора. Содержит нецензурную брань.

Бухгалтер

В тот день я не вернулся в супермаркет. Сначала поехал в местную сауну, потом просто катался за городом и смотрел на вечернюю природу. Не хотелось после такого бурного окончания прошлого дела портить ощущения новым делом и не столь приятными разговорами. Возможно, что директор меня и не ждал уже, думая, что я уехал. Я так думаю потому, что когда я появился в начале рабочего дня, он посмотрел на меня как-то удивленно.

Я потребовал, чтобы его секретарша провела меня в бухгалтерию, но он пошел провожать сам. Там он меня представил и предупредил, чтобы предъявили все требуемые документы и дали все-все исчерпывающие ответы на все вопросы.

Утроился я в кабинете главного бухгалтера, — добротной пожилой женщины в старинных очках с роговой оправой. Попросил дать мне в помощь пока одного сотрудника и более не мешать. В процессе знакомства с документами я обратил внимание на ряд списаний товаров в самых разных отделах супермаркета, подписанных одним и тем же лицом. Выяснилось, что это лицо, — первый заместитель главного бухгалтера. Я сравнил графики работы и выяснилось, что эти списания происходили в те дни, когда главного бухгалтера не было на работе. И последнее списание было как раз вчера в конце дня. По рации я попросил директора прекратить любой вывоз со склада или из любых помещений супермаркета.

Объяснение таких совпадений списания и отсутствия товаров самой заместителем главного бухгалтера было до жути простым: «Так совпало». Все товары были списаны как брак или некондиция. Но поставщику товара не было предъявлено никаких рекламаций, экспертиза была только один раз и потом представлялась во всех партиях товаров.

После анализа склада в присутствии этой заместительницы сама глав бух и начальник склада обнаружили списанные товары, которые еще не успели вывезти. Все они были заявленного производителем высокого качества.

Всё это было занесено в акты и протоколы, после чего я заперся с «виновницей торжества» в кабинете директора.

— Вы меня арестуете? — но не сказать, что у этой чопорной старомодно, но дорого одетой даме среднего возраста было сильное разочарование на лице. Я не разрешил ей курить в моем присутствии и она украдкой посматривала на выложенные ранее на стол пачку сигарет и зажигалку.

— Вы можете внятно объяснить мне сложившуюся ситуацию со списаниями?

— Мне приносили документы на подпись, я не всегда их досконально проверяла — документы и товары — и подписывала. И совершенно не задумывалась…

— Это всё сказки. Я выявил несколько десятков таких списаний, из-за которых данное наше подразделение приближается к признанию убыточным и принятию решения о его ликвидации. Я до конца не посчитал суммы всех убытков, но списанное вчера тянет на вполне приличный срок за решеткой с полной конфискацией. Что скажут Ваши дети и муж, когда их выкинут из жилья?

— Мужа и детей у меня нет, потому ничего не скажут, — она грустно улыбнулась. — Я могу вернуть большую часть украденных денег, а за то, что были понесены финансовые потери, отвечу перед законом.

— Скажите, вы так уверенно выглядите, что у меня закрадывается сомнение, всё ли я знаю.

— Я тоже знаю не всё, — только то, что Вы нашли, — и вдруг показала мне на стену глазами. — Но за чужие ошибки или преступления отвечать не могу, потому что о них ничего не знаю.

— Тогда дальнейший Ваш допрос будет протекать в полиции с фиксацией и протоколом, — ответил я ей громко и дал понять глазами, что я ее понял. — Сами напросились.

Так, дамочка однозначно дала мне понять, что нас слушают. Но, судя по выражению лица, когда она повела глазами по стенам, не видят. Надо перенести разговор в другое место. Я позвал директора по рации.

— Я забираю эту сотрудницу в полицию, там я продолжу с ней разговор. Если мне понадобятся свидетели, я приглашу их через вас.

Даму проводили в мою машину мои охранники, а я вместе с директором опечатал бухгалтерию собственным жетоном. Двое из моей охраны остались ее охранять.

Поехали мы, конечно же не в полицию, — сведения могли быть важнее, чем наказание виновницы, — а в гостиничный номер отеля семьи, где я по телефону снял дополнительный защищенный номер, объяснив ситуацию управляющему отеля. На рецепшене предъявление жетона вызвало легкий ажиотаж, после чего меня вместе с «арестованной» и охраной провели в хозяйский пентхаус, уверив, что здесь максимальная защита от «прослушки».

— Спасибо, что поняли меня, — сказала бухгалтер, садясь напротив меня за столом в кабинете пентхауса. — И отдельное спасибо за то, что распорядились снять с меня наручники, — показала она на лежащие на столе оковы.

— Не проблема. Вы вряд ли представляете себе на сколько приятнее общаться со свободными людьми, чем с крепко зафиксированными.

