Каникулы разума. Колдовство, ведьмы, одержимость

Борис Филин

Cборник «КАНИКУЛЫ РАЗУМА: Колдовство, ведьмы, одержимость» состоит из 4 небольших очень старых книг, переведенных с английского языка на русский: Эдмунд Голдсмит. Дьяволы из Лудуна. (1634 г.); Джон Фиске (1842–1901). Колдовство в деревне Салем; Коттон Мэзер (1663 –1728) Памятные Провидения; Инкрис Мэзер (1639 –1723) Замечательные Провидения; и дополнен книгой В. В. Антоновича (1834–1908) Колдовство. Документы–Процессы–Исследования.

Часть I

В начале 17-го века викарием Лудуна был Урбен Грандье. К тем талантам, которые ведут к успеху в этом мире, этот человек присоединил извращение морали, которое обесчестило его имя. Его поведение привело к появлению у него многих врагов. Это были не просто соперники, но мужья и отцы, некоторые из которых занимали высокие посты и были возмущены тем позором, который он навлек на их семьи. Это был удивительно гордый человек, который упорно искал во всем свою выгоду, обладая удивительной способностью к интригам. Его беззакония сделали его бичом города, главным викарием которого и самым большим скандалистом он был в одно и то же время.

Об этом свидетельствуют полученные многими отцами семейств разрешения помогать в богослужении в каком-либо другом приходе, а также предоставленные им разрешения принимать таинство от какой-либо другой руки¹.

Но что было еще серьезнее, так это то, что, настроив против себя так много людей, он сумел создать свою собственную грозную партию, состоящую почти полностью из гугенотов², а это уже входило в юрисдикцию епископа. Парламент передал дело в суд Пуатье. Грандье получил возможность встретиться лицом к лицу со своими противниками благодаря друзьям, которые у него были в округе. Это доказывает следующий факт.

Среди других свидетелей по этому делу два священника, Жерве Мишен и Луи Були, показали, что они нашли Грандье лежащим на земле с женщинами и девушками в Его Церкви, ворота которой были заперты; что несколько раз, в неурочные часы, как днем, так и ночью, они видели, как женщины и девушки приходили к нему в комнату; что некоторые оставались там с часу дня до полуночи и что их ужин приносили туда их служанки; которые обычно сразу же уходили; что они также видели его в Церкви с широко распахнутыми дверями, и что некоторые женщины, войдя, тотчас же закрыли их.

Такие свидетельства были для Грандье полной гибелью, и потому его друзья перевернули небо и землю. Они прибегли к подкупу и угрозам в адрес священников и добились от них опровержения своих показаний. Рене Грандер, брат обвиняемого, написал опровержение собственноручно, как было впоследствии установлено, и оба священника подписали его. Это доказательство было уничтожено, и интриганы не имел особых проблем в отмене судебного разбирательства, к выгоде Грандье. Суд Пуатье вынес оправдательный приговор по предъявленным ему обвинениям. Торжество лжи было столь явным, что он оскорблял своих врагов и обращался с ними с подчеркнутым презрением, а не так, как если бы он был совсем «не в своем уме», но ему еще предстояло предстать перед трибуналом архиепископа бордоского, к которому он обратился. Его друзья снова встали на его сторону, и он добился второго оправдания и приказа восстановить его во всех его обязанностях (22 ноября, 1631 года). Приговор содержал предупреждение ему «вести себя хорошо и прилично, согласно священным декретам и каноническим уставам».

В то же время архиепископ, видя враждебность противников, решил, что для Грандье будет лучше и безопаснее сменить место жительства, и посоветовал ему уехать из города, где на него смотрели с такой неприязнью.

Грандье не счел нужным последовать совету или подчиниться приказу: некоторые из его сторонников, смотрели на его оправдание, как на триумф, и возвратились в Лудун с лавровой ветвью в руке только для того, чтобы оскорблять своих противников.

Нейтральные люди были шокированы столь нескромным поведением, его враги были разочарованы, и даже друзья винили его. Не останавливаясь ни на мгновение, он принялся за работу, чтобы закрепить свою победу над своими противниками. Он не был удовлетворен тем, что получил полновесную порцию меда. Он решил отомстить, насколько это позволит ему закон; и готов был преследовать в судебном порядке всех, кто предпринял против него шаги, и требовать возмещения различных расходов, в том числе оплату расходов на свою реабилитацию, как того требовал приговор архиепископа Бордо. Напрасно его лучшие друзья употребляли все средства, чтобы отвратить его от столь неблагоразумного замысла: Бог, намеревавшийся отсечь этого гангренозного члена от тела своей Церкви и сделать из него пример, памятный на все века, оставил его на произвол своей собственной слепоты. Тем не менее, во время всех этих событий никто не слышал о магии, и до сих пор никому и в голову не приходило заподозрить его в этом преступлении.

