Крылья напрокат

Борис Фабрикант

«А жизнь еще не миновала»

«Заходят тучи на восход…»

Заходят тучи на восход,

Как для посадки.

Стоят дома, вода течёт,

И воздух гладкий.

Пакет — набор «Начало дня»,

Готовь посуду,

Разбавь на всех, прибавь огня,

Кинь ломтик чуда.

Смотри, детей не разбуди,

Им рано в школу.

А где-то самолёт гудит,

Такой весёлый.

Открыть окно и полетать,

Такая малость.

А чудо что? О нём мечтать

Не получалось.

Готова ранняя еда,

И будет завтра

Такое утро, как всегда,

И смех и завтрак.

И будет шум и тарарам,

День пригнан плотно,

Как-будто сонный по утрам

Приходит плотник

И подгоняет так пазы,

Что даже крылья стрекозы

В зазор не втиснуть,

И улетает стрекоза

Над садом виснуть.

А плотник стружки подметёт

И смажет оси.

Его по паспорту зовут

Сосед Иосиф

«Я друзей позову и степенно…»

Я друзей позову и степенно

Дом родной покажу постепенно.

Это спальня, вот вид из окна —

Лес, тропинки, грибы и белки.

И за каждой стеной тишина,

А на стенах следы побелки.

Сверху звёзды высоко-высоко.

Я свой дом угнездил на земле,

И лицом он поставлен к востоку,

И в жильё превратится в тепле.

А пока соберут на столе,

Растоплю я сухие полешки,

И берёзовый дух в золе

С домовыми затеет потешки.

Потолки высоки, и досель

Не скрипели в полу половицы.

За окном у сосны карусель

Завели над кормушкой синицы,

А сезонный круговорот

Начинается от ворот.

Я детей напою молоком,

Нам — хмельное, и хлебы преломим.

Видишь, счастье цветным черпаком

Поливает цветы в нашем доме

«А в городе весна…»

А в городе весна,

Веселье и гульба.

По улице одна

Идёт моя судьба.

А улица полна

И ветра и вина,

И солнца и тепла,

Блестящего стекла.

Здесь свист и карусель.

Из окон сверху вниз:

Как здорово, что все

Сегодня собрались.

И музыка окрест,

И цокот каблучков,

И взор наперекрест,

И взгляд наискосок.

Одежды юных дам

Короче по весне,

Так землю тут и там

Нам открывает снег.

Последний слой зимы

И прошлогодний сор

Весне прощаем мы,

О чём тут разговор.

А в городе весна

И ветра и вина

Как здорово, что все

И взгляд наискосок

Одежды юных дам

И прошлогодний сор

«Посреди (прозрачным утром разглядеть стараясь дно)…»

Посреди (прозрачным утром разглядеть стараясь дно)

тихой гавани (в английском старом городе Крайстчёч)

всё похоже было цветом на какое-то кино —

одиночеством, молчаньем — на французское, точь-в-точь.

На столбах сидели чайки (не кричат, не просят рыбок),

и враскачку, по-матросски, лебедь шлепает на слип.

На верхушке колокольни (глянешь, не сдержать улыбок)

рыба вертится по ветру — флюгер к облакам прилип.

Кадр был выстроен отлично, мачты двигались нагие,

только главные герои (лодки тронул первый вал),

видно, главные герои жизни выбрали другие,

и без главного героя фильм никто не начинал.

Я пришёл взглянуть на море, ни о чём не беспокоясь

(из-за крон каштанов красных долетал церковный хор),

рядом с чайкой отразился от воды — портрет по пояс,

и теперь уже не скажешь: «Чур, не я!». Мотор! Мотор!

«Ветер режет белый воздух — пышный свадебный пирог…»

Ветер режет белый воздух — пышный свадебный пирог.

Птицы по небу летают, на земле под небом пусто.

Хорошо бы — осень, свадьбы, а весной опять сурок —

Разглядеть молодожёнов в танце от вина до чувства.

Платья белые рассадой кто-то высыпал с небес.

Детвора в дверях толпится, снова плачут старики.

Путь, начавшийся от ЗАГСа, завершается в собес.

С каждой свадьбой крепче осень, и шаги её легки.

Да какая нынче осень, льёт всё время дождь на слякоть.

Не февраль, но всё темнее стынет небо по утрам.

Глянет солнце, день сверкает, словно вымазанный локоть,

А тоска посередине воздвигает новый храм.

Стынет кожа от мороза, будто в спину целит снайпер,

Из тату упала роза, украшавшая плечо,

И невесту потеряли, запил кто-то или запер.

