Звёзды нашей молодости. Эксклюзивные интервью с кумирами ХХ века и рассказы о них

Борис Сударов

В книгу «Звёзды нашей молодости» вошли материалы, которые были опубликованы в периодике 1998—2006 годов, но не утратили своей актуальности и по сей день. В них затрагиваются самые главные вопросы: в чём смысл жизни и творчества? Что даёт человеку силы в экстремальных ситуациях? В чём секрет творческого долголетия? И ещё не менее важные вопросы: необходима ли цензура? Помогает ли она оттачивать творчество или унижает творца? И почему с отменой цензуры искусство утратило свою былую высоту?

ИРМА ЯУНЗЕМ, исполнительница народных песен:

«ПЕСНИ ИЩУТ, КАК ЖЕМЧУГ НА ДНЕ МОРЯ»

Елена Андреевна Грошева, заслуженный деятель искусств России, несмотря на годы, свой 93-й год жизни встречает в работе — готовит к изданию, точнее было бы сказать, пробивает уже несколько лет подготовленную к печати книгу о выдающейся советской певице Ирме Яунзем. С неподдельной любовью к героине своей книги Елена Андреевна Грошева рассказывает о ней:

— Молодая певица с непривычным на слух именем — Ирма Яунзем появилась в Москве в начале 20-х годов и сразу привлекла внимание художественной общественности. Ее первыми друзьями и почитателями становятся композиторы, этнографы, писатели, поэты, артисты. Ну и конечно, многочисленные слушатели, которых она сразу покорила своим исполнением народных песен.

Максим Горький в одном из писем отмечал: «А в Москве я бы показал вам женщину, коя изумительно поет калмыцкие, бурятские и вообще всякие песни. О, это мармелад и перец! Талантлива, как черт!». Так писатель был восхищен молодой певицей. Позже он пригласит ее к себе на дачу и познакомит с Роменом Ролланом, на которого она тоже произведет огромное впечатление. Актриса пела там дважды — до и после обеда. Это было 13 июля 1935 года.

В своем дневнике Ирма Петровна подробно описывает встречу с этими двумя литературными гигантами.

«Я встала у рояля и запела «Сказ про татарский полон»… Пела я, вложив в песню всю себя, растворившись в ее звуках. Когда кончила, по щекам у меня бежали слезы. Какой ужас! Разревелась, как маленькая!.. Потом пела еще… После ко мне подошел, весь, как мне показалось, помолодевший Р. Роллан. Он пожал мне руку и сказал:

«В вас так много сочеталось. Помимо того, что вы большая певица с прекрасным голосом, в вас сидит еще много певцов, необычайно разнообразных, в вас много внутреннего содержания, насыщенности…».

А Алексей Максимович! Он плакал, вытирал слезы, сморкался и говорил: «Удивительно! Замечательно! Вы отменная певица!..».

Потом мы пили чай и беседовали. У Алексея Максимовича необыкновенные глаза, словно у ребенка, совсем как незабудки. Какое очарование от него исходит и сколько в нем простоты! Такого человека можно обожать до самозабвения…

На прощание велел срезать цветов, огромный букет розовых пионов. Подарил свою карточку с надписью: «Замечательной мастерице интернациональных песен, талантливой Ирме Яунзем — благодарный М. Горький».

Все дни после встречи хожу, как на крыльях!»

В тот раз Ромен Роллан тоже подарил певице свою фотокарточку. На снимке — Ирма Петровна читает ноты, а на рояле видны две подаренные ей фотографии — Максима Горького и Ромена Роллана.

С самых первых своих выступлений Ирма Петровна, как настоящий художник, чутко уловила веление времени и интуитивно ощутила интерес новых слушателей — красноармейцев, рабочих, крестьян — к народной песне. Она поет вначале русские, украинские, белорусские, латышские песни, постоянно пополняя свой репертуар песнями других народов, в том числе малых народностей.

— А каким образом она расширяла свой концертный репертуар, где находила для этого песни?

— Песни надо искать, считала она, как ищут жемчуг на дне моря или редкий металл в горной породе. Такими поисками она занималась всю свою жизнь. Многие, самые разные люди, от больших ученых, исследователей фольклора до простых любителей песни помогали ей в этом. А. М. Горький, например, подарил ей тексты четырех старинных русских песен, которые он сам записал.

А в Харбине школьный учитель-китаец, не пропустивший ни одного ее выступления, сам пришел к певице в гостиницу, и ее коллекция пополнилась двумя китайскими народными песнями.

В 30-е годы в Ленинграде, при Академии наук существовал этнографический отдел, который специально организовал поездку певицы по республикам Средней Азии и Казахстану. Экспедиция солидно снаряжалась. Ирме Петровне выдали, наконец, фонограф с валиками (до этого ей приходилось надеяться лишь на свой слух и свою память). Было издано даже специальное правительственное распоряжение о том, чтобы певице повсюду оказывали всяческое содействие. Из этой поездки Ирма Петровна привезла множество интересных народных писем.