Шесть лет назад в Лудуне был основан монастырь монахинь ордена Святой Урсулы. Эта община, как и всякое новое учреждение, находилась в несколько стесненных обстоятельствах, хотя социальное положение ее членов было хорошим. Большинство из них были дочерями дворян, в то время как остальные принадлежали к лучшим «буржуа» страны. Хорошая репутация нового ордена (а ему еще не исполнилось и пятидесяти лет), и высокий престиж, которым он пользовался в Лудуне, также привлекли к нему большое количество учениц. Таким образом, благодаря этому монахини могли сводить концы с концами и уверенно смотреть в будущее.

Мать-настоятельница, г-жа де Бельфиль, дочь Маркиза де Коза, состояла в родстве с г-ном де Лобардемоном, государственным советником и впоследствии интендантом провинции Турень, Анжу и Мэн. Госпожа де Сазилли была родственницей кардинала де Ришелье. Обе дамы де Барбезье, сестры, принадлежали к дому Ногеров. Мадам де Ла Мот была дочерью Маркиза де ла Мотт Бараса из Анжу. Была еще некая мадам Д'Эскубло, из того же рода, что и архиепископ Бордо. Таким образом, они могли тешить себя мечтами о будущих успехах, когда им случилось потерять своего прежнего настоятеля Мусо, который отвечал за их духовное благополучие.

Теперь нужно было искать преемника. Грандье, никогда не имевший никакого отношения к монастырю, тем не менее предложил себя в качестве кандидата. Это предложение было с презрением отвергнуто, и настоятельница, госпожа де Бельфиль, сильно поссорилась с одним из своих друзей, который уговаривал ее назначить этого священника. Выбор монастыря пал на каноника Миньона, человека значительных заслуг, у которого духовные дары были равны интеллектуальными. Грандье, уже отчаявшийся в собственной неудаче, был еще больше раздосадован назначением Миньона. Контраст во всех отношениях между его характером и характером каноника был слишком велик, чтобы можно было ожидать какого-либо другого результата. Всякий честный человек гордится безупречностью своей профессии и не может благосклонно смотреть на коллегу, который ее позорит, и говорить о нем благосклонно. Итак, викарию нечего было ожидать от каноника, который был очень близок с епископом³, и ему уже было известно мнение Миньона, высказанное во время первого процесса. Эти обстоятельства вряд ли могли заставить Грандье благосклонно взирать на своего удачливого конкурента, и поэтому он решил завалить работой духовника и его исповедующихся.

Из всех функций, которые должен выполнять священник, ни одна не требует такой деликатности обращения, как исповедь⁴!

Она становится еще более деликатным, когда речь заходит о совести монахинь. Тревога новоиспеченного духовника в такой ситуации была легко понятна Грандье, и он постарался утешить себя за неудачу в получении желанной должности.

Как бы то ни было, в стенах монастыря стали проявляться необычайные симптомы у монахинь, но они были замалчиваемы, насколько это было возможно, и не были известны за пределами стен. Поступить иначе означало бы нанести новому учреждению серьезный удар и погубить его при рождении. Это понимали монахини и их духовник. Поэтому было решено действовать в величайшей тайне и излечить или, по крайней мере, смягчить зло.

Они надеялись, что Бог, тронутый терпением, с которым было вынесено наказание, сам, по Своей милости, пошлет им лекарство.

Это было все, что могло придумать благоразумие, но человеческое благоразумие, всегда бесконечно ограниченное в своих воззрениях; Божественное благоразумие-совсем другое дело. Бог решил, что тайна беззакония больше не должна лежать погребенной. Как церковь, при своем рождении, получила большой кредит через подобные события⁵, так и в данном случае, это послужило возрождению веры истинно верующих, и так будет снова в будущих временах.

Лудуну было суждено увидеть события такого рода, чтобы просветить тех, чья совесть, хотя и искаженная, сохранила некоторые остатки изначального добра, и чтобы ослепить души, омраченные гордыней, и сердца, полные разврата.

