Крылья напрокат

Борис Фабрикант

«Здесь случается прошлое, здесь я встречаюсь с собою»

«По дырявой воде до немытой дороги…»

По дырявой воде до немытой дороги

Под нечёсаным небом горбатой грозы

От молочных болот до причалов безногих

Между криками сов там где лисы борзы

Вдоль разбитой ограды сгоревшего сада

Сквозь туман паутины цветное бельё

В старый дом где постель заросла виноградом

Хлев травой-муравой двор житьем и бытьём

В день восьмой понедельник нежданно-негада…

Со слезою блестящей как глаз на блесне

Под забытый напев племенного обряда

Всех родных и живых ты увидишь во сне

И рванёшься на запах цветущего сада

С отражением солнца столкнувшись в окне

«Вдали промчался катер пробкой винной…»

Вдали промчался катер пробкой винной,

а подо мной прилив волною длинной,

я в Борнмуте, где с окнами над морем

под крики чаек, шум прибоя сплю,

из воздуха и слов стихи леплю.

А дочь моя поёт в церковном хоре.

Колокола, аббатству век десятый,

большие камни, от дверей правей

нарциссы жёлтые стоят толпой лохматой

у этой церкви голубых кровей.

Всё то же здесь. И время не течёт,

оно, как воздух осени, густеет,

И можно, дверь открыв своим ключом,

перешагнуть в столетие левее.

Я вырос из истории другой.

С монгольским игом и советской властью,

еврейским гетто, плачем за стеной,

и как примерить счастие к несчастью?

Да, всё пройдёт. Но, проживая век,

всегда во что-то верит человек.

Он, выбрав символ — мирную голубку,

придумал и стихи и душегубку.

Пока в себе раба и господина,

молясь во имя и отца и сына,

мы будем человечиной кормить,

то ни прощать не сможем, ни любить.

Всё разбивая, рвёмся на чужбину,

в разбитом мире можно заменить

осколки и свою сложить картину.

А можно и разбить и не сложить.

И не сложить. Как на блошином рынке,

в смешении антик и новодел.

Прохладной глины расписные крынки,

серебряные ложки не у дел,

державный Веджвуд, патина монет.

Пластмасса, поролон, картон, пакет

«Мои друзья талантливее всех…»

Мои друзья талантливее всех!

Они, как сказки первые, любимы,

Безгрешные, как первородный грех,

Назад в толпу никак невозвратимы.

Нас разметало и опять свело.

Невидимые глазом электроны

За нами носят вечное тепло

По старым адресам, как почтальоны.

Давно уже обжили наш вагон,

В котором всё друг другу рассказали.

Под лавкою забыт магнитофон,

Мы под него подружек целовали.

Мы все живём внутри календаря,

Где наше горе-счастье с лепестками

В гербарии хранится меж листками

Среды и четверга, и октября.

«Архипелаг». Высоцкий. Самиздат.

Мы на ночь детям пели Окуджаву.

И всё тайком. Привыкли, как всегда,

Конец ознакомительного фрагмента.