Значит, снайпер, ЗАГС и осень были вовсе ни при чём

«Где-то за рекой крики, музыка, фейерверки…»

Где-то за рекой крики, музыка, фейерверки,

Свадьба там у Вари или у Верки,

И полосочки цвета добегают до берега,

Недалеко ведь, чай, не Америка.

Холодно, сыро, глухо и серо.

Несколько детей родились когда-то,

Один умер, другой — офицером.

Тоже умер потом, но сперва стал солдатом.

Так можно размотать всё, что было, обратно

До того берега и последнего лета.

Народу мало, многие братья,

Да кто уже помнит про это.

Жить некогда, дрова, вода, пыль, холод,

Дороги забыты, провода рвутся.

Всё интересно, пока молод,

Потом день, вечер, утро в сутках толкутся,

Места себе не находят, куда-то уходят.

Куда ни глянешь, те же люди и птицы.

Самое живое в доме ходики, вроде,

Стрелки движутся и меняют лица.

А жизнь та же, что была до этого.

Вечер. Красиво. Всё фиолетово

«Мы все одинаково молоды…»

Мы все одинаково молоды,

И всё, что мы помним, так схоже.

И вся наша жизнь — как по городу

Идущий весёлый прохожий.

Он рад и камням постаревшим,

И новым рекламным огням.

Он полон забот об успешном

Сего завершении дня.

Кружит он от завтра до прошлого

За край годового кольца.

Кто помнит плохое? Хорошего

Должно нам хватить до конца!

Долж… Но в завершение круга

На самый последний на крик

Нам вздоха не хватит и друга,

И друга хотя бы на миг

Пароход «Ворошилов»

А жизнь ещё не миновала.

Как теплоход, ушла с причала,

Взяв на борт местных и чужих

И свиток замыслов благих.

И всё на видео снимала,

И всё на видео снимала,

И дольше, чем я был в живых.

Свои чего-то мастерили,

Храпели ночью, утром пили.

Потом туристам объяснили,

Где Разин уронил княжну.

Сменяли ночи дни вначале,

Сменяли радости печали,

И слёзы лили на причале,

Где провожали и встречали,

А волны теплоход качали,

Он отходил, едва причалив.

И отходили все ко сну.

А пассажиров, недовольных

Таким потоком рифм глагольных,

Успешно юнга утешал,

Давая крутануть штурвал.

Кричали дети, пели бабы,

И теплохода почерк слабый

Почти не оставлял следа.

Меж берегов текла вода,

Нас по реке вёл старый лоцман

По древним книгам скал и дна.

День с ночью разделяя, боцман

Бил склянки. Солнце и Луна

Всходили по небесной сфере

В четверг, пришедший за средой,

По берегам ходили звери,

И плыли рыбы под водой.

Матросы долгими крылами

Канат тащили между нами.

И дым стоял, как паруса.

Их лица были крыты медью.

На мелях дно искали жердью.

И по утрам была роса.

Парнишка в лодочке, отважный,

Шёл к борту, истово гребя.

И голубь прилетел бумажный

С чернильной вестью самой важной:

«Мария, я люблю тебя!».

За бортом неба отблеск сонный.

Над судном снов летают сонмы

На тонких крыльях цвета ночи,

Внутри которых крылья дня.

Защитник — ангел теплоходный

Водой ночной, водой холодной

Разбудит вахту, брызнет в очи,

Добавит маяку огня.

Рассвет пылал каминным зевом.

Вода кипела. Но стеной

Набросил тень высокий левый,

И мы попали в мир иной.

Ни звука, всё вокруг померкло,

Во мраке замер теплоход.

Дул жаркий ветер, словно пекло

К нам развернуло чёрный вход.

А небо души ворошило,

Пришла гроза, гремели гири.

И наше судно «Ворошилов»

Блеснуло буквами «Вергилий»

«Только тех, с кем улыбку начала дня…»

Только тех, с кем улыбку начала дня

Разменял на весёлое небо златое,

В темноте усади у большого огня

И рассказывай детям простое-простое.

Что корням дотянуться до влаги — урок,

А листва из дождя будет радугу делать.

Где кончается лес, где у леса порог,

И кто весь белый свет красит в цвет этот белый?

И пока по земле добредёшь до воды,

И когда всё поймёшь и про цвет и про запах,

Кто-то тихо придёт на невидимых лапах

И отмоет лицо от вчерашней беды.

И пращу распахнуть, чтобы горы камней

Так травой обросли, как старинные горы.

И коней распустить, не высчитывать дней,

Слышать, лето ушло, и не знать, в год который