Как обычно бывает, экстраординарные признаки, проявляющиеся в лицах монахинь, принимались за последствия половой болезни. Но вскоре возникли подозрения, что они происходили от сверхъестественных причин.

Таким образом, монахини, наняв аптекарей, а также врачей телесных и духовных — священников, были вынуждены обращаться к мирянам, ибо духовник их уже был бессилен помочь. Их было семнадцать человек, и все они оказались либо полностью одержимыми, либо частично под влиянием лукавого.

Все это не могло произойти без того, чтобы по городу не распространились какие-нибудь слухи; смутные подозрения распространились по всему городу. Если бы даже монахини хранили эту тайну, то их скромные средства вскоре были бы истощены чрезвычайными расходами, которые они должны были бы понести, пытаясь скрыть свое горе, и вместе с количеством людей, занятых их исцелением, это должно было сделать дело более или менее публичным. Тот факт, что они были одержимы бесами, изгнал всех из их монастыря, как из дьявольской обители, даже тех, кто были их лучшими друзьями. Другие же смотрели на этих женщин как на сумасшедших.

Сначала у них отобрали учеников, большинство их родственников отказались от них, и они оказались в глубочайшей нищете. Среди самых ужасных страданий они были вынуждены трудиться своими руками, чтобы заработать себе на хлеб. Но самым замечательным было то, что правило общины никогда не нарушалось. Они никогда не прекращали свои религиозные обряды, и никогда не прерывалось богослужение. Всегда объединенные, они сохраняли нерушимыми узы милосердия, которые связывали их вместе. Их мужество никогда не ослабевало, и когда припадок проходил, они обычно возвращались к своей работе или посещали службу в Церкви с той же скромностью и спокойствием, что и в прежние счастливые дни. Я знаю, что злоба не будет довольна такими приятным обстоятельствами. Но это низменное чувство, слишком естественное в человеческом сердце, должно быть изгнано оттуда всеми честными людьми, которые знают его несправедливость. Сама вероятность говорит в пользу наших утверждений. Ибо когда Бог позволяет нам быть столь жестоко атакованными нашим общим врагом, это является как бы испытанием для нас самих, чтобы освятить нас и поднять нас до высокой степени совершенства, и одновременно он готовит нас к победе и дарует нам чрезвычайную благодать, которую мы должны только усвоить и извлечь пользу.

Пришлось прибегнуть к экзорцизму. Одно это слово является для некоторых людей предметом насмешек, как если бы было ясно доказано, что религия — это просто глупость, а вера Церкви — басня. Истинные христиане

должны презирать этих ухмыляющихся самозванцев. Когда был применен экзорцизм, Демон вынужден был проявить себя. Он начал с того, что вызывал у этих девушек самые ужасные конвульсии; он дошел до того, что поднимал с земли тело настоятеля, который проводил обряд, и отвечал на тайные мысли, которые не проявлялись ни словами, ни какими-либо внешними знаками. Когда его спросили в соответствии с предписанной ритуалом формой, почему он вошел в тело монахини, он ответил, что это было из ненависти. Но когда его спросили, как зовут колдуна, сотворившего все это, он ответил, что это Урбен Грандье. Каноника Миньона и его помощников охватило глубокое изумление. Они действительно смотрели на Грандье как на скандального священника, но никогда не думали, что он виновен в колдовстве. Поэтому их не удовлетворял один единственный вопрос: они повторяли его несколько раз и всегда получали один и тот же ответ.

Примечания к I части

¹ Наш автор старается не упоминать о том, что епископ епархии был самым большим врагом Грандье.