Расширению ее репертуара способствовали и гастрольные поездки, которые становились своеобразной научно-собирательной экспедицией. Она выезжала в союзные и автономные республики и области, посещала кишлаки и аулы, изучала местный быт, нравы, обычаи, черты народных характеров. При этом проявляла много такта и находчивости, умения войти в контакт с местным населением, найти хранителей древних напевов и создателей песен, да еще уговорить их спеть.

Для многих малых народностей Севера и Сибири песня долгие годы была единственным доступным средством выражения своих мыслей и чувств. В ней зачастую рассказывалось о самом сокровенном, и поэтому люди не всегда сразу готовы были поделиться ею. Зная это, Ирма Петровна, прежде чем высказать свою просьбу, сама начинала петь. Пела песни других народов. А это, как правило, вызывало у присутствующих желание показать и свой «товар лицом». «Теперь, Ирма, ты нас послушай», — говорил какой-нибудь старик и начинал петь.

Так программы Ирмы Петровны обогащались уникальными образцами песенного творчества редких народностей нашей страны: бурятов, якутов, ительменов, чукчей, гиляков, эскимосов, не говоря уже о коренном населении союзных республик. Около пяти тысяч народных песен на шестидесяти трех языках хранится в архиве певицы, собранных ее талантом, трудом и исключительным энтузиазмом.

— В том числе и песни народов других стран?

— Да, конечно. В ее репертуаре были песни китайские, японские, корейские, вьетнамские, песни народов Европы, Ближнего Востока, Центральной Америки. В середине 20-х годов она становится настоящим полпредом советского искусства за рубежом. Впервые весной 1926 года певице поручают участвовать в художественном обслуживании советских рабочих и служащих Китайско-Восточной железной дороги. На ее пути — Китай, Корея, Маньчжурия, Япония… Концерты Ирмы Яунзем становятся предметом особого внимания в городах, где она выступает.

Первая остановка — Харбин, переполненный в те годы эмигрантами, в том числе монархистами, которые в своих газетах называли певицу «агентом ЧК». И надо было иметь мужество, чтобы выступать в тех условиях. Тем не менее успех был ошеломляющий. Выступления Ирмы Яунзем назвали местные газеты триумфом.

— А в Европе Ирма Яунзем пела, ее там знали?

— В 1927 году вместе с группой больших мастеров-исполнителей она принимает участие в Международной музыкальной выставке во Франкфурте-на-Майне, впервые представляя в Западной Европе наше многонациональное искусство. Она исполняла в этой программе русские, белорусские, бурятские, якутские, башкирские, казахские, еврейские, татарские песни. Одиннадцать концертов прошли под сплошной гром аплодисментов…

Сразу последовало новое приглашение в том же году в Германию, уже с сольными программами по ряду городов. В одном только Берлине Ирма Петровна спела семь концертов. И снова восторги прессы, большие научные статьи, запись ее песен на серебряные пластинки в знаменитом берлинском «Архиве звуков».

Певице присваивается «первенство мира», как неутомимой собирательнице песен всех национальностей планеты. Затем следуют Франция, Польша, снова Китай.

Эти годы утвердили непререкаемый авторитет певицы в художественной жизни страны, завоевали ей любовь слушателей. Ирма Яунзем буквально царила на эстраде. По успеху и популярности можно смело сказать, что в 20—30-х годах у нее не было соперников.

— Я знаю, вы часто встречались с Ирмой Петровной, дружили с ней. В ее дневнике часто упоминается ваше имя: «Была Леночка Грошева», «собирались у Леночки Грошевой». А когда вы ее впервые увидели, какое впечатление она произвела на вас?

— Это было в 1928 году во время ее первого приезда в Тифлис (так Тбилиси назывался до 1936 г.). Она стояла на небольшой эстраде — высокая, светловолосая женщина, простая и доброжелательная. С такой чарующей улыбкой и добрым взглядом синих глаз. Белая шаль с русским народным орнаментом наброшена на плечи — вот как на этой фотографии. Запомнилось и первое, что она пела. Это была старинная русская песня «Сказ про татарский полон».

В конце 20-х годов Ирма Петровна была приглашена к тогдашнему наркому А. Луначарскому. Она много ему пела. На вопрос Анатолия Васильевича, как ей удается сохранить такую свежесть интонации, когда ее пение часто нельзя отличить от народного исполнения, певица ответила, что она не фотографирует оригинал, а пытается уловить в нем самое важное, характерное, свойственное данному народу, передать фонетические особенности слов, их звучание, чтобы в полном смысле сохранить национальный аромат песни.

— Она ведь исполняла не только народные песни?

— Да. Она пела оперные партии из «Фауста», «Кармен», «Самсона и Далилы»… В то же время была одной из первых и лучших исполнительниц произведений советских композиторов. Такие песни, как «Гибель Чапаева» В. Соловьева-Седого, «Песня о девушке-партизанке» В. Белого, «Возвращение» Б. Мокроусова, шуточная «Мельник, мальчик и осел» Д. Кабалевского и многие другие, запали в память именно в исполнении Ирмы Яунзем.