— Позвольте с Вами не согласиться. Или дать уточнение, что в некоторых ситуациях это добавляет остроты и удовольствия, — я сделал себе отметку в мозгу, чтобы позднее уточнить, какие это имелись в виду ситуации и улыбнулся.

— Десерт на потом, а пока о делах. Что Вы можете рассказать мне о интересующем меня вопросам?

— Что Вы хотите знать?

— Откуда Вы узнали о прослушивании кабинета начальника? Это было и раньше?

— Нет, ранее не было. Но после Вашей вчерашней беседы с воровкой, когда он изнывал от любопытства, то уже вечером привез каких-то мастеров, которые и установили оборудование для «прослушки». Как в воду смотрел, что Вы повторно будете вести разговор в его кабинете.

— Что еще можете рассказать?

— Ответов много. В зависимости от вопросов.

— Давайте не будем играть словами и понятиями. Я не буду угрожать Вам полицией, я просто сдам Вас туда без зазрения совести. Мне нужна информация, которая позволит осудить и посадить максимальное число людей из числа сотрудников этого магазина.

— Да, после Вашей вчерашней «посадки» гудит не только персонал магазина, но и пол городка. Думаю, что нам не избежать потока желающих устроиться на работу на вакантные должности.

— Я предпочитаю слушать не рассуждения, а факты. А там будем говорить и о их, и о Вашей дальнейшей судьбе.

— А факты таковы… — и она начала рассказывать (а я быстро записывать) о том, кто какую имеет роль в расхищении имущества концерна. Замешаны были все, — от директора до самых младших продавцов и кассиров. Каждый старался вынести себе максимальную пользу для себя: крали, списывали, приводили в негодность оборудования для найма мастеров-ремонтников из своих близких и друзей, заказывали ненужные услуги извне за «откат» и т. д., и т, п, и пр. Меня поразили даже на масштабы этого всего, а что один человек смог в этом разобраться и так много знать обо всех происходящих процессов.

— И как Вы это всё видели?

— Да глаз у меня такой наметанный. Я молчу, но вижу. А подписание документов на списание — это мне было в качестве акта «замазать», чтобы молчала. Вчера это было особенно актуально, потому что Вы были в опасной близости от меня. И мне надо было обязательно напомнить, что мне выгоднее молчать. Как-то так…

— И почему Вы не молчали?

— Да как-то надоело жить в говне, грязи. Стало как-то обидно, когда я сидела перед Вами за столом. Взрослая, вроде, женщина, но чувствовать себя проштрафившейся школьницей. И если бы только за яблоки в соседском саду, а то «замазана» на определенный срок тюремного заключения…

— Понятно, — я попросил охранников вывести ее в соседнее помещение, чтобы она не слышала моего разговора с Ириной.

По телефону вкратце описал нанимателю ситуацию, получил «добро» на санкции, и начал действовать. Закрыл магазин, с помощью официальных заявлений в полицию арестовал всех причастных сотрудников, начал расследование и аудит несколькими сторонними фирмами (на самом деле тоже из числа фирм семьи).

Поздно вечером я вернулся в гостиницу и только теперь вспомнил, что свою утреннюю собеседницу оставил в номере. Нашел я ее там же в компании охранника. Тот приковал ее наручником к столу, на столе были остатки ее ужина, а сама она слегка дремала. Я отпустил охранника в комнату охраны.

— Есть хорошие новости, — подняла она голову.

— Есть. Уже на предварительных шагах расследования выявлены ряд хищений, которые привели к полному закрытию магазина и отстранению с последовавшим арестом большинства персонала. Вы дали правильные наводки и я хотел бы Вас отпустить домой.

— Но Вы понимаете, что мне теперь в этом городе…

— Я понимаю. Я понимаю, что только в этом отеле для Вас более-менее безопасно. Но отель не будет проводить акции «охраны свидетеля», потому предлагать Вам номер в этом отеле не могу. Это будет опасно для Вас.

— И что мне делать вот так среди ночи?

— Я могу предложить Вам переночевать на диване в гостиной этого номера, там есть и постель на такие случаи. А утром на свежую голову будем решать, как Вам помочь далее.

— Я согласна. Если Вы снимете с меня очередную пару наручников, — и показала мне прикованную руку. Н-да! Первую пару наручников я положил вместе с ключом в верхний ящик стола, а охранник приковал ее новой парой. У меня прямо-таки складывается целая коллекция этих железок.

Я принял душ и улегся в постель. Не спалось. В голове крутились события последних дней. Если моя жизнь станет такой бурной, то надо потребовать дополнительные выходные.

В дверях стояла бухгалтер. Вот не помню я ее имени, да и ладно. На ней был дежурный гостиничный пеньюар из комплекта постельного белья. В руках на подносе была открытая бутылка шампанского и два фужера.