² Гугеноты — так называли первых приверженцев Реформации во Франции. Происхождение этого слова было по-разному объяснено, но оно, скорее всего, было введено из Германии как искажение немецко-швейцарского Eidgenossen — союзники или те, кто связан клятвой. Как и многие другие имена, он был сначала дан оппонентами как знак упрека, а затем стал обычным названием. Движение Реформации возникло во Франции в начале XVI века; и в то время, когда Лютер отстаивал ее принципы перед парламентом Вормса, Бриконне, Лефевр и Фарель ревностно трудились во Франции над тем же самым делом. Поначалу новые доктрины, которые, казалось, были направлены главным образом против явных грехов и развратов духовенства, пользовались снисхождением короля Франциска I. а его сестра Маргарита Валуа, королева Наваррская, была активным сторонником этого дела. Однако по мере развития событий тревога и гнев духовенства становились все сильнее, и поскольку некоторые из его проявлений оскорбляли короля, были предприняты решительные усилия, чтобы искоренить их с помощью огня и меча. В 1535 году в Париже состоялась торжественная процессия в защиту веры, в которой король шел с непокрытой головой и нес свечу; в ходе этого процесса шесть лютеран были сожжены, им отрезали языки и прикрепили их к подвижной виселице, которая попеременно поднималась и опускалась над огнем, зажженным внизу. За этим последовали многочисленные казни подобного рода и еще более массовые убийства; но, несмотря на эти преследования, число тех, кто следовал принципам Реформации, постоянно увеличивалось. Под влиянием Кальвина, который проявлял очень большой интерес к деятельности Реформации во Франции, французские протестанты около середины XVI века начали организовываться в церкви и объединять эти церкви в группы или районы для целей взаимной помощи и консультирования. Первая французская протестантская церковь была основана в Париже в 1555 году, и очень скоро после этого другие были установлены в большинстве крупных городов Франции, где принципы Реформации обрели последователей. Эти церкви были основаны по Пресвитерианской форме, пастырь был назначен лидером, старейшины и диаконы помогали в управлении и богослужении. Каждая церковь была независима от остальных, хотя несколько церквей могли объединиться в любое движение для их взаимной выгоды или для содействия их общему делу. Первый съезд реформатских церквей состоялся в Париже в 1559 году. На этом собрании, куда одиннадцать церквей послали своих представителей, было составлено и издано исповедание веры и ряд дисциплинарных статей, которые с небольшими изменениями стали впоследствии доктринальными и церковными стандартами протестантов Франции. Число гугенотов в этот период трудно оценить, но, по словам Безы, их было не менее 400 000, и в партию входило около трети дворянства Франции. Однако преследования Римско-католической партии становились все более жестокими и невыносимыми по мере того, как росло число протестантов, и в конце концов, доведенные до отчаяния, гугеноты взялись за оружие для своей собственной защиты и попытались изменить правительство, чтобы получить свободу вероисповедания. В феврале 1560 г., на собрании в Нанте они решили обратиться с прошением к королю Франциску II, где потребовали свободы вероисповедания и устранения двух братьев, Франциска герцога де Гиза и Карла Лотарингского, кардинала и архиепископа Реймского, которые были настоящими правителями королевства и первыми в гонении. В случае отказа собирались захватить особу короля и назначить своего собственного вождя, принца Бурбонского Конде, генерал-губернатором королевства. Заговор полностью провалился, и была совершена ужасная месть: около 1200 гугенотов были убиты без расследования или суда, их тела были брошены в Луару, пока поток почти не был перекрыт трупами. В январе 1562 года, вследствие политических перемен во Франции, Екатерина Медичи была вынуждена рассчитывать на помощь протестантской партии в защите своего несовершеннолетнего сына Карла IX, и был издан указ, который давал гугенотским дворянам право свободно исповедовать свою религию в своих собственных поместьях. Всего через несколько месяцев после этого группа гугенотских богомольцев в маленьком городке Васси, что в провинции Шампань, подверглась нападению герцога де Гиза и его сторонников; шестьдесят человек были убиты на месте, а еще 200 тяжело, некоторые смертельно ранены. За эту бойню он был встречен с одобрением парижским народом. Молодой король и королева-мать провозгласили протестантов мятежниками против королевской власти. Последние сплотились вокруг знамени, поднятого Конде в Орлеане, и началась гражданская война, которая опустошала Францию почти тридцать лет. Вначале гугеноты потерпели поражение при Руане, 19 сентября 1562 года, и снова при Дрю, 19 декабря того же года. В 1563 году был заключен Амбуазский договор, но его условия не были соблюдены ни одной из сторон, и вскоре война была возобновлена, гугеноты были снова разбиты 10 ноября 1567 года в Сен-Дени. Подкрепленные помощью Германии, они могли угрожать Парижу, но их лидер Конде позволил Катрин де Медичи снова обмануть себя и подписал мир в Лонжюмо, оставив свою партию на милость врагов, не имея никакой другой гарантии, кроме слова итальянской женщины. Королева-мать, как только опасность была устранена, быстро возобновила преследование, и в течение нескольких месяцев несколько тысяч гугенотов были либо убиты, либо публично казнены. Конде и Колиньи бежали в Ла-Рошель, где к ним присоединились королева Наваррская и ее сын Генрих, впоследствии Генрих IV Французский, во главе 4000 человек. Помощь была также получена от Германии и Англии, и началась религиозная война. Гугеноты потерпели поражение 13 марта 1569 года при Ярнаке и снова при Монконтуре 3 октября 1569 года, но им удалось взять Ним, освободить Ла-Рошель и одержать победу при Люсоне. Их успехи снова привели к предложению условий мира, и 8 августа 1570 года в Сен-Жермен-ан-Лее был подписан договор, по которому протестантам была дарована амнистия и право свободно исповедовать свою религию везде, кроме Парижа.

