Звёзды нашей молодости. Эксклюзивные интервью с кумирами ХХ века и рассказы о них

Борис Сударов

В книгу «Звёзды нашей молодости» вошли материалы, которые были опубликованы в периодике 1998—2006 годов, но не утратили своей актуальности и по сей день. В них затрагиваются самые главные вопросы: в чём смысл жизни и творчества? Что даёт человеку силы в экстремальных ситуациях? В чём секрет творческого долголетия? И ещё не менее важные вопросы: необходима ли цензура? Помогает ли она оттачивать творчество или унижает творца? И почему с отменой цензуры искусство утратило свою былую высоту?

Николай АННЕНКОВ

артист Малого театра:

«КОГДА Я НА СЦЕНЕ, ВОЗРАСТА НЕ ЧУВСТВУЮ!»

Народный артист СССР Николай Александрович Анненков в минувшем году отметил 75-летие своей творческой деятельности, а в нынешнем сентябре — 99-й год своего рождения. Артист не только живет и здравствует, но и продолжает работу в своем родном Малом театре, занят в двух спектаклях. В праздничный день, когда отмечалось 850-летие Москвы, на Поклонной горе вдохновенно звучал его голос: пушкинский «Пророк» в его исполнении…

В нашем и мировом театральном искусстве творческое долголетие Анненкова — это поистине уникальное явление. Факт, достойный включения в Книгу рекордов Гиннеса.

Объясняя мне, где он живет и как проехать, Николай Александрович назвал дом в тихом переулке, неподалеку от гостиницы «Центральная», хорошо известный многим москвичам. Мемориальные доски на нем напоминают о том, что здесь в разное время жили народные артисты СССР Владимир Иванович Немирович-Данченко, Александр Остужев, Алла Тарасова, Вера Марецкая, Сергей Юткевич…

Дверь отворила Варвара Яковлевна, верная, многолетняя домработница семьи актера, сейчас, после недавней кончины жены Николая Александровича, самый близкий ему человек. За ней стоял, встречая гостя, сам хозяин — высокий, красивый в свои (трудно представить!) почти сто лет…

Николай Александрович начинает свой рассказ:

— Я из купеческого рода Кокиных села Инжавино Тамбовской губернии. Анненков — это мой театральный псевдоним. А в паспорте я Кокин. Десять лет под своей фамилией играл, а потом вот сменил. Южин все говорил: «Неблагозвучная у тебя фамилия, не актерская — Кокин. Надо сменить». Я и сменил, на Анненкова.

— А почему именно этот псевдоним избрали?

— Маму звали Анна. Мою первую любовь звали Аней. А еще был такой декабрист Анненков. Вот отсюда возник этот псевдоним.

Десятилетним мальчишкой я приехал с отцом в Москву. Отец торговал мануфактурой. Он был честным человеком, ему всегда давали в долг. Никогда никого не обманул. Покупал аршин ситца за тринадцать с четвертью копеек, а продавал за четырнадцать. Таким вот простым способом за два года увеличил дедушкино состояние в четыре раза.

Отец был купцом небогатым, но имел возможность платить за мое обучение. Я поступил в Институт инженеров путей сообщения. Должен был стать инженером-путейцем, да вот стал актером.

— Как же это случилось?

— Совершенно случайно. Студентом первого курса я приехал на родину. Вместо заболевшего актера-любителя меня, 18-летнего, товарищи попросили сыграть роль 75-летнего старика в каком-то водевиле. Вся моя роль сводилась к тому, чтобы трижды появиться на сцене и произнести фразу: «Мне бы только пирожка с капустой и маленькую рюмочку водки». Зрителям, должно быть, понравилось, как я это делал, они смеялись. И мне тоже было интересно.

Потом я ушел в армию. Там при военном клубе был хороший драмкружок.

— А на профессиональную сцену как попали?

— Это произошло благодаря матери Елены Николаевны Гоголевой. Она была провинциальной актрисой и в начале 20-го года видела мое выступление в самодеятельном спектакле. Видимо, я ей понравился. «Вам надо идти в театр, — сказала она, — обратитесь к моей дочери». А Елена Николаевна, когда я пришел к ней, посоветовала идти учиться. Я поступил в Щепкинское училище при Малом театре. Уже на первом курсе стал играть в спектаклях. Вот с 22-го года и состою в труппе Малого театра.

Перед вами реликвия, живой Анненков! Смотрите, потом будете рассказывать людям обо мне. (Смеется.)

— Что читали на вступительных экзаменах в училище, помните?

— А как же! «Смерть поэта» Лермонтова.

Погиб поэт! — невольник чести —

Пал, оклеветанный молвой…

Н.А. стал громко, как на сцене, читать стихотворение. От его сильного голоса, казалось, дрожали стены. В дверях показалась встревоженная Варвара Яковлевна. Но Н. А. махнул ей рукой, и она удалилась.

Николай Александрович остановился, закрыл глаза, отдыхая после столь эмоционального чтения. Затем вернулся к экзаменам в училище.

— Комиссию возглавлял Александр Южин. Когда я дошел до слов: «А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов…», то выпалил их прямо в лицо Южину. «Дайте ему кресло, — сказал Южин, — пусть отдохнет». Это был хороший признак. Потом я читал еще басню. Меня сразу приняли, хотя конкурс был большой.

Я учился мастерству у выдающихся актеров: А. Южина, С. Кузнецова, П. Садовского, А. Остужева, был их партнером по сцене.