— Я похозяйничала без вашего разрешения и открыла бутылку из бара. А пить сама как-то не привыкла. Разделите компанию? — и не дожидаясь разрешения поставила всё принесенное на прикроватный столик, а сама забралась с ногами на кровать. Она осторожно разлила напиток в фужеры, один протянула мне, а сама стала любоваться поднимающимися пузырьками, ловя лучик света из приоткрытой двери.

— За Вас и вашу новую жизнь, — сказал я и махнул ей рукой с напитком и приготовился выпить, когда она потянулась своим фужером к моему, для чего практически прилегла поперек кровати. Не поднимаясь она выпила содержимое до дна и перевернулась на спину.

— Спасибо за пожелание и тост. Боюсь, что я бы не выбралась без Вашей помощи из этой катавасии. Особенно потому, что они подставляли всех сознательно, чтобы «замазать», сделать сообщниками. Сопротивляться этому означало потерять работу. Не сопротивляться — попасть в тюрьму. И что прикажете действовать?

— Знаете, у меня за двое суток столько впечатлений об этом филиале, что даже думать не хочется о возможных вариантах. Я понимаю, что Вы продолжаете думать о своем будущем. А я думаю о предложении, которое хочу Вам сделать.

— Какое?

— Я еще не принял решение, да и не сформировал еще для себя до конца его суть. Об этом поговорим завтра утром или к вечеру. Надеюсь, что я к тому времени созрею для разговора.

— Предлагаете мне идти в гостиную спать?

— Можете пока поболтать со мной, если хотите, но только не о работе.

— А о чем? Простите, я немного замерзла, — и она забралась ко мне под одеяло. — А о чем?

— Я не знаю. Мне в настоящее время просто лень думать, лень говорить, лень размышлять. Я хочу спать и не могу заснуть почему-то. Нет внутреннего напряжения, но и покоя внутри нет, расслабления.

— Для человека, которому лень говорить, вы сказали слишком большую речь. Не хотите говорить, — молчите и слушайте, — и она стала читать наизусть «Евгения Онегина». Сто лет, как мне кажется, я не читал и тем более не слышал это произведение. Я уже не помнил большинство текста. Текли минуты за минутами, а она всё читала и читала его вслух. Словно для усиление эффекта от поэмы она стала сначала трогать, потом гладить меня по грудной клетке. Голос действовал не усыпляюще, а как-то расслабляюще. Ее рука не встретив отказа стала гладить меня под одеялом всё ниже и ниже. Добралась до резинки трусов и проникла под них.

Я открыл глаза и встретился в полутьме с ее глазами. Она читала вдохновенно и азартно с таким выражением, что просто казалось, что сама жила или живет в те времена. Словно досконально знает всю атмосферу того времени. Потом она откинула покрывало, под которым мы оба лежали и сняла с меня единственную одежду, которая на мне была. Она забралась на меня верхом, и оказалось, что под тонким пеньюаром больше ничего не было. Наши половые органы, как оказалось, уже были готовы для соития и начали медленно соединяться всё глубже и глубже под мерные покачивания в такт читаемому стиху. Такое я точно никогда не испытывал и не предполагал: совокупление под поэму Пушкина, читаемую наизусть партнершей. Это на столько зажигало, что я кончил достаточно быстро. Несколько минут я лежал под ней без движения, продолжая слушать Пушкина, но потом выбрался из-под нее и пошел в душ.

Когда я вернулся, она лежала на животе, широко раскинув по подушкам руки, и мне пришла интересная идея. Я прошел в кабинет, тихонько взял из стола наручники. В спальне я обнаружил, что постель уже чистая, а партнерша плещется под душем. Она пришла закутанная в большое полотенце, сбросила его около кровати. Потом забралась на нее ногами и стола надо мной, то ли разглядывая меня в полутьме сверху вниз, то ли показывая мне свои прелести снизу вверх.

Я похлопал по поверхности постели открытой ладонью, и она послушно легла лицом вниз. Сев верхом, было не сложно приковать ее к массивной спинке в головах кровати, разведя руки на всю ширину кровати. Она не сопротивлялась. От интересной и необычной ситуации мой конь уже стоял.

— И что там происходило дальше? — спросил я ее про Онегина.

И она продолжила чтение с того места, на котором прервалась ранее. А я сдвинулся ниже ее таза до самых бедер и вошел между ее губ, теперь сам мерно покачиваясь под ее — точнее Пушкина — размеренные звуки стихов. Очень, ну очень возбуждающе. Партнерша стала приподнимать мне навстречу свой таз, стараясь сделать так, чтобы я проникал как можно глубже, а сама стала словно немного обжимать мой орган мышцами своего органа. И ни на минуту не прекращала чтение Пушкина. В кульминационный момент своих фрикций я бурно кончил и мне показалось, что она тоже кончила, когда вдруг затихла подо мной. Я полежал на ней немного, потом отстегнул браслеты и снова пошел в душ первым. По возвращении постель была снова поменяна, и я заснул мертвецким сном, не дождавшись возвращения бухгалтера из душа.