Интересная деталь. Начиная работу над песней, она стремилась всегда узнать все, что связано с ней. Ирма Петровна вспоминала, что когда она пела «Гибель Чапаева», то на словах «раненый в руку, Чапаев плывет», у нее каждый раз немела рука…

— Мы до сих пор, Елена Андреевна, говорили в основном о творчестве Ирмы Яунзем. И это естественно, когда речь идет о выдающейся певице. Но читателям, я думаю, будет интересно больше узнать о ней просто как о человеке, о ее семейных корнях…

— Ирма Яунзем по национальности латышка. Ее родители поженились вопреки воле родственников матери, которых не устраивало простонародное происхождение отца (он был из семьи плото-гонов). Но молодые люди так любили друг друга, что никакие доводы не могли их разлучить. Они тайком бежали из Латвии в Белоруссию и осели в Минске. Брак их, вопреки предсказаниям, оказался счаст-ливым. У них родились четыре дочери. Ирма была старшей. Любовь к музыке, к песне перешла к ней от матери, которая обладала хорошим голосом и пела в Минске в хоре латышского землячества.

Несмотря на стесненность в средствах, родители стремились дать детям образование. Ирма с детства увлекалась музыкой. Училась игре на фортепьяно. В 1915 году с небольшим узелком и пятью рублями золотом она приехала в Петербург и поступила в консерваторию. Она готовилась стать певицей академического плана и петь в опере. О народной песне тогда еще речь не шла.

Но грянула революция, которая изменила ее планы и всю жизнь. Летом 1917 года голод погнал Ирму Яунзем на каникулярное время в Минск, к родным. Она не знала тогда, что расставалась с консерваторией навсегда.

Как это ни курьезно, но продовольственный вопрос в какой-то мере ускорил окончательный выбор амплуа певицы. Вместе с сестрами она отправилась по белорусским деревням выменивать свои вещи на продукты. А привезла оттуда несметное богатство — около ста белорусских народных песен. Позабыв про картошку, она бегала из избы в избу, записывая на слух народные мелодии. А вернувшись в город, предприняла важный для ее дальнейшей творческой судьбы шаг: лучшее из собранного разучила и спела в концертах — что-то без сопровождения, что-то с аккомпанементом. Так впервые белорусская народная песня, звучавшая ранее лишь в деревнях, вышла на концертную эстраду. Это стало событием. Правительство республики высоко оценило инициативу и труд молодой певицы. В 1923 году ей было присвоено звание заслуженной артистки Белорусской ССР, хотя такое звание к тому времени еще не было узаконено.

Вот с тех пор народная песня стала творческой судьбой Ирмы Яунзем.

— Какой Ирма Петровна была в жизни?

— Одной из самых дорогих, мне кажется, черт ее как человека, являлось, при всей ее мягкой женственности, сострадании к чужим бедам, — удивительное мужество. Об этом говорят, (правда, очень скупо), некоторые ее письма, которые будут опубликованы в подготовленной мною к печати книге. Близкие певице люди, ее родные свидетельствуют, что Ирма Петровна никогда не прерывала связей с людьми, когда-либо обратившихся к ней за помощью.

Щедрость была еще одной замечательной чертой ее характера. Щедрость во всем — в искусстве, в бессчетном количестве бесплатных концертов, в отношении к людям, в беспредельном гостеприимстве и благожелательности.

О ее патриотизме свидетельствуют многие записи в ее дневнике, начиная с самых ранних. «Москву не променяю ни на какие Варшавы и Берлины», — пишет она в связи с поездками в Польшу и Германию. А вот запись от 13 октября 1952 г. Накануне состоялся ее юбилейный концерт (к 35-летию творческой деятельности).

«С утра — телефон, снова поздравления знакомых и друзей. Возбуждено ходатайство о присвоении мне звания народной артистки. Ах, будет это или нет, ей Богу, не в этом счастье! Самое высшее счастье — это так гореть в мои годы, как горю я, проделав артистический путь и не потеряв преклонения перед нашим народом, перед его искусством. Суметь до конца отдать народу огонь своей веры в чудесное будущее. Вот это главное, для чего стоит жить! Хочу работать во имя счастья будущего».

16 июня 1963 года в связи с полетом в космос Валентины Терешковой она пишет: «…Господи, в какое фантастически чудесное, сказочное время я живу! Как это здорово! Испытываю высокое чувство гордости за нашу прекрасную отчизну!».

С 60-х годов и вплоть до кончины в 1975 году она вела класс народного пения в Музыкальном училище им. М. М. Ипполитова-Иванова. Под ее крылышко чуткого, многознающего и много-умеющего добрейшего учителя слетались со всех сторон молодые дарования — из Туркмении, Армении, Якутии, Коми, Казахстана, Бурятии, Башкирии, о русских уже говорить не приходится. Среди ее учеников: Ольга Воронец, Екатерина Шаврина, Людмила Стрель-ченко, Жанна Бичевская, цыганка Валентина Вишневская и многие другие известные ныне певицы.

У людей, сложившихся, как личности в 20-х годах, вообще жизнь не мыслилась вне активного проявления себя в общественной среде. Учитывая же неуемную творческую натуру Ирмы Петровны, ее душевную щедрость, абсолютное отсутствие какого-то бы ни было корыстолюбия, это стало ее вторым «я».