Как и в случае с ранее подписанными договорами, королева-мать и лидеры Римско-католической партии не имели намерения соблюдать их условия, а напротив, стремились путем предательства добиться того, чего им не удалось добиться силой оружия. Через два года их планы созрели для исполнения. В День Святого Варфоломея, 24 августа 1572 года, в Париже началась всеобщая резня протестантов. В последовавшей за этим страшной бойне, по самым скромным подсчетам, было уничтожено 30 000 протестантов Франции, но многие историки считают, что число убитых было гораздо больше. Большинство вождей гугенотской партии были уничтожены в этой резне, но остальные сплотили свои разрозненные силы, и началась новая война, которая продолжалась лишь с небольшими перерывами до самого ее окончания. Последовало восшествие на престол Генриха Наваррского в 1589 году. Его царствование знаменует собой спокойный период в истории французских протестантов, и в 1598 году они получили знаменитый Нантский эдикт, который, хотя и дал им меньше, чем они ожидали, все же в течение длительного периода времени был основой их свободы. Период, последовавший за царствованием Генриха IV, был отмечен многочисленными выступлениями гугенотов, которые не доверяли планам и целям французского двора, и в конечном счете кардинал Ришелье решил окончательно сломить их власть, захватив их главную крепость, Ла-Рошель. Это он осуществил в 1628 году, и с ее падением и последующей сдачей оставшихся протестантских городов религиозные войны Франции пришли, наконец, к концу. Тем не менее гугеноты были оставлены в свободе вероисповедания и, будучи отстранены от двора и государственной службы, посвятили себя производству и торговле до тех пор, пока не стали промышленными лидерами нации. Они занимались сельским хозяйством в сельских районах, и их фермы были одними из лучших во Франции. Виноторговля в Гюнне, сукно в Кане, морская торговля в Нормандии, мануфактуры в северо-западных провинциях, торговля шелком в Лионе и многие другие отрасли торговли были почти целиком заняты гугенотами, которые несли на себе бремя гугенотской империи, и, как было доложено Луи де Ларошпозе, епископу Пуатье, пользовались высокой репутацией предприимчивых и честных людей даже среди своих врагов. Укрепление власти короля было, однако, чревато опасностью для свобод протестантов, и так как Людовик XIV на склоне лет стал болезненно суеверен, то он стремился под руководством госпожи де Ментенон и своего духовника Лашеза искупить свои собственные преступления подавлением ереси. Преследование было возобновлено, и многие тысячи людей были запуганы до отказа от своей религии с помощью драгонад (принудительный постой войск в домах гугенотов, применявшийся французским правительством с 1681 по 1685 год, в целях принуждения протестантов к переходу в католичество — пер).

Наконец, в 1685 году Людовик отменил Нантский эдикт и вслед за этим издал закон, направленный против протестантизма. Все протестантские богослужения были запрещены под угрозой ареста и конфискации имущества. Служители должны были покинуть королевство в течение четырнадцати дней, если только они не обратятся. Все протестантские школы были закрыты, и все дети, рожденные после принятия закона, должны были быть крещены и воспитаны как римские католики; все браки, кроме тех, что заключались римско-католическим духовенством, объявлялись недействительными, а протестантским мирянам было строго запрещено покидать королевство.