Остужев поразил меня тем, что на первой же репетиции «Короля Лира» знал наизусть уже всю пьесу. А когда играл Отелло, 42 раза поднимали занавес. 42 раза!

Моими партнерами были Масалитинова, Яблочкина, Пашенная, Турчанинова, Садовская. Гоголева. Турчанинова для меня была тетя Дуня. Она как-то сказала: «Из этого человека выйдет толк». Хотелось бы верить — не ошиблась. В добрых отношениях был я с Обуховой, Козловским, не раз встречали вместе Новый год.

Николай Александрович уловил мой взгляд на фотографию, висевшую на стене.

— Жена моя, Татьяна. Недавно оставила мир земной. Прожили с ней в мире и согласии более 38 лет. Все заботы обо мне брала на себя. Была прекрасной актрисой, лучшей ученицей Станиславского. Всегда помогала мне в работе. Да вот ушла… в вечность… Я много размышляю о вечности, о Боге, о связи человека и Вселенной. Человек!.. Кто он? Песчинка в безбрежном океане или Бог? «Я царь, я раб, я Бог!»…

(Читает строки из стихотворения Г. Державина «Бог». Потом, немного отдохнув, стал читать пушкинского «Пророка». Да как!..)

* * *

В течение многих лет партнером Николая Анненкова на сцене была народная артистка России Ирина Лексо, с которой мы беседовали накануне юбилея великого актера.

— Я играла с Николаем Александровичем во многих спектаклях, — рассказывала актриса, — и должна сказать, мне это было всегда очень интересно, хотя сначала и довольно сложно для меня. Я была еще достаточно молодой, мне недоставало опыта, долгое время не могла никак приспособиться к его постоянным импровизациям. Он считал, что актер должен играть свою роль каждый раз по-новому. Вот к этому, играя с ним в спектакле, я вначале никак не могла приноровиться, не всегда была готова ответить на его импровизации. Но потом привыкла. Его игра каждый раз приобретала какую-то сиюминутную свежесть и доставляла мне, его партнеру на сцене, настоящее творческое наслаждение.

Всегда поражает в Анненкове его творческая неуемность, одержимость в работе. После спектакля он часто заходил к нам в артистическую и выражал свое отношение к игре того или иного актера. Помню, мы только закончили «Униженных и оскорбленных». Все, усталые, пришли в артистическую. Заходит Николай Александрович и начинает подробно анализировать нашу игру. Это не так играли, это не так. И увлеченно показывает, как надо было бы.

В этом спектакле, кстати, произошел забавный случай. Николай Александрович забыл, как меня в пьесе зовут. Он поворачивается ко мне, спиной к зрителям, и тихо говорит: «Я забыл, как тебя зовут». Я опешила, растерялась, не знала, что сказать. Выручил Соломин, который тоже был занят в этом спектакле. Он подсказал. Зрители ничего не заметили.

Играть с Николаем Александровичем всегда интересно, это настоящая школа для всех актеров.

* * *

— Николай Александрович! Вы в таком почтенном возрасте, когда можно было бы уже и не работать, писать мемуары…

— Никаких книг о себе я не писал, а теперь уже и времени нет. Я всегда был поглощен работой на сцене. Когда не работаю, чувствую вялость, усталость, болят голова, ноги. А начинаю работать — все проходит. Я еще все могу делать на сцене. У меня душевный компьютер в груди, что хотите могу сыграть, только было бы задание. Надо смеяться — могу смеяться, плакать надо — пожалуйста.

Н.А. демонстрирует искусство своего «компьютера» — заразительно смеется. Потом переводит дыхание, дает новое задание своему «компьютеру», и в глазах появляются слезы, он по-настоящему начинает плакать…

— Я сыграл около трехсот ролей в театре и совсем немного в кино. Театр мне больше по душе. Там живая связь со зрителем, можно свою роль играть каждый раз по-иному. В кино нет такой возможности.

— Какую из сыгранных вами в театре ролей считаете наибольшей творческой удачей?

— Роль Черкуна в горьковских «Варварах». Она у меня долго не получалась, пробовал варианты. Но потом все пошло хорошо.

Мне больше везло на классические образы. Много играл в пьесах А. Островского, Ф. Достоевского, М. Горького, в пьесах зарубежных авторов. Но, конечно, немало сыграл и образов наших современников.

— А кого хотелось сыграть, но не получилось?

— Очень хотелось сыграть Отелло, Гамлета, короля Лира, но не получалось, не давали. Наша актерская профессия ведь очень зависимая — от автора, режиссера, руководителя. Лира Царев взял себе, а мне предложил играть роль Глостера в этом спектакле. Царев, кстати, долго не давал мне и роль Матиаса Клаузена в пьесе Г. Гауптмана «Перед заходом солнца». Потом снизошел. Получилось хорошо.

Сейчас занят в двух спектаклях: играю Фирса в «Вишневом саде» и Клешнина в «Царе Борисе». До недавнего времени занимался педагогической деятельностью в нашем Щепкинском училище, где и сейчас еще являюсь художественным руководителем.

— Стоит только удивляться, откуда силы берутся?

— Я всегда активно занимался спортом. Особенно любил футбол. И поныне не забываю о физических упражнениях, соответственно возрасту, конечно. Совершаю ежедневно прогулки. Сейчас прихо-дится уже и диету соблюдать. Но я вам скажу: в любом возрасте я всегда испытывал ощущение прелести жизни. И с годами это ощущение меня не покидает. Когда я на сцене, возраста не чувствую.