Положения эдикта были выполнены и последовало отчаянное бегство гугенотов. Многие тысячи людей были вынуждены эмигрировать из-за драгонад, но теперь бегство стало массовым. Вобан оценил потери Франции в 100 000 жителей, 60 000 000 франков наличными, 9000 моряков, 2000 ветеранов, 600 офицеров и ее наиболее процветающих отраслей промышленности и торговли. Сисмонди считает, что потери превысили 300 000 человек, в то время как по некоторым современным оценкам число погибших за весь период преследования составляет не менее 1 000 000 человек. Потери Франции привела к обогащению других стран, и Англия, Америка, Германия, Швейцария, Дания, Швеция и Голландия. Все они получили выгоду от прихода эмигрантов. Подсчитано, что в течение десяти лет, последовавших за осуществлением эдикта, почти 80 000 гугенотов обосновались в Англии, и их влияние на торговлю и мануфактуру страны было как широко распространенным, так и продолжительным.

Большинство гугенотов, однако, слилось с общим населением Англии, и их потомки охотно приняли перемену национальности. Многие из последних с тех пор достигли высокого положения в своей приемной стране, и их можно найти среди лидеров нации во всех областях ее деятельности. Аналогичные результаты можно проследить и в других странах, где беженцы поселились, и говорят, что когда германский император въехал в Париж во главе своих победоносных войск в конце войны в 1871 году, не менее восьмидесяти членов его личного штаба были потомками гугенотов, изгнанных преследованиями из Франции.

В течение первой половины XVIII века строгость преследований сохранялась, но постепенно дух эпохи стал питать отвращение к таким методам поддержания власти духовенства, и вмешательство Вольтера после судебного убийства Иоанна Каласа во многом способствовало прекращению преследований. В 1787 году был издан эдикт Людовика XVI, восстановивший гражданские права гугенотов. Позже Наполеон дал им равные права с римскими католиками. В настоящее время протестантов Франции насчитывается около 500 000, и многие из их пастырей получают небольшое жалованье от государства. Тем не менее они пользуются значительным самоуправлением, и у них прекрасная репутация, как и у трудолюбивых и организованных граждан. В протестантских церквах Франции, как и в протестантских церквах других стран, существует тенденция к разделению вопросов, возникающих в связи с прогрессом библейской и исторической критики. Некоторые из лидеров хорошо известны либерализмом своих идей и той работой, которую они проделали в связи с развитием науки богословия, в то время как другие, опасаясь рационалистических тенденций современных исследований, более тесно цепляются за кальвинистские стандарты своих предков. («История возвышения гугенотов», профессор М. Бэрд, 1880 год.)

³ Дружба епископа могла бы объяснить зависть Миньоны к Грандье.

⁴ Когда и при каких обстоятельствах исповедь, публичная или частная, была впервые признана абсолютно необходимой для отпущения грехов, является предметом спора. Иннокентий III, в четвертом Латеранском соборе 1215 года н. э. (канон 21), сделал исповедь (то есть аурикулярную или частную) обязательной для каждого взрослого человека один раз в год; и это продолжает быть одним из правил Римско-Католической Церкви по сей день. Трентский собор в своем Катехизисе определяет его как «заявление кающегося в своих грехах, сделанное священнику для получения покаяния и отпущения грехов». Покаяние, следовательно, состоит из четырех частей — исповеди, покаяния, покаяния и отпущения грехов; и это есть положительное учение той же церкви, что без согласия всех этих частей или условий таинство является недействительным и ничтожным. Епитимья, которую налагает священник, обычно заключается в удовлетворении, которое должно быть дано кающемуся, если он причинил кому-либо вред в своей собственности, чести и т. д. Таким образом, чтобы можно было получить возмещение, а также в молитвах, воздержании или других религиозных практиках, которые должны быть выполнены. Тайна, навязываемая исповедникам, строга и безусловна; в каком бы преступлении ни обвинялся кающийся, он торжественно обязан хранить его. Это тайна, под самыми суровыми доносами и наказаниями, как здесь, так и в будущем, включая отлучение от церкви. Ящик, в котором священник сидит в церкви, чтобы выслушать кающегося грешника, называется исповедальней. Но акт исповеди может быть совершен вне Церкви, в частных домах или в любом другом месте, короче говоря, с согласия епископа, при условии, что он не будет слышен никому, кроме священника и кающегося. Греческая Церковь сохраняет практику ушной исповеди, но отличается от Римской в форме отпущения грехов. Реформатские церкви, как правило, не поощряют эту практику, и в Шотландии она даже не признается. В Англиканской церкви частная исповедь, хотя и признаваемая молитвенником, долгое время рассматривалась с крайним подозрением, но в последние годы некоторые секты предпринимали попытки возродить ее.

⁵ Ссылка явно относится к Марку XVI., стр. 17 и 18.